Не избалованные общественной жизнью горожане валили сюда сотнями. Охват был не такой большой, как я надеялся, но и не маленький. По сути, единственный способ для обычного горожанина, где можно было показать себя и посмотреть на других, сводился к двум вещам. Первое — общественные мероприятия вроде турниров, свадеб аристократов и казней. Но эти праздники были не так уж часты и не всегда вовремя — свободное время у горожан выдавалось в основном зимой. Зимы тут хоть и были мягкие, и даже при выпавшем снеге температуры часто были плюсовыми, так что снег редко лежал подряд больше пары дней — но все же, это не та погода, когда аристократы хотят устраивать праздник. Увы, крытых стадионов тут нет, поэтому приходится все сборища больше чем на сотню человек, проводить на свежем воздухе. А для этого нужна хорошая погода. А вот в Сад можно ходить хоть каждый вечер. Добившись безопасности в своем парке развлечений, я начал осторожно повышать его статус. Единственный способ, который мне был доступен — это посещать его лично. Сначала я просто бродил по Саду, в окружении угрюмых стражников. Это оказалось плохой идеей — хоть мне иногда и кричали что-то одобрительное, в основном горожане пугались и старались держаться от меня подальше. Их можно было понять — учитывая практически неограниченную мою власть, неизвестно что я мог выкинуть. Рассказывают, что мой прадед мог похитить с улицы понравившуюся горожанку, продержать её в поместье несколько дней, а потом дать пару дукатов и выгнать обратно. К мужу. Я относился к этим рассказам с сомнением — не каждую, а только ту, за которая не вступится одна из четырех самых влиятельных гильдий, это как минимум. Однако Магну в свое время эта идея очень понравилась. Поэтому настороженность горожан по отношению к разгуливающему рядом аристократу с охраной понять было можно. Без охраны пришлось бы настороженным быть уже мне — кто знает, какие старые счеты есть вон у того угрюмого мужика с потертым городским мечом на боку, по отношению к семье Итвис? Может это его бабку в свое время повалял мой дед. И ему об этом регулярно напоминают. Поэтому он так хмуро и смотрит, потому как пырнуть хочет, но не может. Тогда я переиграл ситуацию. Я стал давать званые концерты. Для ветеранов обеих битв. Их статус был явно выше чем обычных горожан — такие вечера уже стали отдавать респектабельностью. Я появлялся в них на правах участника, как часть приглашенных. Это работало лучше — как только я превратился в почетного гостя, мое присутствие получало простое и понятное объяснение. И это несколько снижало междусословное напряжение. На сцене сейчас пел Сперат. У него оформился глубокий, мощный бас. Вокруг него мелькали в воздухе статичные картинки — довольно брутальные рыцари кажущиеся крохотными на своих закованных в железо конях, не двигая конечностями метались вокруг горстки пехотинцев в обычной, повседневной одежде. Помимо традиционных широких мечей, пехотинцы были вооружены топорами и вилами. У одного в руках, кажется была даже лавка. Тем не менее, пехотинцы успешно противостояли натиску рыцарей, то и дело развеивая одного из всадников в мерцающую пыль. Качество иллюзий по сравнению с теми, что творил покойный ректор Фро, было не на высоте. Зато ученики Университета, заменившие его на этом поприще, брали выдумкой и усердием. — Это наша земля! — грохотал бас Сперата, и ему вторил хор из зрителей. Петь тут любили и умели. Хотел бы сказать, что песня была написана с моей помощью, но нет. Как это часто бывает, при внешней простоте, некоторые культурные особенности оказываются сложными, а нюансы понимают только выросшие в конкретной среде. Я пытался создать марш — то есть походную песню. Которую можно орать, маршируя в колонне. И такие песни тут были — их пели во время однообразной работы. Особенно бурлаки. Протяжное «Эх, ухнем, да потянем-потянем» местным бурлакам показалось бы практически родной мелодией. Но петь такие песни со сцены в приличном обществе — дурной вкус. Для солидных людей, вечером после трудового дня, под кружку пива и в красивом месте, требовались песни сильно иного вида. Это были баллады, с экспозицией, кульминацией и развязкой. Никаких повторяющихся припевов, никаких танцевальных мелодий. Сложные переходы требующие от певца долгой практики и прирожденного таланта… Думаю, что песни моего мира даже местным крестьянам и городским работягам показались бы примитивными. Поэтому Сперат пел Балладу о Битве у Стен. Это была не единственная его песня. В некоторых я с удивлением услышал свои слова. Строчка «сколько раз бы я не упал, встану я на один раз больше» в разных вариациях встречалась в половине его песен. Фраза «Это наша земля», ставшая на короткий момент кличем пивоваров в Битве у Канала, у Сперата теперь кричали караэнцы всегда, когда дело шло к драматической развязке. — Стрелы летят густо, как снег в метель, — грохотал со сцены Сперат. — Но за нами стены Караэна! Я сидел позади, в отдельно беседке. Статус обязывал. И беседовал с Гаром. Кожевенник. Я поймал его тут же. Поздоровался. Спросил имя. Гар оказался не робкого десятка и отвечал спокойно и рассудительно. Я пригласил его в свою беседку, и засыпал вопросами. Мне было интересно все — как он работает, сколько платит за сырье, какие у него заказы, сколько он платит подмастерьям, как и где живет. Эти беседы с горожанами сильно меняли мне представление о Караэне. Гар был младшим мастером — это означало, что его отец слишком стар, чтобы делать все самому. По сути, Гар выполнял все функции мастера, за исключением особенно тонкой и важной работы. У его семьи была кожемятня на северо-востоке, среди каменистых склонов гор Долгобородов. Раньше она была совсем рядом с городом, но она воняла так сильно, что однажды её сожгли соседи. Пришлось выносить это токсичное производство подальше. Прямо в выдолбленных в камне емкостях они замачивали кожи в моче, уксусе и прочих очень секретных ингредиентах естественного происхождения. Гильдия кожевенников разрослась, окрепла, вступила в союз с оружейниками, не претендуя, впрочем, на роль самостоятельной политической силы. В Серебряной палате было несколько представителей от оружейников, но ни одного от кожевенников. Гар иногда отвлекался на Сперата и я терпеливо ждал, пока он выслушает понравившийся момент. Петь тут умели практически все — что делать, если радио нет? Приходится развлекать себя самому. Поэтому пели тут все и постоянно. Так что Сперата оценивала вполне профессиональная и искушенная публика. — Говорят хорошо сделанная кожаная броня держит удар не хуже железа, — обронил я, дождавшись паузы. Сперат часто делал паузы, пил из кружки пиво, общался с публикой. — Даже лучше, — буркнул Гар, явно пребывая под впечатлением от песни. Он закатал широкий рукав роскошного кафтана — кстати, с карманами, по последней моде — и под ним обнаружился кожаный наруч. Гар начал его расшнуровывать, сыпя терминами. Что-то там про вощение воском, но не совсем… Дам мне наруч, он ловким движением выудил из сапога нож. Солидный такой ножик, даже на вид очень острый. И протянул мне. — Попробуйте порезать, сеньор Магн. Я с сомнением посмотрел на наруч. Это было настоящее произведение искусства с тиснением, украшенное бронзовыми накладками по кроям и выложенное тонкой шерстью изнутри. Я пожал плечами и несколько раз провел по коже ножом. С силой. На коже не осталось и следа. Я для пробы полоснул ножом по лавке — острая сталь легко отхватила немаленькую щепку от отполированного задницами дерева. Я приложил наруч к лавке и попытался пробить его ножом, ударив острием со всей силы. Со всей своей силы. и этот удар прошел для кожи почти без последствий. Осталась отметина, но наручь я не пробил. Я вернул и нож и наруч Гару. — Если топором там рубить, или дубиной ухнуть, то тогда железный доспех может и лучше будет, — с явным самодовольством сказал Гар. — Потому как кости убережет. Зато этот полегче будет. Смотрите, кожа какая тонкая, а вон какой удар держит. Я уже хорошо знал, что ждать, поэтому сдержав вздох, предположил: — Но сделать ты такой полный кожаный доспех сможешь только один в год? — Для вас сделаю. Хотя, может, не полный, — не уловил моей грусти Гар. — Но вообще, тут же дело в коже. Её подготовить надо правильно… Я не выдержал и досадливо скривился. Я слышал это в сотнях разных вариантов. Примитивность технологий обходилась тщательностью обработки. Даже для того, чтобы сделать сравнительно хороший, боевой лук просто из куска дерева. Это дерево надо было для начала ещё найти — нужные породы росли далеко не везде, и из не каждого ствола можно было сделать заготовки. Потом правильно вырезать заготовки, с учетом структуры. Потом высушить. Сушить надо было при строгой температуре, не на солнце — обычно в специальном помещении. Опять же, для поддержания нужного микроклимата такие сушильные дома располагались в особенных местах, продуваемых, но влажных. Потом заготовку варили в секретном составе — разном у каждого мастера. Снова сушили, иногда в специальных, придающих форму лекалах. Я не уловил еще десятка важных нюансов, ухватив главное — если я закажу сотню луков сегодня, то они будут готовы уже года через два. Даже тканевая броня шилась месяцами — каждая строчка в ручную. Благо ткани было довольно много в наличии, её ткали почти все женщины долины Караэна. И даже в этот, самый массовый вид брони, я не смог одеть всех своих «чуханов». — Нет, — сказал я устало. — Мне, сеньор Гар, нужно много, дешево и быстро. Чтобы наполнить арсенал и одеть постоянный городской отряд. — Тогда вам нужны не мастера, сеньор Магн, — отозвался Гар. — Вернее, не такие мастера, как я. Вам нужно сначала создать армию мастеров. Похуже, но очень много. Большие, очень большие мастерские. А к ним шкуродерни, сыромятни и все остальное. Тысячу людей, чтобы там работали. И тогда они будут вам делать по пятьдесят штук в месяц… Ну, допустим, панцири из кожи. Можно, я думаю, делать много таких маленьких, в ладонь, кусков, а потом их скреплять внахлест. Держать удар они будут плохо, ведь когда так много всего, то за всем не уследить, придется делать кожу толстой. Поэтому панцири такие будут тяжелее чем кольчуга, а защищать куда хуже. Все же лучше, чем ничего… Я замер. Гар наконец озвучил мои собственные соображения. Я увлекся, пытаясь собрать что-то принципиально иное из местных деталей. А надо было сначала создать инструменты, с помощью которых я бы смог создать детали, из которых бы собрал что-то новое. Вот только создание с нуля целого завода и содержание тысячи рабочих я потяну с огромным трудом. И денег больше ни на что не останется. Даже для меня это дорого. А ведь Итвис одна из самых богатых семей. Наверняка в Караэне есть деньги на такой проект. И не на один. Даже не в чистой драгоценной монете, но нужные ресурсы точно есть. Мне нужна развитая кредитная система, в которой бы брюква и рытье землянок для рабочих сразу рассчитывалось в сольдо, а готовый продукт в конце цепочки производства, закрывал бы эти долги. Чтобы не бегать каждый день по ярмаркам и не менять один кожаный панцирь на шесть телег брюквы и половину землекопа. Для финансирования таких масштабных проектов мне придется, для начала, создать финансовую систему. Задача прям для атланта. Осталось просто плечи расправить и сделать. Вместо этого я ссутулился — тут даже банков не было. Были только обязательства между доверяющими друг друг людьми. Обычно, родственниками. Можно было занести мешочек сольдо к местному купцу. Оставить серебро у него. Он напишет родственнику, брату невестки второй жены его двоюродного племянника в Отвин. С этим письмом ты налегке доедешь до Отвина, отдашь письмо вышеназванному человеку, и он вернет тебе деньги. Вот такие тут банковские чеки. С одной стороны, надежно. С другой — всегда есть риск, что у адресата нужной суммы не будет. Денежные потоки тут есть, но они запутаны, документация не единообразна, имущественные споры вошли в поговорку, как неразрешимые. Да этот вот Сад вокруг меня, немое тому свидетельство — вопрос о его принадлежности разрешился всего через три месяца только благодаря живейшему участию в процессе Вокулы. Если я буду три месяца искать финансирование для постройки каждого элемента технологической цепочки вроде той, что предложил Гар, я построю её к старости. Я опустил руки на колени. И понял, что руки у меня опустились и в переносном смысле. Выбора нет, надо опираться уже на существующие тут силы. И выбор не велик — дикие горцы, чей мобилизационный потенциал, если не считать откровенных голодранцев, сотен пять. Еще примерно столько же Инсубров. Горожане от стен дальше пары дневных переходов не отойдут, да и неделями быть боеготовыми не смогут. Их много, но их можно сразу вычеркнуть из списочного состава того, что можно назвать армией. Остаются благородные всадники и наемники. То есть, как у всех нормальных людей. Гар, чутьем мелкого предпринимателя уловил, что заказчик расстроен и на заказы не настроен. Поэтому он витиевато извинился и ловко исчез. Хотя, возможно его спугнул Фредерик, о чьем появлении, как сигнализация, возвестил лязг доспехов. Оставив свиту позади, капо наемников подошел ко мне. Как человек воспитанный он склонился в неглубоком, но полном уважения поклоне. — Садитесь рядом, Фредерик, — устало сказал я. — Вы очень кстати. Давайте послушаем песни, выпьем пива. И поговорим о том, где можно нанять еще людей. С оружием. — Простите мне мою дерзость, сеньор Магн, но я откажусь, — резковато ответил Фредерик и смерил меня опасно спокойным взглядом. — Я пришел вам задать пару вопросов. Я внутренне напрягся. Но постарался не показывать вида. Я был без доспехов, и вдруг остро почувствовал себя незащищенным. — Задавайте, — разрешил я, после паузы. То, что Фредерик дождался разрешения говорить, в свою очередь говорило о том, что он признает мою власть. Так что, какие бы не были у него претензии, он склонен решить дело разговором. — Помните ли вы тот день, когда вы меня нанимали? — спросил капо наемников. Дождавшись от меня ни к чему не обязывающего кивка, он продолжил. — Вы обещали мне помощь в выполнении моего… обета. Речь о сердце. Я прикрыл глаза. Мне потребовалось время, чтобы понять о чем он, но я вспомнил. Да. Капо наемников вернул меня к жизни с помощью Эглантайн, пообещав ей взамен принести сердце высшей нежити. И с того времени прошел… Ну да, уже лето. Скоро будет почти год. — И вот, недавно я узнал, что под Университетом прячется… Некая тварь. Полагаю, вы об этом в курсе. И я пришел к вам задать два вопроса. Первое — готовы ли вы исполнить своё слово? И второй — когда? Глава 18 Университет всегда рассадник вольнодумства Мир вокруг меня жил своей жизнью. Давний торговый партнер и соперник, расположенный далеко востоке город Отвин методично расширял свои владения — расположенный на заболоченных островах, он остро нуждался в продовольствии. Впрочем, то же самое можно было сказать и о соседях в остальных частях света — рано или поздно находился тот, кто в этот момент расширял свои владения. В самой долине Караэна шли две мелкие феодальные войны и одна крупная вражда между городками. В Таэне умер Регент и они избрали нового — старика девяносто шести лет. Новый Регент, похоже, не всегда понимал что происходит вокруг и тем был идеален для Великих Семей Таэна, устроивших грызню за власть. В Караэне обе палаты яростно делили власть. К счастью, почти без кровопролития. В городе методично составляли комиссии. Судебная комиссия, комиссия по присмотру за дорогами, комиссия инспектирующая стены, комиссия для надзора за состоянием мостов. Нужная, но утомительная работа. Разумеется я не стал в этом никак участвовать. А вот когда создали комиссию по присмотру за налогами, я попытался ввести туда своего человека. Богатого купца, жившего в доме на Площади Фонтана. Давнего партнера отца. Мне это удалось. Потом город начал большой проект. Болото, что подходило так близко к Караэну со стороны военных ворот — его можно было осушить. Следовало расчистить несколько каналов на протяжении всего около километра и десятки квадратных километров заболоченной местности станут доступны для земледелия. В условиях крайнего дефицита земли, этот проект был горячо поддержан гражданами. Бруно Джакобиан сделал расчеты. По его расчетам выходило, что требовалось две сотни человек и полгода времени. Город платил землекопам полченти в день, но выдавал лопаты и кормил. Желающих набрали легко. При том, что проект осушения болота город запустил во время посевных работ, когда на земле были на счету каждая пара рук. Это многое говорило о экономической ситуации в долине Караэна. Очень похоже, работы хватало далеко не всем, и некоторые голодали. Через полгода изнурительных работ, эта трудовая армия смогла очистить около двухсот метров в двух каналов. Похоже, Бруно что-то напутал в расчетах. Однако, болото и в самом деле слегка отступило. Так что Караэн удвоил количество рабочих и утроил финансирование. Все это уже не столь горячо поддержало население, которое теперь понимало, что налоги можно было потратить куда лучше. Я только радовался — ведь я оказался не замешан в этом провале. Пока все большие проекты Караэна можно было назвать провальными — взять хоть тот же арсенал. Впрочем, как и почти все мои проекты. Единственное, что выстрелило — гильдия охотников на чудовищ. Поскольку в Караэне было запрещено основание новых гильдий, формально это было «Братство по защите людей от чудовищ, вампиров и нелюдей». Тут любили длинные названия. И вот это братство, расположенное по соседству с городским поместьем Итвис, оказалось не только самым стремительно развивающимся начинанием, но и самым прибыльным. К концу года оно должно было принести мне от семи, до двадцати трех тысяч дукатов. «Ничего себе разброс» — подумал я, когда Вокула принес мне книги по «Братству охотников». Увы, бухгалтерия была все еще ужасно запутана. Звонкой монетой платило не так много клиентов. Тем более, когда речь шла о крупных партиях. Братство вынуждено принимало оплаты и в рулонах крашенной шерсти уже лежавшей на складах Караэна, шелком, который только еще предстояло привезти из Отвина, и даже в счет будущего урожая пшеницы. Да и сам Университет часто платил охотникам зельями. Я со всего этого получал десять процентов. Обороты Братства охотников были огромны, и абсолютно непрозрачны. Кто, кому, и сколько должен — решительно не понятно. Оставалось удивляться, что Дедушка Мо умудрялся вовремя расплачиваться с охотничьими партиями, которых становилось все больше. Посмотрев на толстые тетради, я опять разозлился. Велел свести «дебет с кредитом». Потратил немало времени, чтобы объяснить, что я имею ввиду. Честно говоря, дела у меня шли не очень. После выплаты оговоренных сумм Инсубрам и горцам, в конце этого года моя казна оставалась пустой. Я чувствовал себя нищим. Разумеется, быть нищим по версии Итвис, это иметь пару тысяч дукатов серебром. И периодические пополнения из различных источников. Однако, сундуки Итвис показали дно и с этим надо было что-то решать. В моем мире мне как-то попадалось короткое видео, в котором говорилось, что случайности имеют свойство группироваться. Там это шло применительно к ставкам в рулетке. Думаю, и неприятностям это тоже вполне применимо. Поэтому я почти не удивился, когда на следующий день после разговора с Фредериком я отправился в Университет, чтобы договориться об убийстве живущего под ним древнего вампира. И услышал от Эфеста, который теперь был ректором: — Простите, но его больше нет. Мы уничтожили его месяца четыре назад. Понимаете, сеньору Каасу нужны были помещения для лабораторий… — Когда вы намеревались сказать об этом сеньору Магну? — перебил старого колдуна Вокула. Он увязался со мной, узнав что я еду в Университет. Оказывается, он уже давно хотел там побывать. — Я не думал, что внутренние дела Университета вам интересны, сеньором Магн, — немедленно отозвался Эфест и глубоко, с подобострастием поклонился. Вокулу он проигнорировал, говорил только со мной. — Зная я, что… — Что с сердцем этого вампира? — перебил я Эфеста. — Мы используем его для алхимических надобностей, — пожал плечами Эфест. — Это трудно объяснить непосвященному в тонкости искусс… — Ну так покажите! — рявкнул я. Университет заметно изменился с моего последнего визита Раньше он хоть и напоминал крепость снаружи, внутри в нем было что-то от привычных мне учебных заведений. Лекционные залы, библиотека. И одновременно это был научно-исследовательский институт, поскольку много помещений было отведены под личные лаборатории деканов, в которых трудились студенты. Сейчас Университет, даже снаружи, напоминал скорее завод. Над крышей десятками торчали высокие тонкие трубы из красной глины. Из некоторых труб шел разноцветные дымок. Пока я поднимался к ректору Эфесту, я заметил что часть лекционных залов была переоборудована в цеха. Явно обычные горожане там занимались упаковкой и чем-то ещё. По коридорам носились потные грузчики в простых рубахах и с тачками наперевес и лишь изредка взъерошенные студенты, которых от обычных работяг можно было по пергаментным свиткам и пижонским беретам. Впрочем, свитки были только у некоторых. Несмотря на рабочую одежду, я с удивлением заметил, что у горожан к студентам было куда меньше неприязни, чем обычно. Видимо, совместный труд сближает. Заглянув в одну из приоткрытый дверей я увидел что находящейся за ней лекторий превращен в что-то, живо напомнившее мне подпольную ткацкую фабрику. Только вместо швейных машинок тут были реторты на крохотных жаровнях, витые трубочки, кипящие жидкости в колбах. И вместо несчастных азиатов, за каждым агрегатом сидел не менее несчастный караэнец. Чаще всего не один. Похоже, процесс требовал неотрывного внимания. Пока кто-то за кафедрой вслух читал процессы, остальные напряженно пялились в кипящее варева. В сопровождении Эфеста мы вышли из его покоев, спустились до самого подвала Университета, прошли через охраняемые ворота, и оказались ниже уровня земли. Прошли длинным коридором, свернули в знакомый мне отнорок. Еще два охраняемых блокпоста. Ступеньки вниз. А потом, наконец, то самое помещение, где я раздобыл себе Коготь. И, в каком-то смысле, обрёл Гвену. О существовании загадочной сущности больше ничего не напоминало. Мы попали в самый настоящий цех. С поправкой на местные условия. Бронзовые котлы, подвешенные цепями к потолку, сложные агрегаты со множеством трубок, керамические печи в ряд у стены. Кожаные раструбы собирали воздух в кожаные и деревянные трубы уходящие к потолку. Стеклянные и деревянные трубы меньшего диаметра капали разноцветными и явно ядовитого вида в воду каналов, теперь забранную частыми деревянными решетками. И над всем этим царствовал Каас, расположившийся на деревянной площадке посередине. Покоящаяся на кирпичных массивных колоннах, площадка напоминала пункт управления парового линкора. Возможно, это из-за огромного котла посередине. Рядом с которым по лесенкам и постаментам металась Эглантайн.