Огненная точка стремительно унеслась к стонущему в небесах веретену, почти сразу же исчезнув из вида — и только по сосредоточенному лицу Пашки было понятно, что огонек еще жив и продолжает движение к цели по прямой. Момент завершения пути крохотного огонька увидели все в городе — как полыхнул самый край, как огонь узкой лентой достиг вершины, скользнул кольцом вниз и будто бы взорвал огромный факел целиком. Виктор до крови прикусил щеку, пытаясь помочь огню сына, нагнетая волну за волной воздух, стараясь удержать всю конструкцию целиком. Свои силы он изрядно переоценил, но какой позор для чести, если все рухнет сейчас в воду! Ради славы рода, ради сына, ради чести тянул он из себя Силу волна за волной, одержимый желанием удержать волшебство в узде, и это ему пока удавалось. А через минуту, когда огонь основательно подъел часть массы, растворив ее чадным дымом по небу, пришло приятное осознание, что все у него получилось. За следующие десять минут нефть вместе с тем самым неудобным грузом обратилась облаком пепла и жирной пленкой, осевшей на воде и берегу. Мелочи, слуги подчистят. — Вот так вот, сын, — ответил он улыбкой на взгляд, полный обожания. — Пусть город помнит, что такое «стихийный мастер». — И боится! — с восторгом подхватил Пашка. — Господин, — объявился откуда-то референт, пришибленно глянул на босса и протянул ему белоснежный конверт с золотым вензелем. — Секретариат князя. Настроение ухудшилось, Зубов разорвал печать и, скривившись, вчитался в цифры очередного штрафа за ущерб, нанесенный экологии. — Но боятся не все, — вздохнул он, комкая бумагу в руке. — А кто не боится? — полюбопытствовал сын. — Те, кого надо бы бояться нам. Но мы не будем, верно? — Да! — Мы будем их уважать и стараться держаться подальше… Отец и сын медленно побрели в сторону стоянки. Большая, как у медведя, рука придерживала Пашку за плечи, чем тот с удовольствием пользовался, позволяя себя вести и прикрыв глаза так, что видел только узкую полосу асфальта под ногами. В голове царило ощущение приятной пустоты, сменившей яркие эмоции восторга и гордости. Тем неожиданней оказался резкий крик и сильный толчок в спину, буквально швырнувший наследника на асфальт. Тренированное тело привычно погасило удар приближающейся земли, разум откинул боль в ладонях как досадную помеху и с кристальной четкостью начал вбирать в себя картины окружающего мира, доступные с невеликой высоты. Мир в пяти метрах вокруг искажала тонкая пленка сотворенной защиты, образуя купол с вершиной в метре над головой отца. А за щитом, вроде как ничего не изменилось — не ревело рукотворное пламя, не гремели выстрелы, только сине-фиолетовые круги, плывшие по охранному барьеру, придавали порту тревожный вид — все-таки высший цвет энергонасыщения… Пашка решил было прижаться к асфальту ухом, чтобы получше прислушаться, но тут же охнул от резкого головокружения и соленого привкуса во рту. Ударило в грудь и больно обожгло прямо напротив нагрудного кармана. Перекатившись на спину, он резким движением отшвырнул раскаленный предмет, выдернув его из рубашки вместе с карманом. И с удивлением опознал в дымящем золотистом пластике сотовый телефон — весь вздутый, с полураскрытой крышкой, отчаянно чадящий неприятным запахом пластмассы. Откатившись в сторону и охнув от очередного приступа головокружения, парень остановился у самой пленки барьера, тяжело дыша и с испугом переводя взгляд от сгоревшего телефона к линии складских зданий и обратно. И только через постыдные десять секунд догадался поставить собственный защитный барьер вокруг тела, виновато глянув в спину отца — глупо думать, что он этого не заметит. Странное противостояние длилось не больше пяти минут — да и боролся ли кто-то с той стороны? Завершилось все тем, что Пашкин отец одним движением развеял щит, довольно потянулся на месте и обернулся к сыну, сияя улыбкой. — А у меня телефон сожгло, — невпопад буркнул Пашка. — Все сожгло, — удовлетворенно добавил отец. — Все телефоны, камеры, регистраторы. Всю технику в округе. И это очень, очень хорошо! — с воодушевлением завершил он. — Почему? — искренне удивился сын. — Потому что это значит, что виновник наших бед есть. — Наставительно произнес Зубов-старший. — Осталось его только найти. Глава 3 Неслышно провернулся ствол, высвобождая последний виток резьбы. Оружие аккуратно, без единого звука, легло на стол, коснувшись полированной гранью мягкой поверхности расстеленной бумаги, освободило пальцы для внимательного и вдумчивого выбора патрона. Идентичные на вид, из одной партии и одного материала, они были совершенно разными по ощущениям — только один из пяти показался достойным выстрела. Остальные аккуратно сложил обратно — найдут себе цель попроще. Сегодня нет права на промах, ведь не будет шанса сделать вторую попытку. Патрон занял надлежащее ему положение. Чуть прищуренный взгляд легко отыскал затылок цели. Совместить линию прицеливания. Глубокий вздох, тело расслабленно. Выдох. Резкий крик. — Ай! — Ян, последнее предупреждение! — Марья Степановна, это не я! — полный негодования голос плеснул по классу. — Еще раз повернешься — два за экзамен. — Это Максим плюется бумажными шариками! — Что-о? — возмущенно оскорбился я, одновременно воссоединяя ствол шариковой ручки с колпачком. — Это ты сделал! — взбеленился Ян, доставая из пышной гривы волос скомканный в плотный комок патрон из листка бумаги и демонстрируя его классу. — Я писал изложение по жизни и творчеству Антона Павловича Чехова! — дрожащим от негодования голосом поведал классу и экспрессивно махнул рукой. — А это тогда что такое?! — Тебе виднее, это твои волосы. — Да ты-ы… Да я тебя-я! — зарычал Ян, дернулся ко мне и неловко зацепил соседку локтем. — Дуэль? — Д-да!!! — поднявшись из-за парты, выплюнул он. — Ну и отлично, — улыбнулся я ему и виновато поклонился его очаровательной соседке по парте. Та смущенно фыркнула и отвернулась. А мне соседки не досталось, увы. Да и парта — последняя, хоть центральный ряд. Зато все затылки недоброжелателей как на ладони. — Ян, выйди из класса! — Холод учительского голоса моментально сковал эмоции ученика до арктической безнадежности и тоски. Даже меня легонько зацепило. — Ну Ма-арь Степа-ановна-а… — Тетрадь оставь, сколько успел, столько и оценю. За поверженным противником тоскливо скрипнула дверь. Улыбка сама выползла на лицо, но я вовремя прикрыл ее рукой, изобразив глубокую задумчивость и заинтересованность судьбой писателя. — Максим, тетрадь на проверку. — Да, Марья Степановна, — подхватив тетрадь, через мгновение бережно положил ее перед глазами преподавателя. — Хм, — через массивную оправу на меня глянули умные карие глаза. — Один в один с учебником? — Хорошая память, — чуть виновато развел я руками. — А знаки препинания где потерял? — улыбнулась ледяная леди уголками губ. — Я предпочитаю ставить их в самом конце, — доверительно поделился с учительницей. — Для интриги. — Какой еще интриги? — Всегда есть шанс, что я поставлю их правильно, — вздохнул и отвел взгляд. — Иди, ставь, — протянула она мне рабочую тетрадь. — Интриган. Вот только последнее слово было сказано совсем с другим смыслом. Но вроде обошлось. Сел на свое место и привычно оглядел класс, тут же наткнулся на внимательный взгляд Пашки Зубова. Что-то он целый день на меня сегодня смотрит, но сам не подходит. А когда я решил подойти замириться — угрем выскользнул в коридор, да так ловко, что не догнать. Явно задумал недоброе. Хрипло запели динамики в коридоре, объявляя перемену. Странная тут школа — вместо резкого звонка целая песня, да еще перед каждым уроком разная. Зато не перепутать, какой по счету. Вот и сейчас вполне понятно — пятый и вроде как последний на сегодня завершен. — Тетради на угол стола! Последний раз с тоской взглянул на расставленные запятые, отложил свой труд в сторонку. Надеюсь, мне повезет сегодня… Если не с изложением, так хотя бы удастся поймать Пашку и поговорить. Вот он, кстати, пытается успеть записать какую-то мысль, пока учительница медленно вытягивает тетрадь из-под его ручки. Сложив все вещи в кейс (а у меня есть кейс!), приготовился к захвату будущего друга. — Можете идти. Максим, задержись. Все поникло внутри, когда увидел, как Пашка быстро сложил свои вещи в портфель (пф!) и вылетел из класса, напоследок глянув в мою сторону. Но ничего, от моей дружбы еще никто не уходил. — Да, Марья Степановна? — убрав хищный оскал с лица, мило улыбнулся преподавателю. — Камеры, — изящный палец с острым ноготком указал на завитушки в гардинах и портреты научных деятелей, развешенные по стенам. — Монитор, — пальчик указал на плоскость стола. — Здорово, — согласился, потыкав пальцем в иконки экрана. — А вам тут, кстати, сообщение от Котика. — Руки! Так вот, Максим, я прекрасно видела, что ты делал на последней парте. Эта запись также есть в архиве школы. Ты понимаешь, к чему я веду? — Можно получить копию? — Мои глаза загорелись. Все-таки навесом стрелял, через две головы и целый ряд! Федор точно оценит. — Чтобы такого на моих уроках больше не было, — прикрыв глаза, вздохнула учительница. — Хорошо, — покаянно качнув головой, я отвел взгляд.