Саша нервно озирается, замирает, дыша как загнанный зверь. А потом стремительно бросается к вазе с цветами и швыряет ее о стену. Начинает топтать несчастные цветы, словно обвиняя их во всех своих несчастьях. — Ковалевский, ты что творишь? — пытаюсь его оттащить, но тщетно. Он остановился только после того, как все окончательно уничтожил. По всей гостиной разметались смятые лепестки и оторванные соцветия, ошметки листьев, куски сломанных стеблей. По стене расползлось мокрое пятно, а под ним на полу образовалась кучка из осколков, бывших пять минут назад хрустальной вазой. Которую, между прочим, родителям подарили на свадьбу. Они будут ужасно расстроены. — Уходи, Саша. — выдыхаю тихо и обессиленно. — Ты уже натворил все, что мог. Он отворачивается, упирается лбом в стену и шумно дышит. И молчит. Но никак не уходит. Я понимаю, что ему больно, чувствую это, но так обращаться со мной я не позволю. Я этого не заслужила. Сердцу ведь не прикажешь, а мое сердце с этого дня уже несвободно. — Чего ты добиваешься, скажи? — прислоняюсь к дверному косяку и скрещиваю на груди руки.- Ты можешь сейчас разнести хоть всю квартиру, только что это изменит? Ровным счетом ничего. Саш, мне жаль, что так вышло. Ты даже не представляешь как. Что приходится делать тебе больно, но так уж сложилось. Помнишь песню из старого кинофильма? — грустно улыбаюсь и начинаю напевать: — Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто не совпадает… Я за тобою следую тенью, я привыкаю к несовпаденью… — Яна, ты хоть понимаешь, что он тобой просто попользуется, а потом выбросит как использованную куклу? — парень оборачивается и смотрит с такой безнадегой в глазах, что я начинаю дрожать. — Откуда такие выводы, а? Ты же его даже не знаешь, — кажется, снова начинаю закипать. — А что тут знать? Он старше тебя насколько? — Почти на десять лет. — Вот видишь. Что еще может быть нужно такому старперу от неопытной девушки, кроме легкого траха? Уж молчу про разницу в социальном положении. Не замуж же он звать тебя собрался. — Почему нет? Что, лицом не вышла, что на мне жениться нельзя? — гордо вскидываю голову. — Лицо тут ни при чем. Женится он хоть на лягушке, только чтоб наследство было соответствующее. И связи. А ты останешься за бортом, и очень повезет, если не с пузом… — Замолчи, — чувствую, как побагровело лицо. И пускаюсь во все тяжкие. — Ты по себе судишь, что ли? Сам с девками своими обращаешься как с дерьмом, не считаясь с их чувствами, и в других тоже самое ищешь. — Яна, это другое… — Ах, да. Как же я могла забыть… — Я никого не совращал. И лапшу на уши о любви неземной никому из них не вешал. Они сами с радостью на шею прыгали. Как и в койку. — Знаешь, что? — меня окончательно уносит. Так достали необоснованные оскорбления, что начинаю бить в ответ. Наотмашь. В наиболее уязвимые точки. Как можно сильнее. — Ты и правда думаешь, что я, зная бэкграунд твоих отношений, рискнула бы с тобой связаться? Даже если выкинуть из уравнения Костю. Да никогда в жизни! Да скорее ты меня поимеешь и выбросишь за борт, чем это сделает он!!! Слышишь? — Тая, Господи, нет! Никогда! — вижу, как лицо Саши становится белее мела, как начинают дрожать его руки и испытываю мстительное удовольствие. — Только не тебя. Ты же меня знаешь. — Слишком хорошо знаю. И именно поэтому никогда к себе не подпущу. НИКОГДА!!! Даже если кроме тебя мужчин на этой планете больше не останется. Смотрю, как в таких знакомых глазах плещется боль, как парень разом сдувается и моя злость уходит. Господи, что же мы творим друг с другом? Разве нельзя было сделать все по-человечески? Но не я начала разводить скандал. Я лишь защищалась, хотя, наверное, все же сильно перегнула палку. — Саша, прошу тебя, уходи. Не усугубляй. Если я тебе и правда дорога — отпусти и забудь. Оставь мне хотя бы светлую память о нашей былой дружбе. Это для меня много значит. Выхожу в коридор и направляюсь к двери, он покорно и молча идет за мной. Уже тянусь к дверному замку, как парень делает неожиданный рывок и прижимает меня спиной к полотну. Руки стискивает на талии, лбом вжимается в мой лоб. Тяжело и надрывно дышит. — Саш, ты что делаешь? — по глазам вижу, что ничего не соображает и мне впервые становится страшно. — Отпусти, пожалуйста…- стараюсь говорить тише, чтобы не спровоцировать. — Что? Что в нем такого ты нашла? Внешность? Ум? Так и я не урод. И не идиот. Деньги, крутая тачка? Так все будет, Яна. Все, что захочешь. Костьми лягу, но заработаю. Обещаю. — Саш, прекрати… — Или такой хороший любовник? А? Так ты сравни для начала. Как он тебя ласкает? Спорим, я смогу лучше? Кажется, что время замедляется в десятки раз. Вижу, как медленно парень тянется к моим губам и в панике еле успеваю отвернуться. Поцелуй приходится в щеку, затем губы начинают скользить по шее вниз, к ключицам. А мне хочется заорать. Пытаюсь вырваться, но напрасно. До этого дня и не подозревала, насколько он сильный. Ладони проникают под футболку, скользят по обнаженной коже вверх, к застежкам бюстгальтера. — Нет, нет, нет, — отпихиваюсь руками, но силы на исходе. Мысли в мозгу мечутся испуганными котятами. Не может же он меня изнасиловать, нет? Ведь это Сашка, мой Сашка. Который в школе защищал от хулиганов и задир, таскал тяжелый портфель, помогал с домашкой по алгебре и физике, брал на себя всю уборку в классе, когда наша пара дежурила. Он вытирал мои слезы после того, как меня отверг первый мальчишка, в которого я влюбилась. Держал мои волосы, когда блевала над унитазом, отравившись пиццей. Раскрашивал за компанию зеленкой лицо и руки, когда я подхватила ветрянку. Чтоб мне не было так обидно. Ведь он все тот же. Он не чудовище. Надо просто достучаться сквозь ядовитую пелену. Слышу треск футболки и обмираю. Сердце камнем падает куда-то в пятки. Чисто инстинктивно тянусь вперед, кладу руки ему на плечи, обнимая, прекращая сопротивляться. Шепчу на ухо: — Сань, очнись, пожалуйста. Ты же не насильник. И все, он моментально от меня отстраняется, чуть ли не отпрыгивает. Ошалелыми глазами водит вокруг, смотрит на мое зареванное лицо, на порванное плечо футболки. Сам еле держится на ногах, вижу как его всего трясет. — Яна, прости, прости… — лихорадочно шепчет. В голубых глазах застыл испуг. — Я не хотел, правда… Тянет ко мне руки в попытке успокоить, но, заметив как я отшатнулась, поднимает их вверх и отходит на пару шагов назад. Я же изо всех сил прижимаюсь к стене и кивком указываю на дверь. — Яна, я не… — пытается еще что-то сказать напоследок, но я захлопываю дверь перед его носом. Выжидаю несколько секунд, а потом медленно опускаюсь на пол, обхватываю голову руками и начинаю рыдать навзрыд… Долго и горько. Оплакивая себя, Сашку, наше детство и давнюю дружбу. Которые так ужасно закончились этой ночью. Глава 15 Методы борьбы со стрессом Глава 15 Методы борьбы со стрессом Когда истерика наконец стихла, я поднялась на ноги и направилась в гостиную. Хотела убрать разгром, но не вышло. Руки просто опустились. Завтра. Буду разбираться с этим завтра. Зайдя на кухню, налила в стакан воды, достала из навесного шкафчика мамины успокоительные капли и вбухала себе тройную дозу. Немного посидела, подождала, пока тело начало вести, и только затем поплелась к себе. Некоторое время просто лежала на кровати, тупо пялясь в потолок и ни о чем не думая. Где-то через полчаса капли сделали свое дело, глаза сами собой закрылись и я провалилась в крепкий сон. Пробуждение выдалось тяжелым. Почти сразу начала болеть голова, настроения не было. Хотелось просто закрыть глаза и сдохнуть. Резкий рингтон, стоявший на звонке, который обычно был мне в кайф, сегодня был так же приятен, как шкрябанье гвоздя по листу металла. — Алло? — Доброе утро, подруга. Спишь еще, что ли? Ну так давай поднимайся, солнце уже высоко. — И тебе того же, — уныло бормочу. От жизнерадостного голоса в трубке голова начинает раскалываться еще сильнее. — Тая, что с голосом? Случилось что-то? — Нормально все, — плетусь в ванную и вижу в зеркале ровно то, что ожидала. Опухшее лицо, красные глаза, волосы клоками торчат в разные стороны. — Да конечно, слышу как у тебя все нормально. Тай, тебя Костя, что ли, обидел? Свидание не удалось? — Нет, ты что. Как он мог меня обидеть? Вчера было здорово,- горько усмехаюсь. Верчу в пальцах подвеску, которую вчера так и не сняла с шеи. Какая ирония. Скандал с Сашкой выбил из головы все приятные впечатления о вчерашнем дне. Теперь и полет на шаре, и пикник кажутся событиями из прошлого века. Как же обидно. — Ясно. Тогда почему голос такой, как будто умер кто-то? — Зой, это не телефонный разговор.- тяжело вздыхаю. — Тогда я сейчас приеду. Жди. И отключилась прежде, чем я успела вставить хоть слово. Впрочем, как обычно. Так, что делать-то? Подрываюсь и несусь в гостиную, но вижу, что убирать тут надо долго и тщательно. Зоя приедет раньше, чем я успею замести следы. Поэтому плюю на это дело и решаю хотя бы себя привести в порядок. А то выгляжу как умертвие, причем далеко не первой свежести. Закидываю в себя таблетку новигана и отправляюсь в душ. Через полчаса выгляжу уже почти прилично. Опухлость сошла, синяки под глазами убрала патчами, волосы тщательно расчесала и заплела в косу. Головная боль тоже заметно сдала позиции, превратившись из острой, разрывающей виски и лоб, в тупую и ноющую. Зойка влетает в квартиру кометой, едва не задушив меня в своих объятиях, но застывает, едва увидев погром в гостиной. — Тая, это что такое? — обводит руками комнату.- Тебя что, ограбить хотели? Но вроде ничего, кроме цветов, не тронуто… — Не было никакого грабителя. А это все Сашка натворил. — Что? Ковалевский твой, что ли? С какого перепугу вообще? — Пошли за чаем расскажу, — увожу подругу на кухню. Разливаю по чашкам свежезаваренный чай с грушей, лимоном и корицей, ставлю на стол и, помедлив, рассказываю то, что произошло вечером. Опустив, впрочем, сцену с беспамятством и разрыванием футболки. — Ну охренеть не встать, — выдает подруга под конец, сердито стукнув чашкой о столешницу.- Парень, похоже, совсем сбрендил. И ты вот из-за этого так убиваешься? — Зоя. Мы дружили десять чертовых лет. И да, мне обидно, что он так со мной обошелся. — А была ли дружба вообще? Может, лишь казалось?