Жаклин усмехнулась: — Догадываюсь! — Нет, не можешь! Я буду петь Мари в первом составе! — Отлично! — со странной интонацией произнесла Жаклин. Марго вздрогнула от неожиданного понимания, чуть отошла назад, внимательно поглядела на подругу и тихо сказала: — Спасибо! На спектакль Жаклин привела с собой Илону и заказала ей статью. Таким образом, дебют артистки Маргариты Метляковой в первом составе не остался незамеченным. Но, к сожалению, Марго в собственной оценке не слукавила: без солнца — посторонней помощи — она не могла сверкать. Целый сезон, отдавая все свои силы, она пела и танцевала Мари. А потом все вошло в обычную колею. Но Марго не расстраивалась… И вообще, она была какая-то странная, не похожая на других. Могла отправить любовника восвояси, если вдруг Жаклин нужно было у нее переночевать. Жаклин навсегда запомнился их небольшой разговор. — Слушай, я невовремя! Я лучше где-нибудь… — увидев, что подруга не одна, спохватилась Жаклин. — С ума сошла! Любовник сегодня есть, завтра — нет! А когда мне плохо будет, к кому я пойду? К нему, что ли?.. — качнула головой Марго в сторону исходящего обидой ухажера, бросившего сухое «Пока!» — Я к тебе приду!.. Это, конечно, эгоизм, что я вот так о себе забочусь!.. — несколько натянуто рассмеялась она. — За что ты так ко мне относишься? — удивилась Жаклин. — А это твоя заслуга, что я так к тебе отношусь! — произнесла Марго, отводя взгляд. * * * «Укрощение строптивой» репетировали увлеченно. Катарина — Жаклин, Петруччо — Гаррик. Петр Арсентьевич продемонстрировал в полной мере, на что способен. Шекспировские строфы вызывали в зрительном зале настолько бурную, живую реакцию, словно пьеса была написана только вчера. Никто даже не обращал внимания, что действие происходило в Италии, что влюблялись и страдали синьоры, а не строители коммунизма. Петр Бахарев негласно был признан лучшим среди режиссеров столичных театров. Успех был полным и безоговорочным. — Ну что, дети мои! — воскликнул он как-то вечером, после двух месяцев беспрерывных аншлагов. — А ведь это успех! И тут, словно в подтверждение его слов, раздался телефонный звонок. — Бахарев слушает! — густым баритоном произнес Петр Арсентьевич. — А, здравствуй!.. — узнал он звонившего. — Спасибо!.. Да ты что?.. Не может быть!.. Вот так совпадение!.. А!.. — лукаво прищурил он глаза. — Да, таких трудно сыскать!.. Что ж, пожалуй!.. Пусть!.. Когда?.. Хорошо, передам!.. До свиданья! — Знаете, кто звонил? — хитро поглядел он на свое семейство. Кстати, уже изменившееся: вместо Людмилы Савельевны чай разливала Нинель Ипполитовна, — немного художница, немного поэтесса, а вообще — страстная поклонница Петра Арсентьевича. Она столь самозабвенно поклонялась ему в течение последних двух лет, что вытеснила из уютного и престижного кресла супруги самого Бахарева Людмилу Савельевну. — Знаете, кто мне сейчас звонил? — повторил Петр Арсентьевич и, выслушав почтительное молчание, ответил: — Максим Береговский! Позднее в советской энциклопедии будет написано: «Максим Васильевич Береговский — крупнейший советский кинорежиссер». — Ему тоже наш спектакль понравился?! — не скрывая радости, воскликнул Гаррик. — Понравился! Более того, тут просто мистическое совпадение, он, оказывается, приступил к съемкам «Укрощения строптивой». — Великие умы встречаются! — преподнесла Нинель Ипполитовна азбучную истину так, словно изрекала ее первая. Петр Арсентьевич, шутливо, но согласно кивнул. — Так вот, посмотрев наш спектакль, он понял, что его Петруччо и Катарина — жалкие и ненастоящие. Он остановил съемку и приглашает вас, дети мои, сыграть эти роли в кино! — А это не повредит спектаклю? — благоразумно поинтересовался Гаррик. — Отчасти да, но если к делу подойти с умом, то пока будут длиться съемки, мы уже отыграем два сезона. А после выхода фильма на экраны зрители вновь захотят вас увидеть живьем на сцене! Петр Арсентьевич рассчитал неплохо, но… Жаклин была утверждена на роль Катарины с ходу. А вот с Гарриком вышла заминка. На сцене он был хорош, живая энергия скрадывала недостатки в игре. А в кино… Крупный план тотчас высветил полное отсутствие ироничной насмешки во взгляде Петруччо, чересчур тяжеловесное поддразнивание Катарины, отнюдь не виртуозное владение шпагой. Вместо быстрой смены настроений — застывшее выражение лица и позы, рассчитанные на театральный эффект. Максиму Васильевичу пришлось призадуматься. Он позвонил Бахареву-старшему и сказал: «Прости, но на роль Петруччо я возьму другого актера». Петр Арсеньевич мягко, но весьма убедительно посоветовал невестке отказаться от съемок. — Это будет уже не то!.. Да и вообще, ты должна сама понимать… Но Жаклин вопреки всему сыграла роль Катарины в этом фильме, а он, в свою очередь, сыграл роль в ее судьбе. Вместо Гаррика Береговский пригласил одного из самых популярных актеров того периода — Николая Лютаева. Помимо того, что Лютаев был действительно талантливым актером, он был еще и редкостно красивым мужчиной: высокий, с серо-голубыми глазами, опушенными густыми черными ресницами. Береговский радостно потирал руки. «Вот это Петруччо, вот это Катарина!.. И Голливуду таких на найти». Фильм побил все рекорды и получил главный приз на Всесоюзном кинофестивале. Цветы, аплодисменты, фотовспышки сопровождали повсюду Жаклин и Николая. Ему было тридцать три, ей — двадцать семь. И в жизни они оставались такими же яркими и фееричными, как их экранные персонажи. Жаклин больше не представляла себе жизни без кино… и без Николая. Дом Бахаревых превратился из солидного, спокойного «В какой-то пресс-центр, — недовольно бурчал Петр Арсентьевич. — Постоянно какие-то журналисты, фотографы, а когда их нет, то нету и Жаклин. Слава покоя не дает!» — сердился он. Гаррик тоже настаивал, чтобы, наконец, в доме воцарилась привычная атмосфера. — Не нравится? Ну так в свою двухкомнатную уйду! — заявила Жаклин и поспешила выполнить угрозу. Едва она переехала в доселе пустовавшую квартиру, как ее отношения с Лютаевым стали достоянием широкой публики. Петр Арсентьевич и Гаррик призвали Жаклин к ответу. Она пришла, молча выслушала их увещевания, предостережения и заявила: — Я подаю на развод!.. И ухожу из театра! — Жаклин, опомнись! — вскричали разом отец и сын. — Мне некогда! Я буду сниматься сразу в двух фильмах. — Но ведь это глупые фильмы!.. Однодневки! А ты — серьезная драматическая актриса! — с неподдельным ужасом воскликнул Петр Арсентьевич. — Ты потеряешь себя, израсходуешь на пустяки!.. — Подумай, Жаклин! — молил Гаррик. — Не оставляй театр. Ты погубишь свой талант ради мимолетного успеха в кино. Но все предостережения отскакивали от Жаклин, как мячики от стены. Она жаждала шумного успеха, яркой известности, славы! К тому же была безумно влюблена в Лютаева. Пройдя школу Петра Арсентьевича, умевшего извлекать выгоду из всего, Жаклин организовала бракосочетание с Николаем Лютаевым подобно голливудским. Молодые, красивые, талантливые актеры соединяют свои судьбы. Да этим вся страна должна умилиться! Свидетельницей на свадьбе была Илона, она буквально вымолила у Жаклин эту роль. Из двух фильмов, о которых с вызовом заявила Жаклин, вышел на экраны только первый. Прошел с успехом, о нем говорили, писали, но как-то быстро и незаслуженно забыли. Но Жаклин уже пригласили на новую роль. Николай в это время снимался в Ялте. До нее стали долетать слухи, что он увлекся одной местной красавицей, много пьет и попал в какую-то историю, окончившуюся безобразной дракой. Она вылетела в Ялту. Нашла Николая мертвецки пьяным, съемки — сорванными. Режиссер бросился к ней как к спасительнице. — Сделайте что-нибудь! Умоляю! Иначе я погиб! Жаклин, опять-таки используя тактику внушения Петра Арсентьевича, попыталась поговорить с мужем, но натолкнулась на такое самолюбование и восхищение собственным «я», что растерялась. Он смотрелся в зеркало, принимал картинные позы и отвечал, что ей, еще ничего собою не представляющей в кинематографе, следует молчать и восхищаться талантом мужа. Все покатилось как-то чересчур быстро. Семейная жизнь разбилась в течение года. А еще двумя годами спустя утопил себя в вине и славе сам Николай. Его перестали приглашать сниматься. Заносчиво бросив: «Они еще приползут ко мне!», он уехал на Киевскую киностудию, но фильм получился средним. Скупо прошел по большим экранам и прочно осел в маленьких кинотеатриках и клубах. На творческие встречи его почти не приглашали, боялись, что напьется и сорвет. Далее последовали «Белорусьфильм», «Молдова-фильм», там его уже откачивали в больнице, и закончилась блестящая карьера талантливого красивого актера на киностудии «Туркменфильм» — последняя картина с его участием даже не дошла до экранов России. У Жаклин с кинематографом тоже не сложилось. Она пламенно и беззаветно полюбила его, а он, одарив мимолетной привязанностью, быстро забыл об актрисе Рахманиной… Воспоминания Жаклин прервал телефонный звонок, чему она даже обрадовалась. — Успокоилась? — вновь раздался голос Марго. — А я и не волновалась! — Тогда я тебе еще раз скажу: брось, подруга, ты эту писанину. — Что попусту слова терять! — Петра хоть оставь в покое! — Еще чего! И не подумаю! — Ой, господи! Ну что ты там еще хочешь о нем написать? — Осталось всего несколько штрихов, и портрет будет закончен. — Каких еще штрихов? — О Степе Райкове! — Ты убьешь старика!