Кажется, я услышала лязг и скрежет. Башня старого танка поворачивалась, желая взять на прицел глупца, который хотел убрать этот подарок прошлого. – Сердце мое, – Кайя обнимает меня, бережно, точно опасаясь, что я вот-вот исчезну, – главное, что теперь у меня есть ты. Без тебя я бы точно умер. Уже поэтому я буду играть по их правилам. Во всяком случае, пока не разберусь, что там к чему. Плечо затекло, потому что на нем лежали. Открыв глаза, Урфин несколько секунд разглядывал светловолосую макушку, пытаясь сообразить, кому она принадлежит и как этот кто-то очутился в его кровати. Вспомнил. И едва сдержал смех. Вот уж правда: научил плохому. Хорошо хоть недоучил. Тисса спала крепким сном человека с чистой совестью и твердыми принципами. И хорошо бы, чтобы сон продлился еще часика два. За это время Урфин попытается исправить то, что еще поддается исправлению. И хотя подмывало остаться, дождаться пробуждения, он очень осторожно убрал ее руку с груди и высвободил плечо, подсунув вместо него подушку. Тисса не шелохнулась. А выражение лица по-детски умиротворенное, счастливое даже. Интересно, что ей снится? Дом? Обыкновенная семья? Урфин не представлял себе, какой должна быть обыкновенная семья. Он видел их только издали, а теперь вдруг отчетливо осознал, что вряд ли из всей этой затеи хоть что-то выйдет. С другой стороны, отступать уже поздно, и, главное, желания нет никакого. Подняв платье – выглядит так, точно его силой сдирали, что в принципе соответствовало действительности, – Урфин аккуратно повесил его на спинку кресла. Туда же отправились чулки. Значит, он вправе поступать так, как считает нужным? И в этом все дело? Еще немного, и Урфин поверил бы… За дверью, которую он прикрыл очень осторожно – не хватало еще разбудить, – ждал Гавин. И вид у него был нехарактерно мрачный. Сразу барон вспомнился: вот что значит семейное сходство. Гавин молчал. Урфин ждал, изо всех сил стараясь не расхохотаться, – нечего ребенка обижать. А настроение что-то не в меру веселое, давненько такого не бывало. – Ну? – Урфин все-таки понял, что придется первым начинать беседу. Гавин набычился. – Говори уже. Не трону. И ведь страшно ему до зубовного скрежета, а молчать не станет. Упрямая деграсовская натура. Барон, пожалуй, порадовался бы. – Вам не следовало обижать леди. За нее некому заступиться. А тон такой, что того и гляди совесть очнется, хотя она – дама воспитанная, не лезет, куда не просят. – Ну почему некому? Ты и я. Уже двое. На легкость тона Гавин не настроен. В его понимании все более чем серьезно, и позицию следует уважать. – Гавин, я точно не собираюсь ее обижать. И никому не позволю этого делать. Надеюсь, недоразумение разрешено? Кивок. – Извините. – Да не за что тебе извиняться. Я рад, что у тебя хватило духу не промолчать. Мальчишка дернул носом и подбородок задрал, пытаясь казаться выше. Надо будет лошадь ему подобрать, и к оружейникам заглянуть не мешало бы: деревянные мечи хороши, но пора и железо осваивать. – Я не трус. – Никогда и близко не думал. Гавин, я понятия не имею, что у тебя с Гийомом не сложилось… и выяснять не стану, потому что это будет не совсем честно с моей стороны. Если захочешь, то расскажешь сам. – Конечно, нехорошо детей обманывать: история вышла громкая, и Урфин без труда узнал подробности. Куда сложнее оказалось сохранить спокойствие и не вмешиваться. – Но я рад, что твой отец доверил мне тебя учить. – Спасибо. Недетская краткость. Ничего, со временем отойдет. Хорошо бы Гийому к этому времени объявиться, уж больно счет к нему велик. – Так, – Урфин указал на дверь, – если вдруг проснется раньше, чем я вернусь, то ванну и завтрак можно. Уходить – нельзя. Скажешь, что я запретил. Сомнительно, чтобы Тисса решилась уйти в рваном платье, но с запретом – оно надежней. – А вы куда? – Гавин помог одеться. – Сознаваться. – В чем? – Во всем… или почти. Настроение было до отвращения радужным. Еще немного, и Урфин в дворцовый парк побежит ромашки собирать просто так, без особой на то надобности. Впрочем, он слабо представлял, какая надобность может подтолкнуть его к столь алогичному поведению. Изольда завтракала, что было хорошо, поскольку сытая женщина всяко безопаснее голодной. И завтракала не одна… кажется, Урфин многое успел пропустить, и с ромашками придется слегка погодить. До Белой скалы Юго добрался вплавь. Если бы его кто-то увидел, то счел бы безумным. Возможно, решил бы спасать, тем самым облегчив работу, – благородство наказуемо. Но осенью на берегу было пусто. Волны уже слизали налет инея с седой гальки и отступили, бросив на берегу влажную ветошь водорослей, дохлого краба и парочку раковин. Юго подобрал одну, нарядную, со многими шипами, – подарит кому-нибудь. Нанимателю. Глядишь, станет добрее. Раздевшись, Юго минуты две стоял у кромки воды, позволяя ветру исследовать тело. Хорошо… Море то отступало, то кидалось под ноги, норовя облизать ледяную кожу. Первый шаг – первый ожог. Нырок. Крик, который получается запереть в горле. Вкус соли. Слезы – все-таки Юго давно не обнимался с зимой. Стихия играет. Тысячелапый зверь, который то подхватывает Юго, желая вышвырнуть на берег, то обнимает, обвивает скользким телом своим, точно пробуя на вкус. Плыть недалеко – всего-то около километра. И Юго почти не устает. Белая скала и вправду бела. Не мрамор, не лед, но что-то иное… Юго не сразу понимает, что это. Он становится на колени, нюхая странный материал, пробует его на вкус. Мел? Нет. Но похоже. Белая поверхность испещрена многими линиями, которые складываются в странный узор. Бабочки? Бабочки. Каменные вианы, кажется, так их называют. Остров невелик. Его посещают, но редко – причал для лодок успел покрыться слизью, а настил и вовсе гнилой. Но кострище выделяется черным пятном. И старый навес все еще прочен. Возможно, сюда не следовало приходить, но Юго должен почувствовать место. Он ложится под навес и закрывает глаза, прислушиваясь к ветру, к морю, к самому миру, который еще не знал, что ему предстоит в очередной раз меняться по воле человеческой. Почему они просто не могут жить? Юго не позволили. Он пытался, долго, пока не понял, что слишком изменен, чтобы быть нормальным. Но эти-то… Наниматель твердит о высшей цели, а на самом деле он просто мстит. И ладно бы человеку – некоторые люди стоят мести. Но мир-то разрушать зачем? Черная туча принесла первый снег. До зимнего бала оставался месяц. И две недели. Это много. Если наниматель передумает, то… Юго, пожалуй, будет рад. Глава 14 ПЕРЕМЕНЫ И ПЕРЕМЕННЫЕ Если вас обещают окружить заботой и вниманием, хорошенько подумайте, как вы будете из этого окружения выбираться. Мудрый совет