Финн явно понял, какое решение я приняла, даже раньше меня. Его глаза повлажнели, и он, опустившись на одно колено, всем телом подался вперед. — Нет. Ты не сделаешь этого. Я моргнула, и по моим щекам потекли горячие слезы. — Почему? — надломившимся голосом спросил он. Я заставила себя посмотреть на него, хоть это и убивало меня. — Потому что мне слишком больно. Глядя на вас с Эль, все думают, что она твоя девушка и что ты этим гордишься. А Гейб… Он наконец признал свои чувства к Шарлотте и захотел, чтобы о них узнал целый мир. Мне больно из-за того, что нам это недоступно. — Тогда я буду стараться сильнее. — Он взял меня за руки. — У нас все получится. — Нет, не получится. Только не тайком. Я не могу думать так о себе. — Думать как? — Словно я недостаточно хороша. Мне казалось, я смогу заглушить эти мысли, но я не смогла. Это слишком значительно. Слишком опасно для меня. Я не могу снова вернуться к тем чувствам, которые мне внушал он. Финн отпустил мои руки, шок и боль исказили его черты. — Ты сравниваешь меня с ним? — Нет, — торопливо заверила я его. — Все не так. И ты здесь не виноват. Но то, что мы прячемся, заставляет меня чувствовать себя грязным секретом, словно я отребье, с которым тебе стыдно появиться на публике. — Я не могу быть с тобой на людях из-за Элоизы, — с гневом и паникой в голосе сказал он то, что я и так знала. — Ты же знаешь. Если бы мы могли быть вместе на публике, я бы хвастался этим, как самодовольная задница. Прямо как Гейб. И ты знаешь об этом. Я говорил тебе, как чувствую себя из-за того, что не могу рассказать всем, что мы вместе. — А так ли это на самом деле? — рискнула прошептать я. — Думаешь, ты бы смог? Если б не Эль… Ты смог бы справиться с давлением своего отца? И тогда… Все тело Финна обреченно обмякло. Он не хотел, чтобы я это делала, но не был уверен в себе до конца. Я со злостью стерла слезы, не желая винить его и стремясь понять — потому что знала, что должна так поступить. Я встала, а он смотрел на меня так, словно я отбирала у него целый мир. Глубоко в моей груди поселился болезненный и неподвижный холод. — Спасибо, Финн, — прошептала я, а затем печально рассмеялась. — Забавно… Я еще ни с кем не чувствовала себя так хорошо, как с тобой, и тем не менее все заканчивается из-за того, как плохо я себя чувствую из-за наших отношений. Надо же, как получилось. — Индия. — Он резко встал и, нависнув надо мной, пробежал рукой по волосам, впиваясь пальцами в пряди. — Что я могу сказать? Скажи, что мне сказать. Я стерла очередную слезу. — Может… надеюсь, у тебя все будет отлично и ты добьешься всего, чего хочешь? Его губы задрожали. — Финн, — прошептала я, не в силах говорить громче из-за душивших меня слез, — я надеюсь, у тебя все будет отлично, и ты добьешься всего, чего хочешь. И тут Финн — парень, который прежде так легко мог скрыть свою боль — начал плакать, и я, не давая себе передумать, сделала самый сложный поступок за всю свою короткую, хаотичную жизнь. Ушла от него. *** Я не запомнила ничего из того, что было на свадебном приеме потом. Единственное, что зафиксировал мой мозг — то, что я за весь вечер больше не видела Финна. Я знала, что следующим утром мне не надо вставать к завтраку, потому что Хейли с Тео остались в отеле в Бостоне. В медовый месяц они должны были отправиться только после Рождества, поэтому мне предстояло еще несколько дней делать вид, что все хорошо. Но сейчас, в их отсутствие, я могла открыто хандрить. Ночью я не сомкнула глаз. Но и не плакала. Думаю, я пыталась хоть как-то притупить свою боль. Я стала той самой девушкой. Той, которой разбил сердце парень, и которая не знала, как дальше жить без него. Я не хотела быть такой девушкой. Как я ей стала? Я застонала и натянула одеяло на голову. — Прятаться не поможет. Сдернув одеяло, я хмуро прищурилась на Элоизу. Она с напряженным выражением на лице стояла в пижаме возле двери. — Он рассказал тебе, — догадалась я. Она зашла и наклонилась надо мной. — Ты винишь меня? Я нахмурилась. — Финн винит тебя? — Он… — Боль омрачила ее лицо. — Он утверждает, что нет, но я чувствую: он зол на меня. — Это не так, — заверила я ее. — Даже если бы ты не попросила его притворяться твоим бойфрендом, у нас все равно ничего бы не вышло. Я бы не стала больше скрываться, а он наверняка попросил бы меня об этом из-за своего отца, который считает меня отребьем. — Я не верю, что Финн поступил бы так. — Она села ко мне на кровать. — Он может давать отцу отпор. Эль не знала до конца, на что был способен его отец. Я отвела взгляд. — В любом случае теперь это не важно. — Почему все должно быть настолько трагично? Ты не могла бы просто потерпеть еще года два? В рамках целой жизни два года — это ничто. Прошу тебя, Индия. — Она взяла меня за руку, чтобы я на нее посмотрела. — Вчера вечером ты разбила Финну сердце. Я вздрогнула и выдернула руку. — Ты не понимаешь. — Так помоги мне понять, потому что я оказалась между двух огней. Внезапно меня затопил гнев. — Отребье! — закричала я, садясь на кровати. — Отребье, отребье, отребье! Элоиза вздрогнула. — Что… — Мой отец все время звал меня так. Помимо остальных «ласковых» слов, вроде «ничтожества», «никчемной» и «бесполезной». А когда я стала жить здесь, отец Финна, твои друзья и Джаспер тоже называли меня отребьем. В Калифорнии я из кожи вон лезла, чтобы не позволить куску дерьма, с которым у меня общая ДНК, разрушить мою самооценку. Я никогда не подумаю о себе как об отребье. А если я буду маленьким грязным секретом Финна из-за того, что его отец так думает обо мне, это будет терзать меня до тех пор, пока я не возненавижу себя за то, что позволю им победить. Моя сводная сестра уставилась на меня широко распахнутыми глазами. — Нечего сказать? — Больше нет. — Она встала с кровати. — И в свете всего этого… Думаю, ты поступила правильно. Панкейки? — Что? — Хочешь панкейков? Думаю, ситуация требует панкейков, потому что, судя по всему, ты влюблена в Финна, и твое сердце разбито. Возможно, ты думаешь, что это делает тебя слабой, но я так не считаю, поэтому мы целый день будем есть панкейки с мороженым. Я уверена, что мороженое — лучшее лекарство от разбитого сердца. Я вздохнула, откинула одеяло и скатилась с кровати. — Я правда не хотела любить тебя, ты это знаешь. Ты настоящая заноза в моей заднице, Фейвезер. — От занозы слышу, Ма… — Эль остановилась и повернулась ко мне. — Ты оставишь фамилию Максвелл? — Да я как-то и не задумывалась об этом. — Я пожала плечами и протиснулась мимо нее в дверь. После упоминания о панкейках мне захотелось проверить, достаточно ли у нас кленового сиропа, чтобы утопить в нем мои эмоции. — Тебе стоит подумать о том, чтобы взять нашу фамилию. Она откроет множество дверей в этом городе.