– Не так уж я высоты боюсь. – Он сунул руки в карманы. – Ничего страшного, все под контролем. Все под контролем. Вряд ли, подумала Эдриен, видя, как покрылся испариной его правый висок. Но вслух ничего не сказала. Никто не любит, когда его смущают. – Ну, в общем, в субботу сядете в другой лифт, и он вас вывезет на главный уровень, входная дверь. Смахнете экран и введете код тревоги. Тиша шевельнула бровями: – Во пафосно! Эдриен пожала плечами: – Мать любит пафосное. Дверь лифта открылась в домашний гимнастический зал Лины. Вдоль зеркальных стен шла стойка со свободными весами, ее с двух сторон окружали стойки и полки – гимнастические мячи, маты и блоки для йоги, гимнастические ленты, скакалки, медицинские мячи и гири. На стене над длинным и узким газовым камином висел широкий плоский экран, занимая всю ее центральную часть. В небольшой открытой кухоньке винный холодильник заполняли энергетические напитки. В ящике со стеклянной стеной стояли бутылки для воды с эмблемой «Йога-беби». Стеклянная стена-дверь отделяла широкую террасу и вид на лежащий внизу город. – А тренажеров нет? – Тиша стала обследовать помещение. – Твое тело – самый лучший тренажер. Так в мире моей матери. – Ну, органическое строение отличается от механического. – У Терминатора было и то, и другое, – напомнил Лорен. – До Скайнета еще годы и годы, – заметила Тиша. – Но я так поняла, она имеет в виду, что ты пользуешься собственным телом, его весом, держишь его в нужном режиме и так далее. Эдриен выждала секунду. – Верно. Слева за кухней – ванная, если кому-нибудь надо. – Эдриен отперла и раздвинула стеклянную дверь. – Я хочу снимать видео здесь. – Впечатляет. – Гектор вышел наружу. – Впечатляет. Надо будет подвигать мебель, чтобы освободить место. – Он глянул туда, где под крышкой на платформе булькала горячая ванна. – А это отключить. Кое-какие городские шумы будут доходить даже на такой высоте, но это добавит эффекта. Если снимать в эту сторону, фоном станет река. – И восход, – добавила Эдриен. – Для закатных съемок выберем другой день. Отсюда виден небоскреб «Крайслер» и «Эмпайр-Стейт». Не знаю вот, что лучше будет для позднего утра или дня. Я просто хочу с разными подходами. – Ага, ага. Попробую сунуться к отцу за кое-какой аппаратурой, направлять свет. Может, он мне доверит свою классную камеру. – У Гектора отец – кинематографист, – сказал Лорен, стоящий в дверях, где остановился. И остался. – Работает в «Синей линии» – про полицию. Слушай, а тут есть чего попить, кроме всего этого здорового? Типа, ну, газировки сладкой? – В этом доме под запретом. Но к субботе я принесу. А тут в кухне есть сок. – Проживу и без него. – Окей, значит… – Гектор обошел террасу по кругу, прикидывая ракурсы. – А можем типа порепетировать, один сегмент? Чтобы почувствовать как следует? – Конечно. Только мне переодеться надо, работать в этом я не могу. – Давай тогда ты этим и займись? – предложила Тиша. – Мы с Гектором мебель сдвинем, а Лорен пусть сходит колы принесет. – Внизу прямо в вестибюле есть магазин, если хочешь. – Эдриен подошла к своему рюкзаку, достала десять долларов. – Я угощаю. – Отлично. Когда Эдриен переоделась в штаны и майку для йоги, Гектор и Тиша уже сдвинули два стола, два дивана и стул на дальнюю сторону террасы. Эдриен принесла коврик для йоги, сориентировала его так, чтобы смотреть на юго-запад. – Я это однажды проверяла. Ты сможешь взять в кадр меня, реку и восход. – Я сейчас буду снимать на свою камеру, просто посмотреть, как будет. Потому что свет будет другой и вообще все, но можем прикинуть тайминг и ракурсы, и мне проще будет планировать. – Класс. – Она оглянулась на открывшуюся дверь лифта. Лорен положил ключ-карту на ее рюкзак, потом поставил пакет на стол в кухне. – Кола, чипсы и всякое такое. Эдриен подумала о матери и не могла не засмеяться: – Впервые с момента нашего переезда что-то подобное пересекло порог дома. – Господи, а что же вы едите? – В смысле, чем перекусываем? – Эдриен улыбнулась Лорену, раздающему колу. – Фрукты, сырые овощи, хумус, миндаль и жареный батат иногда допустимы. Не так оно все плохо, я привыкла. – Строгая у тебя мать. – Фитнес и диета – это ее религия. Она сама выполняет то, что проповедует, так что трудно слишком на это злиться. Ладно. – Она вышла и встала перед ковриком. – Значит, я говорила, что это я хочу сделать без звукозаписи, а потом наложить закадровый голос. – Пятнадцать? – Тиша вытащила телефон. – Буду отмечать время. Эдриен эту программу отрабатывала без конца, подстраивала, пока не почувствовала, что именно теперь она отвечает поставленной цели. Мягкое, вежливое и… да, красивое – приветствие восходящему солнцу. Она отключила мысли. Поскольку к камере и операторам она привыкла, снимая видео с матерью, Гектор и его друзья ее не отвлекали. Закончив с шавасаной, она заговорила под запись: – Я буду здесь говорить, так что вы не думайте, будто я просто заснула. Закадровый голос будет учить, как дышать, как разгрузить разум, сделать его пустым, полностью дав свободу телу. От пальцев ног, потом лодыжки, голени и вверх, как визуализировать мягкие цветные переливы света на вдохах, изгнать тьму и стресс на выдохах. – У тебя осталось девяносто секунд, – сказала Тиша. – Так и должно быть. Я останусь в шавасане столько, сколько они захотят, а потом… Она вытянулась, руки над головой, потом повернулась на бок, подтянула колени, плавно перекатилась в позу со скрещенными ногами в середине коврика. – Позиция медитации, – сказала она, кладя правую руку поверх левой так, чтобы большие пальцы соприкасались. – Вдох, выдох, прочее ля-ля. – Она сложила руки на животе, наклонилась вперед. – Благодарность себе за сделанное упражнение, за то, что продолжаешь упражняться, а потом… Она снова села ровно, сложила руки ладонями вместе, склонила голову: – Намасте. Вот и все. – Пятнадцать минут четыре секунды. – Тиша, поджав губы, кивнула: – Вот это класс. – Ну ты и гибкая. – Лорен боком, по стеночке выбрался на террасу, сел на диван и жевал чипсы. – Я даже до носков ботинок достать не могу. – Гибкость – вещь важная. Но прикол в том, что гибкому приходится тянуться гораздо сильнее, чем негибкому, чтобы хоть какого-то эффекта добиться. «Я могу ему помочь», – снова подумала Эдриен. – Встань, попробуй дотянуться до стоп. – Да ну, неловко. – Неловко, только если не пытаться. Он посмотрел на нее неуверенно, но согнулся в поясе, опустив руки. Пальцы не доставали до носков дюймов на шесть. – Ты чувствуешь напряжение. – Черт, еще бы! Она повторила его позу. – А я нет. Совсем ничего, пока до конца не согнусь. – Она потянулась, положила ладони на пол, носом уперлась в колени. – А эффект у нас один и тот же. Вставай, теперь вдохни. Нет, когда вдыхаешь, надо шарик надувать. Заполняй легкие, расправляй живот. – У меня он и так расправлен двадцать четыре на семь. Он засмеялся, остальные подхватили. Эдриен только улыбнулась: – Ты попробуй. Вдыхай, наполняй шар. Теперь ты его будешь сдувать, притягивая живот к спине, одновременно сгибаясь, чтобы достать носки. Он попробовал, она кивнула: – И уже на целый дюйм ближе. Дыхание, тут вся штука в дыхании. Она оглянулась и увидела, что Гектор, прислонившись к стене, рассматривает дисплей камеры. – Как смотрится? – Окей. Изучу эту штуку и определю ракурсы. Поговорю с отцом, чтобы дал мне кое-какую аппаратуру. Тебе же надо будет еще и звук записывать для всего этого, и что-то еще вроде интродукции или предисловия? – Да, я над этим работаю. О, спасибо!