Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 1 из 13 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
* * * Пролог Недобро смотрелась на небе сеть перистых облаков, подсвеченная огнями спящего города, — распахнувшаяся от горизонта до горизонта, она будто бы запирала миллионы горожан черно-серыми прутьями исполинской решетки. Не сбежать, не выпорхнуть. Впрочем, никто и не пытался. Наоборот — тысячи добровольных узников ежедневно прибывали в столицу, полные надежд навсегда остаться в сером, грязном узилище столицы… а если очень повезет — то и разменять свободу на служение тем, кто обитал в одном из сотен небоскребов-представительств, чьи вершины плыли над решеткой облаков. Аристо любили забираться повыше. Тем же, кому не повезло родиться с гербом над колыбелью, предстоял длинный путь самосовершенствования, чтобы стать полезным высокородному господину. Уникальный навык и профессионализм, солидный опыт работы и огромная трудоспособность, верность и высокий боевой ранг — многое ценилось представителями династий, традиционно избиравших в служение лучших из лучших, и от претендентов не было отбоя. Дело не в деньгах или роскоши — истинный мастер своего дела, опытный специалист или сильный боец вряд ли испытывает потребность в финансах. Но только там, подле аристократа, была власть — крохи по сравнению с властью господина, однако даже эти крохи поднимали человека на недосягаемую для остальных высоту. Ибо слуга аристо — левая его рука. А если простолюдина ударила левая рука аристократа — его удел терпеть, проглотив обиду и ярость. Вот только слуга — еще и частица чести рода, так что истинным властолюбцам сворачивали шею сами хозяева. Чаще всего еще до того, как тот успевал посадить пятно на честь господина безобразным поступком. Впрочем, слуги были вполне довольны самим наличием огромной власти, уважением к статусу и защитой для себя и собственной семьи — уже ради этого стоило не щадить себя, работая по двадцать часов в сутки. Награда не заставит себя ждать — восхождение по иерархии слуг однажды завершится на самой вершине одного из родовых небоскребов. Что может быть лучше? Разве что право уйти на покой, оставив свое место детям — на одно поколение. Если те окажутся хотя бы на треть столь же способными, как родители, сытая жизнь им обеспечена — вместе с шансом основать династию слуг. Такое мало кому удавалось. Пожалуй, личный референт князя Михаила Викентьевича Панкратова был к награде ближе остальных, четвертый десяток лет продолжая служить роду с верностью собаки — и со столь же крепкой хваткой, молодым на зависть. Выглядел он совсем не на свой возраст — высокий, поджарый, без намека на старческие морщины на руках и лице. Об уготованной награде референт даже не подозревал, продолжая преувеличенно бодро декларировать успехи клана. В последние полгода появилась у старика такая черта — сообщать плохие новости в самом конце, вываливая вперед тонны приятных фактов. Будто бы боялся гнева. Впрочем, действительно важные вещи под это правило не подпадали, так что в определение «плохое» входили мелочи, неприятные, но вполне терпимые, а уж на фоне перечисленных ранее успехов — так и вовсе пустяки. Тем не менее это не давало покинуть кабинет, отнимая от короткого сна князя, хозяина одного из сотен удельных княжеств огромной Империи, владельца заводов, корпораций и рудников, бесценные минуты. Был бы это другой день — ничего страшного, но последняя неделя обходилась вовсе без сна… а референт этого будто бы не замечал, продолжая тараторить бесполезную в общем-то информацию. Значит, пришло время менять, щедро одарив в пример остальным — не в этом году, так в следующем. Князь вздохнул, стоя перед окном, сжал руки в замок за спиной и резко выдохнул, повелительной фразой, перебив референта: — Еще что-нибудь? К счастью, слуга понял его правильно и листнул сразу десяток запаянных в пластик прямоугольников отчета. — Небольшие сложности под Каратобэ, господин. Семья Остер отступила вглубь нефтеперерабатывающего комплекса. Активные действия затруднены и грозят разрушением объекта, у противника два бойца ранга «учитель». Диверсионные отряды малоэффективны, противник отлично знает территорию. НПК — родовое предприятие Остер, господин. Референт предупредительно замолчал, ожидая повеления своего главы. А тот не торопился отвечать, слегка скривившись от досады. Вот и причина, почему список восхвалений выдался на диво длинным — соразмерно ему и проблема. Ничего срочного, ничего важного. Просто предстоит решить: жить гордому семейству, не способному понять, что если не Панкратовы, то придут другие, или умереть. Не первый раз за эту неделю он решал чужую судьбу, и наверняка не последний. Война на юге страны вспыхнула без всякой подготовки, неожиданно. В том не было злого умысла или хитроумного планирования — иначе бы все действия были продуманы на пять шагов вперед отделом аналитики, а он бы не стоял, глядя на город и решая, что делать с остатками мертвого клана. Просто старые владельцы обширных территорий слегка переоценили свои возможности, лишились двух бойцов ранга «мастер» и перестали существовать. Сухо, емко, трагично — вполне достаточно, чтобы доходчиво объяснить любому, что улыбка симпатичной незнакомки в ночном клубе — совсем не повод тащить ее в свою машину. Даже если вы «мастер», как и ваш брат, а рядом одобрительно похохатывает охрана из двух «учителей». Потому как родовым умениям древних семейств в общем-то наплевать на ваш ранг и ранг свиты — главное, стойте компактно. Так что юная красотка перепугалась и сожгла двух идиотов вместе со свитой, машинами и половиной здания у дороги, а перепуганное заплаканным голосом семейство вырезало всех оставшихся наследников той же ночью — ни один из них недотягивал до «мастера». К слову, были в своем праве и мести могли совершенно не опасаться — мстить уже некем, а вассальные рода клана не станут объявлять войну, защищая мерзкий поступок. Вот если бы кто-то из главного рода выжил, тогда да, клятва обязала бы исполнить волю господина… Быть может, потому всех и вырезали, методично, хладнокровно, заведомо приготовив версию об испуге за наследницу — так оно куда правдоподобнее. В общем-то не важно. Главное — одна-единственная глупость перечеркнула шесть столетий существования известной фамилии, а вместе с ней — и клана. Слабенького, малоуважаемого (с такими-то руководителями), но все-таки — клана: объединения родовых корпораций, спаянных клятвой главному роду. И без этого рода, пусть и плохонького, остальным в одиночку было просто не выжить. Потому мгновенно возник вопрос — кому достанутся ныне бесхозные земли, с людьми, городами и производствами на них. Виновники гибели клана демонстративно отошли в сторону, показывая богатство рода, честь и гордость — мол, их вполне удовлетворила смерть обидчиков. Бывшие клановые рода медлили… думали, что все будет по-прежнему? Император глянул вполглаза и вернулся к выбору новой фаворитки. Уловив настрой, в столице тут же принялись методично делить чужое, договариваясь, интригуя, собирая альянсы и вороша старые противоречия. К концу месяца все должно было обрести новых хозяев — без единого выстрела или всплеска силы. Солидные люди предпочитали воевать, заседая за длинными столами, выдвигая в наступление армии чисел банковских счетов, сотрясая воздух залпами криков о древности рода и перечислениями боевых рангов своей родни и вассалов. Мнение будущих жертв никого не интересовало — те сами похоронили себя промедлением. Пока в столице кипели интриги, кочевали солидные суммы с одного счета на другой, гремели дуэли днем и шептали ночью фаворитки, Панкратовы с грацией топора перекинули на землю мертвого клана половину собственной армии. Пока остальные говорили, специалисты клана работали без сна и отдыха над тем, что принято деликатно называть «обеспечением лояльности». Выходило на удивление быстро и легко, практически без крови. Просто был один господин, а стал другой, и даже бремя налогов снизил — простые люди принимали изменения довольно спокойно, а аристократы даже рады были перейти под руку уважаемого клана — скопом, не теряя налаженных связей и цепочек производства. Большее их число, во всяком случае… Так что когда в столице все поделят, внезапно окажется, что земли де-факто уже принадлежат Панкратовым — приняты присяги, развешены штандарты и гербы. Остальные, разумеется, будут недовольны. Разумеется, соберут бессмысленную говорильню и даже напишут письмо императору. И, само собой, утрутся. Потому что делить чужое — это одно, а воевать, оплачивая кровью и жизнями, — совсем другое. В столице разучились идти умирать, предпочитая посылать на смерть вассальные рода, наемников, должников, на худой конец — младшее поколение. А ведь этого не хватит, совсем не хватит — воевать придется не с хилыми родами Китая, промышлявшими набегами и контрабандой, не с вольницей Свободных земель, не с мятежной областью, одуревшей от поборов, не вести вялотекущую «родовую войну» третью сотню лет в каком-нибудь глухом уголке земли. Стоит сорваться лишнему слову о войне — и враг сам придет к ним, в их дом, без единой секунды промедления. Михаил Викентьевич оскалился хищной улыбкой и хрустнул пальцами, вытягивая руки, сцепленные в замок. Воевать он умел и любил, как и боевой костяк клана. Как и три клана-союзника. Так что старикам-интриганам ничего не перепадет, разве что затаят недоброе и попытаются отыграться в будущем, на что совершенно наплевать — потому как все против всех затаивают и пытаются. На мгновение промелькнула мысль — интересно, если бы его сын остался жив, стал бы он таким же осторожным столичным мудрецом, ради спокойствия и жизни внуков, правнуков? Вместо боя — тепло камина, мелкий карапуз на коленях, цепляющийся за бороду… Князь мотнул головой, отгоняя теплый образ. Не судьба ему проверить. — Вы лишили меня сына, а я лишу вас всего, — тихо, одними губами произнес он, со злостью рассматривая скопление башен-гигантов в центре города. Он не боялся прослушки — окна с той стороны выглядели сплошным зеркалом, а усилия тех, кто пользовался аппаратурой снятия звука с поверхности окна, блокировал крошечный механизм, приклеенный десятком резиновых лапок к внутренней стороне оконного стекла, что еле заметно для глаза выводил беззвучный ритм. Хозяин кабинета притронулся подушечками пальцев к прохладной глади и прислушался. Нет, не слышно, только легкая дрожь покалывает пальцы. Зато у наблюдателей на другой стороне улицы гремит в наушниках легендарный протяжный бас: What a wonderful world. Чуть хрипловатый, наверняка все-таки помехи… Быть может, так даже лучше — словно со старой пластинки, по которой скользит игла проигрывателя. Во всяком случае, это ощущение куда ярче, чем бесцветные разговоры по эту сторону окна. — У соперника нет сил для прорыва блокады. С учетом отсутствия существенных запасов продуктов аналитики прогнозируют капитуляцию в течение месяца… — Нет. Войска отвести, семье Остер принести извинения и выплатить контрибуцию. У них есть потери? — Трое раненых, господин. — Обеспечить медицинскую помощь, выделить целителя. Предложить от моего имени восстановить инфраструктуру и несколько выгодных контрактов. Если семья Остер проявит крупицу сообразительности — будут процветать, а там, глядишь, у Панкратовых появится новый боевой род. Сражаться против армии и умудриться отступить без потерь — дорогого стоит. Таких следовало беречь, неспешно связывая родством и бизнесом, благо меж ними не было трупов — а значит, и стены злобы. — Да, господин. По вашему слову. — На этом все? — Нет, господин. — Референт слегка замялся, перелистнув страницу назад, и изобразил чтение с листа — неправдоподобно, с его-то идеальной памятью.
Значит, еще одна неприятность. — Глава рода Колобовых настаивает на личной встрече с вами. Князь полуобернулся, бросив на слугу вопросительный взгляд. — Финансисты, банкиры, немного ростовщики. Обитают всей семьей в столице, за два дня до начала конфликта переехали в «Карл Ритц Отель», под защиту императора Германии. Ранее обслуживали счета клана и все его платежи. — Будет требовать особых условий, — утвердительно произнес Панкратов, вновь отвернувшись к окну, — но нам не нужна дублирующая финансовая структура. — Если присоединившиеся к клану семьи перенесут активы к нам, они разорятся, господин, — мягко подсказал слуга. — Собираются препятствовать? — Уже, господин. Живые деньги своего банка они уже обменяли на мусорные бумаги десятка подставных компаний по всему миру. Обратный обмен возможен только по доброй воле Колобовых, это и будет предметом торга. Иначе все ваши новые вассалы станут нищими. — Он себя бессмертным считает? — фыркнул князь. — До родных нам не добраться, а его самого защитит статус гостя, — рассудительно произнес слуга. — В любом случае деньги нам нужнее, чем его жизнь. — Репутация важнее денег, — проворчал Михаил Викентьевич, качнулся с пятки на носок, обдумывая решение. — Надо его подготовить к беседе, надавить, вывести из равновесия. — Авария по пути, господин? — Ни в ком случае, он гость! Пока едет к нам и от нас — ни единого волоска не должно упасть с его головы! Вот что: поставь перед ним просителя, которого не жалко. Посадите их вместе, пусть поскучают в компании, привыкнут друг к другу. Потом протащим труп просителя прямо перед Колобовым. Желательно аккуратно вскрыть аорту, зажать чем-то и в нужный момент дернуть тело, чтобы кровь попала Колобову на брюки и ботинки. — Господин, есть подходящий кандидат! — посветлел лицом референт, вновь заскрипев пластиком страниц. — Некто Самойлов Максим Михайлович, девятнадцати лет, из мещан. Директор подрядной компании, обслуживает нашу больницу в Ельниках. — Он крадет у нас? — Аналитики пишут, что нет. Расходы сократились на треть. У Самойлова конфликт с новым руководителем больницы, тот хочет забрать бизнес себе. Тем не менее прошение об аудиенции исходит именно от директора. Мы уточнили этот момент — в секретариате больницы о письме ничего не знают. Парень подделал бланк и подпись. — Или незаметно подсунул директору, обхитрив. — Тем не менее он желает потратить ваше время, господин, на решение собственных мелочных проблем. Одно это достойно смерти. Панкратов почувствовал некое внутреннее неудобство — выходило, что парень перспективный и приносит роду деньги. К переводу столь ценного ресурса он относился весьма неодобрительно. — К тому же парень одаренный, — бодро добавил референт. — Он сможет умирать красочно и долго даже с крупными рваными ранами и лишившись конечностей! Мы можем сделать так, что он взглянет Колобову в глаза, пока его будут волочить мимо. — Добро, бери в работу. И оформи все красиво — нашего гостя не впечатлит смерть неотесанного бедняка. — Сделаем в лучшем виде, господин, — уважительно поклонился референт. Глава 1 Тринадцать лет тому назад Внимательность заменяет предвидение. Огонек сигареты в темноте подъезда, пьяный смех большой компании, звон разбитой бутылки, стон механизма — любой приметы вполне достаточно, чтобы предугадать неприятность и попытаться ее избежать. Разумеется, если неприятность уже не выбрала вас своей целью. У младшей группы Верхне-Новгородской школы-интерната тоже были свои приметы, предрекавшие боль и проблемы. Визгливый крик нянечки, глухой звук удара линейки по стене, скрежет переворачиваемых при досмотре тумб. Так себе проблемы — тех, кто не делал в постель, держал руки и ногти в чистоте и не тащил еду из столовой, задевало только краешком, для острастки. Беда, куда хуже, двигалась вслед за обладателями звонких голосов старшей группы, от скуки и безнаказанности заваливающихся к мелким по нескольку раз в день. И если от остальных бед еще можно было уклониться, вовремя встав подальше от виновника и его проблемы, то эта неприятность сама выбирала себе жертву из числа испуганных, сжавшихся в общую толпу детей. На этот раз выбрали меня, вытащили из второго ряда испуганной детской кучи и протащили, упирающегося, за собой. Я прямо слышал, как выдохнула толпа за спиной — лишь бы не их. Стандартный развод — окружить одиночку и с серьезным видом уговорить сделать то, чего делать категорически нельзя. В моем случае подстава выглядела как две спицы, выглядывающие из розетки. Рядом, на табурете, лежала забытая нянечкой пряжа, из которой и выудили железки — некоторое время ими пофехтовали, потыкали тех, кто не успел вовремя сбежать, затем заскучали и придумали новую забаву. Со мной в главной роли. — Спорим, одной рукой не достанешь? — нависал надо мной старший, кривя губы в ожидании развлечения. — Да он слабак! — подначивал подпевала. — И ничего не слабак, — надувал я щеки, досадуя на собственное невезение. Мне было шесть, что не мешало четкому осознанию: быть жертвой этой четверки — крайне хреново и чаще всего больно. И любое мое действие под их понуканием приближает эту боль.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!