– Кто не успеет за полтора часа – тому достанется одежда из военторга и иголка с ниткой – подгонять по размеру, – добавил я на это угрозы в голос и демонстративно посмотрел на часы: – Время пошло! Как ветром сдуло в ближайший бутик. С киносеансом, правда, нам не сильно повезло – центральные места уже были выкуплены, но нашлось четыре места чуть подальше и незначительно в стороне. Зато впервые свита Федора продемонстрировала полезную функциональность, удерживая наши попкорн с напитками, пока мы возились с билетами. Показывали что-то мультяшное и смешное – во всяком случае, Федор смеялся и искренне радовался первому для себя фильму за многие годы на русском языке. Я же смотрел на экран чуть отстраненно, улыбаясь вместе со смехом толпы и изображая интерес. Мысли куда более занимали события, которым предстоит состояться менее чем через два часа. В цепочку совпадений, объединивших несостоявшийся налет на проблемный банк и эту дуэль, мне не верилось. А обстоятельства самой дуэли вызывали зубовный скрежет по решениям, которые не были претворены в жизнь из уважения к товарищу. Сделать же что-либо сейчас было невозможно – только отыграть от самой ситуации. Но для этого надо было дождаться досье от службы аналитиков или хотя бы посмотреть на лица дуэлянтов. Общедоступные источники информации уже давно преподносили только удобную точку зрения на личности из высшего света и их занятия, и верить им было просто неосмотрительно. А здесь был как раз тот самый высший свет, которого, к слову, я так хотел избежать. Ближе к концу сеанса все-таки увлекся сюжетом фильма и концовку досматривал на одной волне с братом, с удовлетворением отметив хороший и светлый финал истории. Главные герои, правда, не особо думали о последствиях своей победы, но промежуточный итог устраивал и их, и зрителя. – Я задержусь на несколько минут, – отстал я от брата и его свиты, продемонстрировав телефон. – Встреть и зафиксируй время, будь добр. Федор понятливо кивнул и двинулся к выходу. В условиях ограничений по времени и техническим возможностям отчет был передан в виде слайдов, под неспешный просмотр которых надиктовывался подготовленный обзор. Некоторые моменты уточнялись, ряд вопросов так и остался невыясненным, но общая картина обескураживала и не давала надежд на спокойное расхождение бортами двух сторон. Несмотря на то что у Шуйского Артема и княжича Романова Виктора, в машину которого въехала некая Вера, не было ранее никаких особых трений, конфликт между ними не мог быть замят посредством стороннего воздействия. При изначальных безобидных вводных: отсутствие кровной вражды и незначительность дорожно-транспортного происшествия в качестве повода для кровопролития, далее все шло вразнос. Во-первых, некая Вера – от испуга ли, а может, и осознанно – проявила несдержанность на язык, пригрозив пострадавшей стороне княжичем Шуйским. Сложно сказать, как было на самом деле: Артем говорит, что охрана кортежа набросилась на виновницу, и той пришлось произнести его имя для собственной безопасности. Другая сторона настаивает, что дева наговорила достаточно, чтобы требовать либо ее жизни, либо личных извинений от Шуйского. Металл же самих машин, безнадежно смятый от столкновения, никого не волновал. Слова были важнее денег, как и во все времена. Во-вторых (и оно же – в-главных) – Артем Шуйский не собирался приносить извинения представителю княжеского рода Романовых. Разумеется, жизнь Веры он тоже отдавать не собирался. Самое скверное, что Артему действительно было проще приговорить этих смертников, чем признавать их ровней себе, а значит, и достойными извинения. История Романовых могла бы сложиться иначе, если бы в шестнадцатом веке не сорвалось бракосочетание Ивана Четвертого с Анастасией Романовой. То, что последовало бы после успеха этого значимого события, представить сложно. Изложенные же в хронологиях события показывают, что итогом неудавшихся смотрин стало значительное ослабление влияния всей ветви Захарьиных-Юрьевых, из которых те самые Романовы происходили. Вместе с влиянием стали уходить прибыли и число желающих служить некогда могучей семье, а значит, и с многих промыслов род начали потихоньку оттеснять, вырисовывая перспективу полного угасания рода за пару-тройку поколений. Будучи выходцами из Пруссии, Романовы постарались усилиться за счет тамошних корней, зазывая на службу дальнюю родню. Когда и этого стало не хватать, принялись искать союзников западнее, обнаружив искомую поддержку в землях герцога Брауншвейгского. Романовым было что им предложить: русские зерно, меха и лес во все времена пользовались высоким спросом, а титул князя позволял изрядно экономить на сборах и налогах при транспортировке. Торговый союз подкрепили браком, забрав в семью Романовых одну из дочерей герцога. Разумеется, на это дело другие столичные семьи смотрели без всякого энтузиазма, и по-прежнему теснили Романовых с занятых позиций. Делать это удавалось куда сложнее – новые союзники предоставили не только стабильный канал поступления серебра, но и военную силу. Однако же конечный исход противостояния все равно был очевиден – Романовым не собирались прощать ни их интриг, которые некогда должны были привести к семейному союзу с Рюриковичами, ни спеси и розданных угроз с обещаниями, которыми эти интриги сопровождались, а вливания свежих сил только переносили печальный конец чуть подальше в будущее, не отменяя его неизбежности. Все-таки финансовый вопрос тут был вторичен – попытка конкурентов прорваться к власти воспринималась гораздо болезненнее. В начале восемнадцатого века род Романовых посчитал, что стоит углубить сотрудничество с западом, и породнился с еще одной герцогской семьей – Гольштейн-Готторпскими. А потом с герцогами Лейхтенбергскими. И с герцогами Ольденбургскими, а затем и Мекленбургскими. От всех этих значительных и важных экономических и политических союзов обе стороны, безусловно, получили значительные бенефиты. Только вот русской крови в Романовых после этого осталось совсем чуть-чуть. И даже Сила Крови, поговаривают, стала совсем иная, чем была у Захарьиных-Юрьевых – но куда более уместная Гольштейн-Готторпским, привычно черпающим силы в стихии Земли. Да и манера ведения дел тоже куда более подходила западным захватчикам, чем рачительному хозяину на собственной земле… Словом, когда Романовых вышибли с их вотчины силой, ни князья Захарьины, ни князья Юрьевы, ни Кошкины, что тоже были им близкой родней, не пришли на помощь, наглядно показав, что родного с Романовыми у них более нет ничего. Да и зваться Романовыми этим басурманам не особо и вместно. Была кровь родная, да размылась вся, и нет у них более таких родичей. Тем не менее клочок земли у границы, а значит, и княжеский титул, Романовы с помощью западных союзников отстояли, но жить переехали в Европу, полагая империю более не родным домом, а местом зарабатывания денег. В общем-то с тех времен их промысел особо не изменился – скупают зерно у свободных фермеров да гонят его через морские терминалы щедрым покупателям. Местами ведут дела нечисто, отваживая иных скупщиков и выдавая ростовщические ссуды под весь урожай еще зимой; местами – откровенно грязно, угрожая недородом зерна. В общем, обычные торговцы с титулом, которые не считают эти земли родиной, но тем не менее – принудительно отправляют своих наследников учиться в центральные университеты страны. Потому что их бизнес все же тут – да и в Европе все давным-давно уже занято. Надо отметить, род очень богат. Но самое важное – куда более спесив, истово полагая себя могущественными князьями с неслабой родословной. В военной мощи не уступит среднему княжеству – наемники сейчас дешевы, и их услуги можно скупить оптом с профильных бирж. Главная же семья при этом по-прежнему управляет всем из-за рубежа, где у них немало родни и союзников как по герцогской крови, так и по финансовым интересам. Станет ли наследник такой семьи требовать извинений от княжича Шуйского? Безусловно. Будет ли княжич Шуйский приносить извинения каким-то заморским торгашам? Никогда. В этом-то и главная проблема… Столкнулись бы они так, будучи взрослее – и более мудрый Романов, который уже уяснил отличие рассказов родителей от реального к ним отношения на родине, обязательно отшутился бы, не потеряв лицо. Мятое железо, испуганная барышня, все живы – экие мелочи. Шуйский же, при всей нелюбви к Романовым, в ответ отдал бы пару-тройку контрактов, которые не жалко скинуть в прорубь и забыть. Но, увы, Виктор Романов только на третьем курсе университета и все еще полагает, что его титул, роскошный образ жизни и прием в тех благородных домах и салонах, что традиционно ориентированы на Запад, означают его равенство с элитой страны. По личной силе – ранг «учитель», опять же вводящий в заблуждение относительно исхода дуэли. Пожалуй, он не побоится убить Артема – привык, что семья в безопасности в своих владениях и по возвращении ему ничто не будет угрожать. Опять же месть за гибель в дуэли не особо поощряется, если все прошло чисто и без урона чести. А вот победа над равным – всегда удостаивается записи в семейных хрониках. Только вот деду Артема станут безразличны правила, когда дело дойдет до родной крови… равно как и отцу. Понятно, что Артем Романова прихлопнет, не особо напрягаясь. Но после этой победы, как в том счастливом конце фильма, обязательно придут последствия, о которых редко принято думать для собственного спокойствия. Романовы – очень богатый род, и на месть у них деньги найдутся, равно как и на небольшую войну силами наемников, нанятых через третьи руки. Определенные правила и отношение общества в их кругу не позволят оставить просто так смерть или увечье от руки русского варвара. Дуэльный кодекс и негласные правила империи им точно неинтересны: то, что они тут зарабатывают, – совсем не значит, что хоть как-то уважают проживающих на этой земле людей. В общем, что так пойдет дело, что эдак – быть большой крови. Заметив, что завозился более чем на десяток минут, попрощался с собеседником на том конце провода. – Один момент, господин… – чуть замялся он. – Вы, случайно, не теряли банковскую карту? – Не терял. Что-то не так? – Просто служба безопасности фиксирует странные платежи. Тут и платья, и женская обувь, и ювелирные украшения… – Это нормально. – …и покупки в салоне нижнего белья «Черная орхидея», – чуть смутились на том конце провода. – А вот это интересно. – Суммы – бешеные! – Когда была последняя транзакция? – поднес я часы к лицу. – Момент… Одиннадцать минут назад. – Значит, успели, – удовлетворенно отметил я. – Карту не блокировать, все нормально. – Общая сумма… – Дороже, чем аренда «Валькирии» до Америки и обратно? – Почти… – Значит, обратно полетит в экономе. Отбой, – завершил я вызов. – Хотя… может, это того и стоит. Надо своими глазами смотреть, – произнес я задумчиво. Дожидались меня деятельно – девушки окружили Федора, что-то им демонстрировавшего. Охрана, разумеется, своим видом отпугивала праздно любопытствующих – да и стояла группа в стороне от выхода, уже на улице. Сумок и пакетов, что характерно, при них не было. Зато ряд обновок присутствовал: девушки предпочли классические платья ниже колен, выбрав разный колер: если Ника остановилась на зеленом, а Го Дейю решила предпочесть красное с вышивкой из золота, наверняка привычное ей по дому, то Аймара выбрала траурно-черное с высоким воротом, что вместе с золотом тиары, сережек, диадемы, заколки, браслетов и колец заставляло обратить внимание. При этом черное с золотом было подобрано достаточно органично и составляло цельный облик, а не выглядело попыткой вынести на себе из магазина материальные ценности. – О, Максим! – Первым меня заметил брат, махнув рукой, приглашая подойти ближе. – Как тебе? – с гордостью продемонстрировал он на ладони искусно слепленный им из золота цветочный бутон в натуральную величину, с небольшим стебельком – ровно таким, чтобы держать его пальцами. Выполненный из тончайших лепестков золота, он смотрелся хрупким произведением искусства. Собственно, им и был – стоило Федору взять цветок за стебель, как мертвое золото, неспособное по своей природе к движению и собранное в бутон, отчего-то распустилось в цветок… Рядом коротко выдохнула Инка и потянулась к цветку руками, выполняя пальцами неосознанные хватательные движения. – Здо?рово, – похвалил я, слегка хлопнув Инку по запястью. – Учимся потихоньку, – скромно отозвался брат, с удовольствием принимая похвалу. Одно движение руки – и золотой цветок вновь принялся собираться в бутон. А Инка снова потянула к нему руки. – А можно его мне? – чуть подрагивающим голосом попросила она, не отрывая взгляда от золота – будто оно может пропасть. Федор покрутил цветок пальцами, вздохнул и с невозмутимым видом положил его себе в карман. – Шестьсот миллионов. – А?.. – вздрогнув в момент исчезновения бутона, переспросила Аймара. – Говорю: шестьсот миллионов рублей. Ниже не позволено продавать, – развел он руками. – Но оно же сделано из моего золотого кольца! – негодовала Инка. – Которое купила я, – добавила Ника, с иронией поглядывающая на принцессу Анд. – На мои деньги, – посчитал нужным заметить я. – А вот и нет, – со значением произнесла Ника. – Я поменяла этот жалкий килограмм из ювелирного на сорок килограмм чистого золота, который мне пообещала взамен принцесса Инка! Не беспокойся, твое я тебе верну. Мол, хвалите меня. Я же тяжко вздохнул. Святая бесхозяйственность… – И когда, говоришь, она тебе эти сорок килограмм отдаст? – Со дня на день! – звонко, но уже предчувствуя подвох, ответила Еремеева. – А Инка не говорила, откуда у нее эти сорок килограмм? – вкрадчиво задал я уточняющий вопрос. И тут же перехватил за плечо пытающуюся отойти в сторону Аймара. – Нет, но она человек слова. Ведь так? – покосилась Ника на подругу. – Ну конечно, – категорично отозвалась принцесса. – Вот убьет она меня и получит сорок килограмм выигрыша золотом, – поддакнул я, глядя на этих двоих весьма недобрым взглядом. – Как «убьет»? – опешила Еремеева. – Совсем убьет. Пари у нас. – То есть она вообще не отдаст, – похоронным голосом констатировала Ника. – Отдам! У меня с каждым днем получается все лучше! – Как ты отдашь, если я тебя раньше грохну?