— Умное молоко, — повторил немногословный Ксиобо. — У меня с ним никогда не получалось. — Ну, с твоими-то ручищами да пальчищами! — рассмеялась Лена, кусая мужа за толстую кожу. — Я наливал его и в большую посудину. В поддон заводской. — Ну и? — Ничего не вышло. — Что, ни разу не поднялось? — Ни разу. — Хрен с молоком, дорогой. Мы с тобой такое можем — другие вяленой пиздой поперхнутся от зависти. — И то верно. Пусть молоком детки забавляются. — Они смешные, правда? — Ага. — Надо их к работе приучать. Пельмени лепить, углы ставить, куропчить по тао. — Ну, чего… — Да ничего! Ребёнок должен дело знать. Меня в приюте с детства к делу приучали. Дело! — Дело, — повторил Ксиобо и вдруг оглушительно выпустил газы. — Ёб твою китайскую мать! — Зажав нос, Лена спряталась у мужа под мышкой. Хррато и Плабюх не просто посидели эти дни на умном молоке. Им удалось, к изумлению Лены, создать свой ву. И такого ву Лена раньше видела. Во всяком случае, ни у неё, ни у подруг и друзей по молочному отрочеству такие интересные ву не выходили. Она позвала Ксиобо, и супруги уставились на ву, сотворённые руками белых приблуд. — Откуда вы узнали, как вязать струи и воронки? — спросила детей Лена, но тут же вспомнила, что те не понимают. — Они знают плетёнку струй умного молока! — сообщила она мужу и расхохоталась. — Ну не пиздец же, а?! Кто вас научил молочке? А? Кто сподобил сбивать сметану? Близнецы молчали. Лена подсела к ним, вошла в их молоко, сплела свою марлю, накрыла ей сферу детского ву, взбила и воздвигла сметанную площадку, показала свободным мизинцем детям: — Повторите здесь! Здесь! Ну, делай вот тут! Близнецы не понимали её. — Повторите это тут! По-малому, мать вашу! Ну?! Дети поняли. Их покрытые белым волосом руки вошли в площадку, вызвали десять струй, связали их, вызвали десять воронок, спеленали их, сделали мягкую форму и воздвигли малый ву. — Ебать-колотить берёзовым поленом! — ахнула Лена. Мудрый Ксиобо стоял с идиотской улыбкой. Он был рад, что к ним приблудились такие гениальные детки. — Слушай, дорогой, их же можно на ярмарке показывать! — сказала Лена мужу по-китайски. — Ну… — Тот пожал плечом. — Не «ну», а хороший бизнес! В этот день в перерыве между производством частиц ци Лена предложила расслабленному мужу план: по воскресеньям на ярмарке дети садятся за низенький стол, перед ними блюдо с умным молоком, они лепят ву, народ смотрит, Лена поёт свои матерные частушки, Ксиобо с шапкой обходит толпу. — У нас денег на жизнь хватает, — ответил муж после раздумья. — Это пока у тебя стоит, дорогой! А если перестанет стоять? Он снова подумал, шевеля губищами: — Не перестанет. — Все мужики так думают! А потом — раз, и всё! И на что мы дом содержать будем? У нас до сих пор — никаких сбережений, всё тратим на жратву да на прислугу. Надо что-то отложить на твой нестояк. — Ты думаешь, дети на рынке заработают много денег? Сидя у него под мышкой, Лена стала загибать свои миниатюрные пальчики: — Ярмарка по воскресеньям, четыре раза в месяц. По полтиннику зараз точно соберём. Заодно с народом повеселимся. Можем даже пару своих карт толкануть. Не всё же оптовикам по дешёвке впаривать! Сечёшь, а? Веселуха, ебать меня кочергой! Итого — двести в месяц. Их будем откладывать. Строго! За год… это… две четыреста, дорогой! Это если по полтине заработаем, а если больше? Можно в Иньхан засунуть под проценты. — Или на умную пушку накопить, — задумчиво произнёс Ксиобо. Последнее время, по мере роста их семейного благосостояния, его всё более одолевали мысли о безопасности. Из оружия у них были только шесть одноразовых гранатомётов. Хотя в АР уже стоял мир, образ умной пушки, охраняющей дом, часто всплывал в мозгу Ксиобо. Иногда он засыпал, сладко думая об умной пушке. — Ну? — Лена стукнула его кулачком в щёку. — Согласен, — произнёс Ксиобо. Первое воскресенье на ярмарке прошло успешно: в войлочную шапку Ксиобо накидали сорок три юаня. Хррато и Плабюх сидели на земле за низеньким круглым столом напротив друг друга, между ними стояло широкое блюдо с умным молоком. Они лепили ву, не обращая внимания на толпящихся вокруг них людей. Лена била в бубен, приплясывая и распевая частушки на актуальные темы: Мир с казахами подписан, Хуй с войны сбежал, как вор! Но китайцами обдристан Иссык-Кульский договор. У жены премьер-министра Из пизды торчит канистра — Запасайся, Фёдор Джал, Наш бензин подорожал! Графиня рассмеялась: — Обожаю народный юмор! Поезд сильно дёрнуло, пустые стаканы звякнули в подстаканниках. Поезд встал. Граф закрыл книгу, глянул в окно. Там, в темноте, стеной стоял еловый лес. — Вероятно, занос… — пробормотал граф, зевая. — Милый, я бы тоже поспала. Граф коснулся куска умного пластилина, прилепленного к столику сбоку. Возникла голограмма с часами. — Десятый час. — Милый, мы измождены. Надо выспаться. — Ты права. А она? — Её положим у Тьян. Там есть место. Оденься и ступай к Тьян, — приказала графиня. Аля встала, надела свой серебристый халат и вышла из купе. В это время кочегары Жека и Гера, задвинув в огнедышащий печной зев пять «аллигаторов» с человеческими обрубками и нефтью, решили сыграть в scullscull-8. Жека достал из кармана base, отстегнул от стены узкую лавку. Активировал base и положил на середину лавки. Кочегары присели на концы лавки. Base ожил, раскрылся красным раструбом, который пришёл в круговое движение; вповерх раструба вспыхнули два batter — зелёный и синий. Кочегары быстро разыграли на пальцах, кому каким играть. Жека подцепил синий batter, Гера — зелёный. Жека дунул в раструб. Тот выбросил семь пылающих черепов. Гера быстро загасил их. Жека снова дунул. Выскочило двенадцать черепов. Гера загасил их тоже. Жека дунул в третий раз. Выскочили двадцать черепов. Гера успел загасить восемнадцать, но два черепа, просияв, скатились в basket. Гера дунул в раструб. Выскочили сразу двенадцать черепов. — Ёб твою! — пробормотал Жека и загасил все черепа. Гера дунул опять: восемнадцать черепов. Жека успел загасить все. Гера дунул в третий раз: всего три черепа. — Хуяк Иваныч! — С довольной усмешкой Жека загасил их. Жека дунул в раструб. Выскочило пять пылающих черепов. Гера загасил их. Жека дунул снова: десять черепов. Гера загасил их. Жека снова дунул: два черепа. — Ах ты, сука! — с обидой сплюнул Жека.