– И что ты мне прикажешь со всем этим делать, Коля? – строго спросил начальник. В его глазах блеснула сталь. – Оставить ребенка, найти ему кормилицу, вырастить в память о нашей землячке. – То есть, тебя вот ни разу не смущает то, что я сейчас пересказал? Что люди превратились в мутантов, кровожадных тварей, одна из них притащилась сюда, а вы принесли в бункер ее отпрыска? А если он заразный? Если мутант? Если он через десять лет вырастет в монстра и сожрет нас всех, как это сделали такие же милые детки в бункере Гуманитарного института? Ты так спокойно это все предлагаешь… А мне что делать? – раздраженно спросил начальник. Груз непринятого решения давил, тревожил: что делать, как поступить? По совести? По разуму? Или как-то иначе? – Егор, если пластохинон так действует, то это величайшее открытие современности. Если ребенок останется здесь, мы сможем… Сможем исследовать… – Николай запнулся, смутился, пытаясь оправдаться. – Исследовать? Коля, нам не до исследований, ты это понимаешь? Ты уже сколько лет мечтаешь выбраться в Москву, в какую-нибудь лабораторию забраться, натаскать сюда пробирок и опыты ставить, а мне людей кормить нечем. У нас продукты на исходе, впереди зима, если входы завалит, хрен куда до весны вылезем. Ты открытиями бредишь, а я просчитываю, как нам не сдохнуть с голоду. Ты романтик, да… Спасти ребенка. Прекрасно! А если он опасен, что станет с нашими детьми?! – Егор Михайлович говорил сурово, жестко, но в его глазах было отчаяние. – Егор… Мы ведь не можем так оставить ребенка, не обратно же его тащить? – жалобно возразил разведчик. – А если я тебе прикажу сейчас отнести его обратно? – тихо, устало спросил командир. – Там и останусь, вместе с ним. Подамся на Метровагонмаш, в их убежище, попрошу помощи. И никому не расскажу, что это за ребенок. Скажу, дед я ему. – Ну, знаешь, Коля! Если ты готов ради этого ребенка наш бункер предать, то ладно, была – не была, пусть остается. Под твою ответственность. А с тобой разговор еще будет. Ты меня в гроб загонишь, Ильич. Я и так от всего этого поседел и облысел, а тут ты еще. Ребенка отдай нашим мамочкам, пусть приглядят. И медик пусть его осмотрит. А сам уйди с глаз долой, чтобы я тебя до вечера не видел, а то сорвусь. И не дай бог что-то из-за этого выродка не так пойдет, я с тебя шкуру спущу, каким бы другом ты мне ни был. Иди, – приказал начальник, отворачиваясь к стене. Его грузом придавило принятое решение. И душа была не на месте. Мучили дурные предчувствия… Глава 2 Женя Декабрь 2033 – Руки можете освободить, я адекватна, – усмехнулась женщина, сидевшая на стуле напротив немолодого мужчины в военной форме. Ему было лет пятьдесят, пронзительно-серые глаза смотрели спокойно и равнодушно. На нем был идеально выглаженный китель, и его собеседнице это показалось таким странным и пугающе непривычным в грязном, погибающем мире, что по спине пробежал холодок. – Освободите, – кивнул военный. Женщина выглядела жутко. Изможденная, усталая, с пожелтевшими синяками по всему телу. Она была неестественно худа, спутанные волосы падали на лицо. Казалось, ее совсем не смущало отсутствие одежды и пристальные взгляды мужчины в форме и часовых, застывших у двери. – А если я сейчас брошусь на вас? Поверить мне было очень опрометчиво, – заметила женщина, вновь растягивая растрескавшиеся губы в кривую усмешку. – Привязать обратно? – спокойно спросил офицер. – Не стоит, я шучу, – ответила она, поглаживая запястья, на которых коркой запеклась кровь. – Вам, наверное, любопытно, что с вами случилось? – поинтересовался мужчина. – Все, что мне было интересно, я уже узнала, – женщина задумчиво посмотрела на капельку крови, выступившую из незажившей ранки на руке. Казалось, ей было совершенно все равно, что происходит вокруг. – Ну, тогда позвольте представиться, полковник Андрей Сергеевич Рябушев, начальник бункера военной части сорок один двадцать семь систем связи противовоздушной обороны. – Хреново работали, товарищ полковник, – пленница подняла глаза. – ПВО подкачало двадцать лет назад. – Ну-ну, будет вам, все быльем поросло, мы сейчас не о нас, а о вас, – мирно улыбнулся начальник, но в его голосе проскользнули ледяные нотки. – Обо мне… О, ваш бункер уже месяц только обо мне и думает. Много чести, – съехидничала женщина. – Ну-ну, Марина Александровна, перестаньте. Мы искренне заинтересованы в вашем присутствии здесь. Пленница провела пальцами по темному следу на боку, поморщилась и снова взглянула на офицера. – Так заинтересованы, что электрошоком сюда загоняли, а потом избивали бессознательное существо? – холодно спросила она. – Это были крайние меры, вы были очень против посещения нашего убежища в вашем прежнем… ээээ… состоянии, – полковник играл с ней в игру, не снимая маски притворной вежливости. – Вы, наверное, голодны? – Надо думать, да. Рябушев кивнул кому-то за плечом Марины, и спустя минуту перед ней появились две тарелки, одна с тушеными овощами, другая – с куском сырого мяса. Свежая кровь издавала такой запах, что у женщины на мгновение помутилось в глазах. «Нет, нет, нет! Не хочу, не надо, уходи! – кричала она самой себе, своему злобному и кровожадному альтер эго, загоняя его в глубины сознания, туда, откуда его и в прошлый раз вызвал голод. – Убирайся прочь, я человек, я не хочу больше крови!» Полковник смотрел на нее, выжидая. Наконец, инстинкт взял верх. Марина очнулась от забытья, ощущая на губах вкус сырого мяса. Тарелка с рагу осталась нетронутой. Женщина вздрогнула, до боли стиснула кулаки. «Нет, нет, нет! Я не монстр, не монстр! Это случайность!» – уговаривала она саму себя. Андрей Сергеевич продолжал наблюдать, оперевшись подбородком на скрещенные пальцы, невозмутимый и спокойный. – Что и требовалось доказать, – наконец, заговорил он. – Вам не интересно, кто вы? – Я – человек! – выкрикнула Марина, на мгновение потеряв самообладание. – Ошибаетесь. Вы только что доказали, что это не так. Люди не едят сырого мяса. – От голода люди едят все что угодно! – женщина хотела говорить тихо, но предатель-голос сорвался. – Перед вами стояли еще и овощи. Но вы выбрали мясо. Вы – монстр, Марина. Тварь. Кровожадный мутант, – бесстрастно заметил полковник. – Это неправда. Я – человек, – пленница больше не поднимала глаз, сгорбившись на жестком стуле. – Почему же вы тогда кричали, что не хотите быть человеком? Спрашивали, за что вам это? – Рябушев бил по больному, задевал те струны души, которые хотелось спрятать в самый дальний угол и никогда их не касаться. – Что вы со мной сделали? Как вам это удалось?! – Марина вскочила, но бдительные часовые тут же усадили ее обратно и защелкнули на руках браслеты наручников. – Вы же говорите, что знаете все, что хотите знать. Выходит, не так? Вы знаете то, что вам рассказал ваш… сокамерник, если угодно. Мальчишка-смертник, шпион из бункера автоконструкторов, шатался по нашей территории, якобы заблудившись, был пойман, допрошен и признался, что выполнял секретное поручение Егора Коровина, начальника бункера бюро автотехнического оборудования. Он пытался отыскать ваш дневник – как видите, в вас заинтересованы не только мы. Впрочем, думаю, он сам все расскажет. Если останется жив. – Сейчас не о нем, – раздраженно бросила Марина. – Что вы со мной сделали? – Ну-ну-ну, – недовольно протянул Андрей Сергеевич. – Вы слишком много себе позволяете. Здесь я решаю, что и кому говорить, поняли меня? Если вы будете себя хорошо вести, то, возможно, я расскажу вам о ходе нашего эксперимента. – Иди к черту! – потеряла остатки вежливости женщина. – Фу, как грубо. Давайте условимся так: когда эксперимент завершится, я расскажу вам то, что вы хотите знать. Дураку половину работы не показывают, сейчас мне не хватает данных. Послезавтра утром, думаю, все встанет на свои места. А сейчас – уведите. Конвоиры подняли Марину со стула. Она повернула голову и в большом зеркале увидела себя. С трудом сдержала крик. – Рубашки пожалели, командир? Бабу по коридорам голой водите, – горько прошептала она, отворачиваясь. – Тварям с поверхности одежда ни к чему, – холодно бросил полковник. – Уведите. * * * Дверь камеры захлопнулась. Из темного угла на женщину смотрели огромные испуганные глаза. – История повторяется по кругу, – пробормотала Марина. Она села на холодную жесткую кровать и поджала под себя ноги. – Как я не сдохла-то, а? Ну почему опять?! – женщина в сердцах ударила кулаком в стену и взвыла от боли. Из темноты доносилось частое дыхание, пленница почти физически ощущала липкий и осязаемый ужас, которым была наполнена их тюрьма. Марина неожиданно для себя разозлилась, не зная, кого она больше ненавидит, себя или этого несчастного, напоминавшего ей о том, что она все еще хищная тварь. – Прекрати сопеть. Иди сюда! – раздраженно бросила женщина через плечо. В углу завозились, послышались всхлипывания. Парень отчаянно боролся со страхом, однако в конце концов повиновался и подошел. В пляшущем свете лампы Марина разглядела юношу. Симпатичное некогда лицо было перекошено от страха, губы разбиты, карие бездонные глаза на исхудавшем лице казались непропорционально огромными, темные грязные волосы падали на лоб. Заляпанная пятнами светлая футболка была во многих местах разорвана, через бровь тянулся тройной шрам. – Это ты, значит, шпион. Не очень-то ты похож на крутого разведчика, дружочек, – раздражение прошло, уступив место сочувствию. Мальчишка казался совсем юным, выглядел жалким и испуганным, совершенно несчастным. – Как тебя зовут? – уже намного мягче поинтересовалась Марина.