Джон подошел совсем близко. - А так?- Он прочертил пальцем линию ото лба до подбородка Энн, чуть задержавшись на губах. Энн отшатнулась. - Вы сумасшедший! - Нужно таким и быть, чтобы мечтать о стерве по имени Энн. Нужно совсем потерять голову, чтобы жаждать сдавить ее в объятиях и забраться под платье. - Не смейте мне больше попадаться на глаза. Немедленно везите меня домой,- выкрикнула Энн и пошла к экипажу. - Энн, подождите секунду,- Джон догнал ее и преградил путь.- Я не хочу, чтобы вы обижались. Я действительно схожу с ума, понимая, что ваш голос дрожит не только от гнева. Останемся здесь ещё, пожалуйста. - Пустите,- Энн оттолкнула его и забралась в экипаж. - Хорошо,- Джон взялся за поводья.- Я вам больше ничего не скажу, испробовал, что мог. - Мне всё равно. С этой минуты мы друг друга не знаем. - А ведь вы надеетесь, что я никуда не денусь и вновь прибуду к вам, не внемля словам леди. Ошибаетесь. Даже такой недостойный человек, как я, способен познать истины, имея хорошую учительницу. Я буду думать о вас, ждать, желать, но больше первым не сделаю ни шага. Вы знаете, что так и будет, у вас я только на словах неприкасаемый, а вы всё обо мне давно поняли, иначе бы не доверились. Захотите общения – делайте шаг сами. Я буду ждать этого всегда. Энн, заготовившая оборонные слова, не издала ни звука. Её взгляд был устремлен на опушку леса, где в плотных сумерках зоркие глаза сумели разглядеть двоих: Артура и Алисию. Алисия сидела впереди, запрокинув голову на грудь Артура, и не переставала гладить его лицо. Он ловил губами ее руку. «Вот и вся любовь, о которой грезят молодые,- усмехнулась она про себя.- Всё – слова и мечты, а жизнь – в темнеющем лесу, поддающаяся сиюминутной страсти». Она с сожалением смотрела на спину Джона и понимала, что никогда не пожалеет о случившемся и никогда больше этого не повторит. И будет говорить своим детям, что любовь – выдумка, жизнь сложена по-другому. Завтра для неё начнется прежняя жизнь, когда не нужно будет всматриваться в своё лицо, а думать только о нарядах и приличном обрамлении своей личины. А сегодняшний день совсем иной, выбивающийся из привычной колеи, какое счастье, что он был. - Джон,- тихонько произнесла Энн. Он резко обернулся, натянул поводья, в его глазах вспыхнула надежда. - Я не могу жить по-другому и уже не хочу. Всё, что у меня есть, это дети, которых я должна вести по жизни. Я не изменюсь под действием обстоятельств, твердо буду идти к своей цели. Я знаю, вы поймете меня, вы чуткий замечательный человек. Мы больше не будем встречаться и общаться, кроме каких-то вынужденных столкновений на глазах родственников. Прошу, не беспокойте меня, не вырывайте из привычного. Всё случившееся приму, как дурной сон. Вы понимаете меня? Джон молчал. Через время спросил тихо и спокойно: - Домой? - Домой – еле слышно прошептала Энн. Глава 18 О появлении мистера Эйринга Энн сообщили через день. У нее оборвалось сердце. Снова? Неужели она недостаточно выразилась при последнем расставании? Как он смеет думать иначе и позволять себе видеться с ней, когда вздумается? - Пусть войдет.- В её голосе уже была угроза. Энн решительно взглянула на вошедшего и только тогда поняла свою ошибку. Это был Георг. Бессознательно ожидая визита Джона, Энн сразу же решила, что это он, да и фамилии людей не её круга звучали одинаково – не наши. От неоправданных ожиданий и возмущения наглостью визита, Энн потеряла дар речи. - Здравствуйте, миссис Энн. Позвольте поговорить с вами по важному делу. Энн не предложила ему сесть. - Мы уже обсудили всё, что дозволено во время моего визита к вам. - Простите меня, это был срочный вызов в банк – неотложное дело. Так совпало, что Вы прибыли именно в это время, оно ведь не было оговорено конкретно. - Теперь можно говорить всё, что угодно. Всё, что я имела вам сказать, я передала вашему родственнику. Не знаю, уведомил ли он вас, мне без разницы, но дважды повторять одно и то же не буду. - Я очень люблю Элизу. - Мне нет никакого дела до ваших чувств. - Но речь идет о вашей дочери. Неужели и до неё у вас нет дела? - Какая наглость! И вы на что-то рассчитывали, когда задумывали встречу со мной? Я больше ничего не желаю слушать. - Я очень прошу: давайте поговорим спокойно. Я все равно буду добиваться своего, зачем зря тратить время? - Никогда, слышите, никогда я больше не буду разговаривать с вами на эту тему.- Энн грозно надвигалась на Георга.- Не смейте больше приезжать сюда. Какая самонадеянность – явиться ко мне с подобной просьбой. Забудьте наше имя, дорогу сюда, не смейте даже в мыслях мечтать о моей дочери! Георг оставался спокоен, понимая, что нельзя подливать масла в огонь. - Не сердитесь на меня, пожалуйста. Мои помыслы чисты, я смогу сделать вашу дочь счастливой, у меня для этого есть всё: чувства, средства, желание оберегать её и ценить. Разве этого мало? - Чувства и желания? Вы все помешались на этих словах, потому что других таким, как вы, знать не положено. Честь, положение, гордость за семью, возможность смело глядеть в глаза обществу – вам хоть что-то говорят эти слова? Вы даже не понимаете, что вам давно пора развернуться и уйти отсюда, потому что я в силу воспитания, данного мне моим обществом и положением по рождению, не могу просто вышвырнуть вас отсюда, но наговорила достаточно, чтобы любой приличный человек моментально откланялся. Я не понимаю, почему до сих пор разговариваю с вами, видимо, просто не верю, что бывает такое непонимание и неуважение к мнению другого человека, женщины, матери той, о которой вы, якобы, так заботитесь. Поверьте, я знаю цену вашей заботе, понимаю, куда метите, переступая через те приличия, которые вам доступны. - Да, возможно я не очень воспитан по вашим меркам, но никогда бы не позволил себе оскорблять другого человека, тем более, гостя. Извините, вы вынуждаете сделать это замечание. - Для меня ваши слова пустой звук, можете не стараться. Это всё, что вы намеривались мне сказать? Вас больше не задерживают. - Позвольте мне увидеться с Элизой. Возможно, увидев нас вдвоем, вы поймете, какого счастья лишаете двоих людей. - Элиза в отъезде. Еще просьбы будут? - Разрешите оставаться с надеждой, что вы подумаете и милосердней отнесетесь к судьбе Элизы. Не откажите мне ещё в одном визите, я бы не хотел считать наш разговор окончательным. - Надежда – это ваше право. Сюда приезжать больше не надо, вас не примут. Прощайте! - Всего вам доброго, миссис Энн. Георг вышел прямо и спокойно, только добела сжатые руки говорили, что он еле сдерживается. Он стремительно пересёк двор, словно не желая ни на миг оставаться там, где его оскорбляли и отобрали надежду. Только за воротами, вскочив на лошадь, он некоторое время смотрел по сторонам, словно надеясь увидеть Элизу. Потом резко сорвался с места, стараясь в вихре гонки отогнать подступающую панику и мысли о том, что и следующий визит не даст никаких результатов. Энн еще долго стояла у окна, словно боялась, что настойчивый визитёр способен вернуться . Хорошо, что Элиза отдыхала в своей комнате, окна которой выходили в сад. Нет, нельзя допускать, чтобы они увиделись! Современная молодежь способна на всё, в горячке любви могут натворить непоправимое, потом не расплатятся за всю жизнь. Элизе ни слова о визите, иначе это даст ей право надеяться, она возомнит, что к матери можно будет не прислушиваться. Нужно срочно что-то предпринимать, она и так тянет с определением судьбы Элизы. Да, да, она надеялась на Артура, и что-то может получиться, но пора посмотреть правде в глаза: нужен другой, абсолютно надежный вариант. Думать и как можно скорее определиться. Возможно мысль, которая ни раз мелькала у неё, не так уж несостоятельна. Сегодня же начинать действовать! Не сегодня – сейчас! * * * - Роберт!- Дженни с радостью бросилась навстречу въезжающему другу. Она протянула руки в ожидании, когда Роберт спешится. Он чуть ли не на ходу спрыгнул с лошади и горячо сжал руки Дженни. - Роберт,- повторяла она с улыбкой,- самый верный и надежный! Меня все-все бросили. Элиза не приезжает, Артур погряз в хозяйских делах. Навещает Георг, но лучше б не приезжал, не могу видеть его потерянные глаза, когда он не обнаруживает здесь Элизу. - Ах, сколько напастей на одну маленькую девочку!- смеялся Роберт.- Значит, я напрасно сдерживал себя, не навещая ваше имение, боясь показаться надоедливым. А что, Артура вчера не было? - Ни вчера, ни позавчера. Присылал с посыльным известие, что занят, а потом и этого не стал делать. - Он же понимает, что ты умница и можешь обидеться, если постоянно будет напоминать о занятости. Я вчера был у него, но не дождался, думал: он здесь. - Наверное, пропадает на дальних пастбищах. Пойдем в дом, всё мне расскажешь. Как Элиза? Куда пропала? Пусть приезжает. - Приезжай ты к нам. Погости, как прежде. Чудесное было время, в моей жизни – самое лучшее. - Потому что вернулся домой? - Пусть будет так, - помолчав, согласился Роберт.- А Элиза под домашним арестом, мама слышать не может про Георга, не хочет, чтобы они виделись. - Ужасно. Как же им быть? - Ума не приложу. Что суждено, то и сбудется. Ну, что, поедешь к нам? Элиза хоть выговорится с тобой. - Я побегу отпроситься. - А я – поздороваться с дядей Фредом и дядей Джоном. А Эдвин где? - Отец уехал домой и не обещал скоро быть. Эдвин был у себя, по пути крикну, чтобы зашёл к вам. В кабинете Эдвина была тишина. Дженни тихонько открыла двери. Эдвин сидел у стола и писал, полностью погрузившись в работу. Дженни залюбовалась картиной: профиль Эдвина четко вырисовывался на фоне заходившего солнца, пробивающегося светлым пятном на опущенных шторах, его спокойное лицо, одухотворенное и красивое. Жаль нарушать очарование. Дженни ступила в кабинет, бесшумно прикрыла двери и немного помолчала, потом позвала негромко, с трудом нарушая тишину.