– Сбежал. – Ника… – робко произнесла Белевская. – Что у тебя еще?! – У меня? К-коньяк. – Графиня выудила из маленькой сумочки двухсотграммовую бутылочку. – Дай сюда, – забрала ее Ника. – Где будем пить? – вздохнув и уже никуда не торопясь, спросила принцесса. – На троих его будет мало… – мрачно сказала ей Де Лара, посмотрев в глаза, а потом переведя взгляд на Белевскую. – И на двоих – тоже мало… И я не про коньяк. Бутылка была кинута в ближайшую урну. – Тут режим, – бросила им фразу Ника, удаляясь по коридору в сопровождении охранника. – Я ее узнала, – изумленно шепнула Белевская. – Это ведь Еремеева Ника, из параллельного. – Де Лара, – со скрипом и явной неохотой поправила ее принцесса. Она видела перстень на безымянном пальце. – Да какая разница? – Разница – в четыре сожженных города, – отвернулась от нее девушка, чтобы побыстрее возвратиться к своей свите. Глава 17 Холм темной земли среди занесенной снегом прямоугольной площадки, могильный крест без фотографии и имя на табличке с годами жизни. Обычное дело для бесплатного участка Алабушевского кладбища, нарезаемого городом под урны с прахом тем усопшим, кто остался без родственников или денег в последний миг. Среди огромного поля, расчерченного дорогами на огромные квадраты, такие погребения выделены отдельно и возле них редко встретишь посетителя. Но напротив свежей могилы, еще парившей теплом земли, растапливающим приносимый сильными порывами ветра снег, был один такой. Ссутулившийся старик, опирающийся на дорогую трость темного дерева, в распахнутом настежь сером пальто, с непокрытой головой, – он смотрел на могильный крест с непониманием и болью. Его внучка, его кровь, его надежда, его гордость – мертва. Ему сообщили это ранним утром, уведомив голосом, полным скорби, тут же предложив помощь с погребением. Он бросил трубку, послав к черту шутников. Но звонок повторился – уже от другого ритуального агентства, торгующего скорбью и сочувствием за огромные деньги. Потом звонили вновь. Приехали лично, настойчиво звоня в дверь, а когда он отключил звонок – настойчиво стуча в нее. Кажется, их было несколько – и кто-то был бит на лестничной клетке и бежал, а кто-то остался караулить его, желая навязать свои услуги. Но, как оказалось, терял он время совершенно напрасно. Через десяток минут последовал сухой звонок от городового. Уведомление о смерти близкого человека вогнало в ступор уже маявшегося недобрыми предчувствиями старика столь сильно, что окончание речи на проводе он сначала прослушал. А спохватился уже после того, как городовой повесил трубку. Вера уже похоронена. Обращена в прах, собрана в урну и упокоена под этой землей. Он даже не попрощался. Ему никто не позволил этого сделать. Лишил его возможности попросить у нее прощения. Обнять в последний раз. Взгляд поплыл и потерял четкость. Старик сморгнул выступившую слезу. – Желаете оформить родовое захоронение? – незаметно подкрался очередной делец. Старик вздрогнул и недовольно покосился на мужчину в черном фраке под черным же плащом – широкоплечий, доверительного вида, как они все. Только у этого еще и сомнение во взгляде – место не самое респектабельное, однако тот видел хорошую одежду и трость. – Не требуется, – зло посмотрел на него старик, сжав трость так, что делец отодвинулся. – Я не настаиваю, – скорбно произнесли ему. – Просто хотел указать на факт, что через какое-то время над этой могилой похоронят другого человека. Но этого можно избежать, если оформить родовое захоронение… – Пошел прочь! – …кроме того, вас и ваших родственников могли бы похоронить рядом. – Прочь!! – замахнулся на него старик. – Чокнутый… – зло зашипев, отступил мужчина, удаляясь от него широкими шагами. – У нас уже есть родовое захоронение… – дрожа губами, прошептал некогда князь Наумов, Александр Михайлович, вновь повернувшись к могиле. – Ты тут не будешь. Ты не должна тут быть. Ты не должна была умереть… – вновь поплыл его взгляд. – Я пытался ее спасти. Голос раздался справа и чуть позади, вызвав раздражение. Старик подумал, что вернулся торговец. А потом почувствовал страх. Александр Михайлович склонил голову, чтобы исподволь посмотреть на человека рядом. – Даю слово, – встретил его хитрость прямой и спокойный взгляд юноши в скорбном костюме-тройке, – я сделал все возможное, чтобы она жила. А желание немедленно сбежать, адреналином ворвавшееся в организм, стоило лишь осознать, кто стоит рядом, сменилось ступором и какой-то апатией. Быть может, еще и потому, что тренированный взгляд, уже без утайки окинувший пути отхода, заметил не меньше десятка специалистов, перекрывавших все пути. Или же оттого, что, добивая, по коже прошлась морозная волна от включенного рядом подавителя. Он не уйдет – его не отпустят. Его специально заманили сюда, горем, смертью, отчаянием заставив потерять осторожность. Старик ссутулился еще сильнее, уперев взгляд в темную землю. – Как она умерла? – надломленным голосом произнес бывший князь. Данное юношей слово не тронуло его сердце. Иногда пытаются спасти для того, чтобы мучения длились годами – и скорбят искренне, если это не удается. Смерть в таких случаях куда милосерднее. – Ей приказали убить княжича Шуйского. Она не справилась. – Невозможно, – отрицательно качнул головой Александр Михайлович. – Возможно, если воткнуть зачарованный клинок себе в живот, – недовольно поморщился его личный враг. – У нее любовь, знаете ли. Признания над парализованным княжичем, романтика и бульварная драма. – Не смей смеяться над ее памятью!.. – с угрозой произнес старик. Забывая от горя и ярости, кто он и в каком положении находится. Впрочем, а велика ли для него сейчас разница?.. – И в мыслях не было, – смотрел на могилу юноша. – Мне пришлось втыкать этот клинок в себя, чтобы Целитель захотел лечить заразу. Меня не волновало, что будет с ней, – посмотрел враг на недоуменный взгляд старика, – но княжичу она была дорога, и ее жизнь стоило попытаться спасти. – Зачем ты это мне говоришь? – фыркнул зло старик. – Желаешь разжалобить? Узнать заказчика? Вера мертва, и мне плевать, что будет с вами всеми. Вероятнее всего, вы сдохнете. Меня это устроит. – Я говорю тебе это, потому что она жива, – иронично посмотрели на него. – А это… – невольно посмотрел на надгробие Александр Михайлович. – Это крест, – пожал юноша плечами. – Так на картах рисуют место встречи. Надо же было сделать так, чтобы ты пришел… – Где она? – задрожал от волнения голос бывшего князя. – Где-то в Юго-Восточной Азии, – задумчиво ответили ему. – Я отправил ее к хорошей знакомой, что гастролирует по континенту подальше от меня. Очень осторожный и мудрый человек. С ней Вера будет в безопасности. – Почему я должен тебе верить? – смотрел на него Наумов пристально, пытаясь уловить оттенок фальши и лжи в словах. – Мне все равно, веришь ты мне или нет. Желаешь ей добра – не ищи, не наводи справки, приходи на эту могилу и скорби по ее памяти. Ненавидь меня, как раньше. Исходи злобой и старайся навредить. Мне на это наплевать. – Потом ты попросишь плату? – криво улыбнулся старик. – Службу? Юноша замер, некоторое время словно вглядываясь в него. – Мои глаза тебе бы не пошли, – констатировал он, отворачиваясь. – Ты бы в них все равно ничего не увидел. – И юноша зашагал прочь от него. И с каждым его шагом в старике усиливалось недоумение пополам с надеждой. Неужели его оставят в живых? Вот просто так – оставят дышать под небом? Старик заозирался по сторонам, выискивая неброско одетых людей, которые сейчас его скрутят и потянут в темные пыточные. Но тех тоже не было. Ради чего эта интрига? Почему? Просто так – сказать ему, что с внучкой все в порядке, и уйти? Или это иезуитское мучение, когда Вера умерла, но он станет жаждать с ней встречи? Но это бред – он найдет способ убедиться даже без открытого поиска. Есть способы… – Я желал отомстить твоему отцу, – сглотнув вязкую слюну, произнес он в спину уходящему. – Было за что, ты знаешь. Но я ошибся. Я ненавидел не тех, кого надо было. Я не понимал этого, пока не стал им служить. Самойлов остановился и повернулся к нему, глядя с интересом. – Думаешь, нас завоевали Юсуповы? – оперся старик на трость двумя руками. – Думаешь, за островную гряду в Тихом океане? Я верил в это, назвав правдой. Юсуповы тоже в это верят. Мы дрались и верили, каждый. – Тогда что есть правда? – Правда в том, – смотрел на него пристально бывший князь, – что не важно, какие флаги развеваются над твоим городом и какой гимн ты поешь, когда маршируешь в строю. Правда в том, кто владеет предприятиями на твоей земле. Посмотри на Архангельск. Даже Юсуповы верят, что он принадлежит им, – зло усмехнулся Наумов. Юноша медленно кивнул, принимая к сведению. – Если сможешь, прости меня, – выдохнул старый, уставший голос. – Если сможешь найти за что… – горько усмехнулся он. – За кого… – произнес юноша перед тем, как в несколько шагов скрыться в подъехавшем автомобиле. Старик проводил кавалькаду из трех черных седанов. Поймал заинтересованный взгляд давешнего дельца и качнул головой, призывая подойти.