— Девочка плакала, и я решил вмешаться, — скупо выражаю недовольство. Ребенок не должен плакать. Разве это непонятно? Я плачу за это и немало. — Она голодная. — Наталья усмехается и показывает бутылочку. — Я как раз за смесью ходила. — Можно? — протягиваю руку. — Вы хотите сами? — Няня удивленно округляет глаза. Я? Нет. Не собирался. Случайно как-то вышло. Но ее реакция мне неприятна, поэтому доигрываю до конца. — Вы против? — выразительно изгибаю бровь. — Нет, конечно нет. Осторожно беру маленькую Ирину, боясь что-то сломать, и присаживаюсь в кресло. Нервничаю под пристальным взглядом няни еще сильнее, но все же справляюсь с этой нелегкой задачей. Прикладываю соску к губам малышки, и она сразу начинает жадно сосать, аж причмокивает. Смешная такая. Торопится, словно отнять могут. Расплываюсь в улыбке, наблюдая за ней. Ловлю в себе странное ощущение умиротворения. И сомнения в то же время. Алла — моя карма. Правильно ли я поступаю? А как иначе? Я не знаю. Не умею. Глажу Иришу по головке и хмурюсь. Отпустить их обеих выше моих сил. Уж лучше пусть ненавидит, но будет под присмотром, чем я буду с ума сходить от неизвестности. В любом случае Алла не должна видеть моей слабости. Так легче. Все четко и понятно. Пусть она восстанавливается и занимается ребенком. Я мешать не буду, а разберусь в делах брата. — Теперь нужно подержать столбиком, чтобы вышел воздух, — слышу голос няни и только сейчас замечаю, что бутылочка опустела. — Это как? — Давайте покажу. — Наталья протягивает руки, но я качаю головой. Хочу сам научиться. — Просто объясните. Она показывает на себе, как нужно взять ребенка и зафиксировать в вертикальном положении. — Вот так? — кое-как изворачиваюсь. Девочка кажется совсем крохотной в моих огромных ручищах, очень боюсь навредить и что-то сломать. Но в то же время хочется научиться взаимодействовать. — Да, немного постучите по спинке. Выполняю и чувствую на плече что-то теплое. Воздух, видимо, вышел. Вместе со смесью. — Ой… Ваша рубашка. Няня тянет руку, чтобы помочь вытереть, но я не позволяю. Еще чего не хватало. — Ничего, переодену. Забираю салфетку и отдаю ей ребенка. Выхожу из детской и смотрю на часы. Времени как раз чтобы переодеться и включить ноутбук. Открываю крышку и вижу входящий звонок. Косолапов очень пунктуален, что добавляет ему плюсов. Ко всему прочему сразу согласился пообщаться и посмотреть историю болезни моей жены. Не задавая лишних вопросов и не набивая себе цену. Может быть, чувствует себя должным за реабилитационный центр? Сейчас это не имеет значения. Нажимаю кнопку и разворачиваю на весь экран. — Здравствуйте, Назар. — Приветствую, Алексей. — Я посмотрел снимки, что вы прислали. — Он сразу переходит к делу, а я напрягаюсь, ожидая приговора. — И каков вердикт? — сжимаю кулаки так, что белеют костяшки. Даже не знаю, чего боюсь больше. Да ничего. Я готов принять любой вариант. Меня не пугает инвалидность. Интуитивно хочется побыть волшебником для Аллы и совершить для нее чудо. Но смогу ли? Осилю? — Ждать, — говорит Алексей. Одно слово, но какое емкое. — И все? — недоверчиво хмурюсь я. — Все. Нужно время, чтобы спал отек. Потом будем смотреть. Даже не знаю, как относиться к его предложению. — Время не будет упущено? — Назар, — хмурится Алексей и разводит руки в стороны. — Если вы мне не доверяете, можете проконсультироваться с кем-то другим. Этот этап я уже прошел. С десяток столичных светил предлагают один и тот же путь, и только Косолапов решил выделиться. Решение нужно принимать быстро. И принимать его мне. Вся ответственность на моих плечах. — Я консультировался, — отзываюсь недовольно. — Предложили операцию. Причем срочную. — Риск неоправдан, — качает он головой. Берет ручку и что-то рисует, а потом поворачивает картинку к камере. — Смотрите, вот идет спиной мозг. Он сдавлен из-за отека, но компрессия не нарастает. Можно сделать операцию, но она не даст ровным счетом ничего. Отек не исчезнет. В его словах есть резон. Я понимаю, что Алексей пытается донести, и вынужден согласиться с его доводами. — Но можно же уменьшить компрессию? — все же предполагаю я. — Можно. А можно не вмешиваться и дать позвоночнику восстановиться самому. Это, конечно, лучший вариант. Но долгий. Пара месяцев минимум. А может, и полгода. — Вы в это верите? — Безусловно. — Своей жене вы бы что посоветовали? — хмыкаю и смотрю ему в глаза, насколько это возможно через камеру. — Я вам уже озвучил. — Ни один мускул не дергается на его лице. — Хорошо, — киваю, наконец. — А реабилитация? — Обязательно массаж ног и легкое ЛФК, без фанатизма. Лучше не перегружать. — Хорошо. — Я дам вам контакт Светланы… — Спасибо, у меня есть, — криво усмехаюсь. Все дороги опять сходятся на ней. Как бы я ни старался уйти в другую сторону, меня все равно возвращает. — Тогда до встречи, — улыбается Алексей. — Через неделю я буду в городе и смогу осмотреть вашу жену лично. — Да, созвонимся. Захлопываю крышку ноутбука и растираю лицо. Связаться с Косолаповым проблем не составило, а вот Светлана… Надо обдумать, как лучше к ней обратиться. А если пошлет? Будем искать подход. Выбора все равно нет. Негромкий стук в дверь отвлекает от раздумий. В кабинет заглядывает Альбина Васильевна. Новая помощница по хозяйству. — Назар, к вам Николай, — осторожно говорит она, словно я могу откусить голову. — Проводите, — усмехаюсь мыслям. — И кофе нам, пожалуйста. Альбина кивает и скрывается за дверью. Прислуга множится со скоростью света, но по-другому никак. Я теперь не один. Присутствие посторонних добавляет мне сложностей и неудобств, но в целом ничего критичного. — Привет. — Ник падает на свободный стул и устало выдыхает. — И тебе, — пожимаю его ладонь. — Подписала? — Да. Вот. — Он достает из портфеля бумаги и передает мне. Пробегаюсь глазами по брачному договору. Все четко и понятно. Осталось поставить подпись, заверить, и он вступит в законную силу. Альбина Васильевна приносит кофе, бесшумно расставляет на столе чашки и торопливо удаляется. Беру свою, делаю небольшой глоток и жмурюсь от наслаждения. Наконец-то есть кто-то, кто умеет варить вкусный кофе. — Ты уверен, что правильно поступаешь? — перехватываю напряженный взгляд друга. — Девушка фактически станет твоей рабыней. — Она станет моей женой, — уверенно хмыкаю. Никаких полутонов. Жена — значит жена. Для этого сделаю все, что в моих силах. — Но по условиям договора все не так радужно, — напоминает Николай и отпивает из своей чашки. — Договор нужен только ей, — улыбаюсь загадочно. — Я его подписывать не собираюсь. Ник закашливается, подавившись кофе. — Ты в своем уме? — возмущается он.