Я улыбаюсь, опираясь на свои щупальца. Затем откидываюсь назад, словно королева. Вскидываю бровь. – Ты вообще знаешь, которая из них ушла? – Известно, что он относится к дочерям как к пешкам в игре. Морской царь использует их красоту и таланты, когда это требуется. – Оскорбления в мой адрес тебе не помогут, – говорит он. Однако моя улыбка не исчезает, а лишь растягивается от удовольствия, когда уста короля произносят ее имя. – Место Алии в море. Верни ее. – Ваше Величество, кому, как не вам, знать, что даже вы не в силах контролировать упрямую женщину, – произношу я. Теперь он вспоминает свою первую возлюбленную, Мэтти. Человека, которого он спас, но не смог удержать – ведь сердце женщины разрывалось из-за мечтаний и о нем, и о жизни, что ей предназначалась. – Алия должна сама решать и жить своей жизнью – испытать любовь и свободу. Но вместо этого ты удерживаешь под пяткой ее и весь свой народ ложными обещаниями защиты от людей. С тех пор как Аннамэтти… – Никогда больше не произноси при мне ее имя, – рычит он. Ярость царя кипит между нами. Это она оставила его, предав морского властителя, его семью и тайны русалок. Надеюсь, Анна сейчас слушает его. Ноздри короля раздуваются. А я смотрю ему прямо в глаза. – Как и у Аннамэтти, у Алии четыре дня на то, чтобы влюбить в себя принца и остаться жить – или потерпеть неудачу и умереть. В любом случае ты ее больше не увидишь. – Я могу тебя уничтожить! Я скалю зубы. – О, но ты не сделаешь этого. Даже несмотря на всю украденную тобой силу, я все еще нужна тебе. – Мой голос набирает силу с каждым словом. Он в таком отчаянии. Сам царь не способен вернуть Алию. Одним элементом моей магии он никогда не овладеет. – Я могу вернуть Алию, но мне понадобится кое-что взамен от тебя. У всего есть цена. Рот морского царя раскрывается. Я загнала его в угол. Властитель это понимает. Моя просьба простая, и лишь он может ее выполнить. Царь не в силах вернуть мне мою жизнь, потерянное время или Ника – да упокоится он в волнах, – но морской властелин может освободить меня. Слова вертятся на языке, готовые сорваться, когда что-то злобное появляется на его красивом лице. – У всего есть цена, ведьма, но ты забываешься. Его зубы щелкают, смыкаясь. Голубизна глаз становится холодной. Вот тогда мне открывается влажная, крепкая уверенность в собственной ошибке. Он не убьет меня. Однако, учитывая силу его магии, тяжелой и неконтролируемой, царь может навредить мне так сильно, что я буду мечтать о смерти. Сила внутри него – мощная, собранная, украденная с суши и из моря – расширяется и вырывается наружу, словно живая бомба. Подводная мина из магии, которая направлена прямо на меня. – Morna, herfiligr kvennali?! Иссохни, мерзкая женщина! Слова бьют по ушам силой магии. Такой я никогда прежде не чувствовала. Она врезается в меня мощью солнца, падающего с неба и несущегося к земле. Светило приносит достаточно света, чтобы испепелить нас всех за секунду до столкновения. А затем мой и без того мрачный мир погружается в кромешную тьму. 2 Руна Следовало понять, что вот так я ее потеряю. Отдам ему. Этому мальчику. Этому глупому мальчишке. С его глупыми темными волосами, искристыми глазами и королевской кровью. Тому, кого она спасла в разгар лета во время страшного шторма, когда снова следила за ним. Оставаясь позади его корабля и надеясь увидеть юношу с братьями, с их слугами, песнями и собаками. Словно они были сотканы из желаний ее сердца и спущены на землю. Достаточно близкие, чтобы она мечтала о них, но весьма далекие и абсолютно другие, чтобы ускользать от нее. Алия была очарована людьми. Русалку всегда восхищало то, чего она была лишена. Ступая по краю того, что допустимо здесь, внизу, – испытывая королевское терпение и снисходительность нашего отца. Она спасла того парня, а потом чуть ли не хвасталась, установив в своем саду эту дурацкую статую. Скульптура упала в воду вместе с ним. Я находилась там, когда Алия впервые увидела его на поверхности. Ее глаза сразу же засветились от любопытства. Нам исполнилось пятнадцать одновременно. Двойняшки – и все же скорее две стороны одной монеты. Мы вместе отправлялись на поверхность, но только одна Алия приходила в такой восторг от мира на суше. Как только русалка узнала имя юноши, оно не покидало ее губ. Николас. Теперь Алия отправилась к нему – я в этом уверена. Я не видела ее уже день. Мы никогда так надолго не расставались. Мне не остается ничего другого, кроме как поверить: я потеряла Алию, отдав ему. Ведь альтернатива заключается в том, что она мертва или где-то умирает. Моему сердцу лишь предстоит это осознать – чересчур болезненно. Не то чтобы осознание, что твоя двойняшка бросила тебя, вашу семью и ваш мир ради симпатичного юноши, приятно. Глупого человеческого маленького принца, который даже не знает ее имени. – О Алия. Как ты могла так с собой поступить, – бормочу я утреннему приливу. Мой хвост русалки мечется в волнах. Руки сжаты в кулаки по бокам, а ногти оставляют полумесяцы на ладонях. – Как ты могла так с нами поступить. Магия, превращающая тебя в человека, была запрещена нашим отцом. Он сам ее изобрел – после того, как привел домой свою первую возлюбленную. Но когда это сделали в последний раз, наш народ чуть не оказался уничтожен. Четыре дня, один нож – и правда о жизни под поверхностью моря сорвалась с губ одной из русалок, едва не раскрыв наши тайны и не подвергнув нас опасности. Но Аннамэтти не выжила. И вот я плаваю в тенях раннего утра – ближе, чем когда-либо, к суше. Мой взгляд остановился на точке, где находится Алия. Я чувствую это. Замок Ольденбург. Дом глупого Николаса, его глупой широкой улыбки и глупых ямочек на щеках. Замок именно такой, каким и описывала его Алия. Стоит высоко на холме. Достаточно старый, чтобы в его крипте находились кости викингов. Он величественнее всего вокруг. Строение возвышается даже над горами позади из-за простой иллюзии перспективы. Город внизу – муравейник из каменных домов, магазинов и других построек. Улицы выложены кирпичами, гладкими в свете восходящего солнца. А люди Хаунештада бегут по своим делам. Я снова погружаюсь под воду. Возле замка воды безопаснее – буйки не позволяют кораблям швартоваться слишком близко. Поэтому никто не помешает моему продвижению, даже несмотря на утреннюю сумятицу. К тому же здесь имеются мины, предназначенные для кораблей в великой войне людей. Сомневаюсь, что местные переживают или вообще знают о вреде этого оружия для морских обитателей. Я направляюсь прямо к замку. Путь ясен. Хотя мне никогда раньше не доводилось плавать здесь, все же я его знаю. Поздно ночью, пока наши сестры спали, Алия шептала мне на ухо истории. Истории о том, как она наблюдала за крупными летними празднествами из-под мраморного балкона – его пристроили к старому замку лишь в последние годы. Утро – не время вечеринок, но этот балкон может служить единственным способом заглянуть в замок из воды. Оставив буйки позади, я заплываю в узкий канал и стараюсь избегать скал по обеим сторонам. Они защищают Ольденбургов от посетителей, которых они бы предпочли избежать. И как только вплываю в укрытие, вижу опоры балкона – они появляются, словно кости скелета, и торчат из морского дна. Опоры возносятся над водной гладью и вновь опускаются на глубину с изящным движением прыжка дельфина. Над балконом, расположившимся на этих арках, с утеса свисает замок. Он выступает подобно вздернутому подбородку короля-основателя. Его взгляд устремлен вниз, на свои владения – включая даже воды у берегов. – Море не ваше, жадные людишки, – бормочу я под нос. Мой отец мог построить такой же большой замок из костей Ольденбургов и подобных им – что сражались с морем и проигрывали веками. Чайки проносятся над поверхностью. Мягкий ветерок ласкает прилив. Осень нежно опускается на мир 1914 года. Из широко распахнутых дверей и окон замка звучит музыка. Внутри меня вспыхивает надежда – нет, сейчас не время для вечеринок. Но где музыка, там и люди. Я поднимаюсь из воды так, чтобы заглянуть за балкон через три пары открытых дверей. Мужчины в смокингах с прилизанными волосами – на взгляд блестящими и влажными, хотя они и не контактировали с водой, – столпились вокруг чего-то внутри. Там мелькают и дамы. Однако большинство бегает в жестких синих платьях с белыми фартуками. Слуги. Я узнаю суету и чувство ответственности повсюду. Я начинаю понимать, почему Алии так понравился этот балкон – он скрывал ее от лишних глаз, но вместе с тем позволял легко наблюдать за происходящим наверху. Я минуту наблюдаю, точно не зная, что делать дальше. Но потом слуга отходит в сторону, убирая тарелки после завтрака. Глазам открывается происходящее. Танцующая девушка в блестящем золотистом платье. Алия. Длинные светлые волосы развеваются, когда она двигается в такт музыке. На лице девушки радостная улыбка. Она всегда была грациозной, да. Но в воде сложно являться другой. Сама атмосфера поощряет повороты, кружение, вращения. Мой рот открывается. Я вижу, что она умеет делать на двух ногах. Внутри шевелится тяжелое чувство: я никогда не смогла бы двигаться вот так на маленьких прямых ногах – ни сейчас, ни после целой жизни тренировок. Мы двойняшки, но далеко не одинаковые. Но вот она здесь. Двигается, словно сама вода. Это притягивает. Все смотрят на нее так же завороженно, как и я. Но хотя в их глазах мерцает радость, мои полны горько-сладкого облегчения. Моя сестра жива. Но, возможно, ненадолго. Я знаю, какова сделка. Все знают – даже если отец это запретил. Четыре дня, чтобы завоевать любовь принца или пролить кровь Ольденбургов ради выживания. Иначе она станет пеной на воде. Один день уже прошел. Я слишком боюсь шептать – так близко. Но в голове снова и снова прокручиваются слова. О Алия, что ты наделала? 3 Руна Мелодия заканчивается. В комнате раздаются аплодисменты. Кто-то просит повторить. Алия приседает в реверансе. Тогда я вижу его в углу – улыбка с опасными ямочками обращена к девушке. Николас.