– Не говорите. Прям ух! – холодно произнес Анри. А в глазах девочки блеснули слезы, губы задрожали. – Ой, еще вспомнил. Ей в пять лет подарили пони. И она первым делом полезла посмотреть мальчик он или девочка! В общем пони стукнул ее копытом. Как она орала! Армэль лишь успел заметить, как его сестра в слезах убегает из гостиной наверх по лестнице. – Армэль, – сурово произнес граф, осуждающе взглянув на сына. – Ну что такого опять? – виновато пробурчал виконт. – Ни слова про нее нельзя сказать. А как она обо мне все докладывает, так ничего. – Да, недолюбливаете вы сестру, молодой человек, – констатировала герцогиня. Юноша смутился. С его лица моментально сошла улыбка. – А за что ее любить? – вдруг угрюмо проговорил он. Все, включая графа, пораженно уставились на мальчика. – Знали бы вы, что она натворила в прошлом году. Я понимаю, что можно не любить кого-то, но чтоб до такого… – Армэль, идите, извинитесь перед сестрой, – вдруг сказал граф. – Почему вы не желаете слышать, что ваша любимица сделала? – юноша даже встал. – Я все равно расскажу. Крестный, помните моего лучшего друга? Он хоть и сын нашего бывшего кучера, но очень хороший, добрый и честный парень. Я никогда не встречал при дворе таких людей. Но не понравился он чем-то нашей Александрин. Однажды прибежала с плачем, нажаловалась отцу, что тот к ней якобы приставал, пытался под юбку залезть. Сама еще толком не понимает, что это такое. Как додумалась? Не знаю. Отец тогда просто взбесился. Я думал, Камило будет убит. Граф собственноручно сек его плетьми. Буквально до полусмерти. Камило долго болел, а потом они с семьей уехали навсегда из Мадрида. Только я уверен, что сестра тогда специально так сказала. Всегда старалась как-то насолить, но чтобы так… Она хоть и дитя совсем, но сердце у нее не доброе. Армэль после этих слов бросил короткий неприязненный взгляд на графа де Куси и потупился. Когда он стал свидетелем того, как отец ударяет мать, это сильно остудило то восхищение, в какой-то степени даже переходившее в раболепство, которое юноша испытывал к родителю. Граф внимательно смотрел на сына. Никогда не воспринимал всерьез эту их детскую вражду, но юноша был уже почти взрослым, а вражда эта все не утихала. Герцогиня задумчиво и печально наблюдала за графом де Куси и его сыном. Как бы она хотела быть причастной к их жизни, к их общим тайнам… Но увы, рядом с ними словно незримо присутствовала тень совсем другой женщины… До этого вполне доброжелательная непринужденная атмосфера вечера теперь явно была испорчена. – Когда у вас будет дочь, Армэль, вы поймете своего отца, – вдруг мягко сказала герцогиня де Кардона. – А девочка… Да, вредина. Но она маленький ребенок. Маленький очень красивый и избалованный ребенок. Женщины вообще редко осознают, какую боль причиняют. Что ж вы от такой маленькой женщины хотите? Вам еще повезло, что у вас не три таких, как у моего сына. – У вас сын и три дочери?! – изумленно воскликнул Армэль. Герцогиня кивнула. – О, господи! – поразился юноша, видимо действительно осознав, что бы с ним было, будь у него три младшие сестры. – У меня, по крайней мере, есть брат. Вдвоем мы как-то продержимся до того, как ее выдадут замуж. Зазвучал дружный смех, который снял напряжение от оплошности сына. Граф почувствовал благодарность к герцогине за то, как непринужденно она разрядила обстановку. – Моя Анна-Мари как раз подошла бы вам, виконт, в жены, по возрасту, – кокетливо улыбнулась Бланка, многозначительно посмотрев на графа. – Но она решила стать послушницей… Немало юношей впало в отчаянье, узнав что моя дочь выбрала удел непорочной девы. Армэль пожал плечами. – Я не собираюсь жениться. … Убрав наряды дочери, графиня де Куси присела на постель и посмотрела на себя в зеркало. Верх ее платья, выполненный в стиле военного мундира, в сочетании с пышными рукавами, отделанными кружевом, и белой вставкой на лифе, делал платье невероятно изысканным. Черная шляпка прекрасно оттеняла ее светлые волосы, убранные в прическу. В руках Анна держала перчатки, которые потом бросила тут же на покрывало. Она просто обязана была для этого бала украсить себя снаружи, ибо внутреннее ее состояние не поддавалось никаким словам. Сколько графиня просидела так одна, она не знала. Погруженная в свои мысли, молодая женщина вздрогнула, когда ее дочь вбежала в комнату. – Матушка! – с придыханием то ли прошептала, то ли воскликнула Александрин. – Мамочка! Вы приехали! Девочка бросилась к ней, обняла. – Армэль меня замучил! Он при всех рассказывает про меня всякие глупости! – пожаловалась она. Забравшись на кровать, девочка не переставала обнимать мать, целуя ее щеки, сминая кружево и юбки. – Я туда больше не пойду. Побудьте со мной, – вдруг сказала Александрин. – Хорошо, – улыбнулась графиня. Она сняла шляпку, и так же как были, в платьях они с дочерью, обнявшись, улеглись на кровать. Графиня ласково погладила малышку по щеке, коснулась красивых пшеничных волос. – Мой котенок, моя принцесса. Из гостиной доносились отголоски веселья. Графиня слышала низкий бархатистый голос мужа, болтовню Армэля, смех герцогини и мелодичный говор Анри. … Проснулась Анна от довольно громкого голоса ее мужа, говорившего кому-то, что сейчас он спустится. Потом дверь отворилась, и граф вошел, видимо решив узнать, куда подевалась его дочь. Девочка крепко спала, положив голову матери на плечо и обняв графиню за талию. Анна прищурилась от света. Граф стоял в дверях. Они смотрели друг на друга некоторое время, потом Арман молча вышел, неслышно прикрыв за собой дверь. Графиня услышала, как он сказал служанке, чтоб зажгла в его спальне свечи, и что он проводит гостей и пойдет спать. Она осторожно, чтобы не разбудить дочь, поднялась. Анна приняла решение. Она вошла в комнату мужа, зажгла свечи, наполнила вином бокалы. Остановилась перед зеркалом и стала медленно освобождать свои волосы от шпилек, вынимая их одну за другой. Локоны падали на плечи, струились по спине… Потом графиня изогнулась, дотягиваясь до шнуровки корсета и распуская ее. Снаружи послышался звук шагов, и в дверях тенью обозначилась фигура мужчины. Граф вошел, закрывая за собой дверь. Он увидел жену. На секунду у него перехватило дыхание. Повернув к нему лицо, она смотрела на мужа через плечо, расстегивая платье. Когда оно упало тяжелыми складками к ее ногам, Анна быстро сняла через голову тонкую, почти прозрачную рубашку. Арман шагнул к ней. Она посмотрела в зеркало – полностью обнаженная женщина, укрытая лишь золотыми локонами, в беспорядке упавшими ей на грудь, и темноволосый мужчина в черном костюме. Ее белая кожа отсвечивала на фоне черного атласа его камзола. Когда супруг положил ладонь ей на плечо, его перстень сверкнул так неестественно ярко… Глаза Армана сейчас были невозможно синими. Они притягивали, манили… Граф осторожно убрал назад ее мягкие медовые волосы. Графиня задышала чаще. Ее соски упруго покачнулись. – Вы сразу все свои козыри раскрыли? Думаете, напору обнаженной женщины труднее противостоять? – его глаза горели, жгли насквозь, словно он брал ее взглядом. Бархатный воздух благоухал сиренью. Граф осторожно провел пальцами по цепочке у нее на шее. Золото мягко поблескивало в неярком свете свечей. Графиня вздрогнула от непередаваемого ощущения, пронзившего ее тело. – Марта! – послышался в коридоре высокий, с носовым призвуком голос одной из служанок. – Проследи, чтобы все свечи на половине его сиятельства горели. Супруги переглянулись, не решаясь даже шелохнуться: так велико было охватившее их напряжение. Его горячая рука скользнула по ее спине вниз. Муж принялся ласкать ее пальцами, то нежно поглаживая, то проникая внутрь ее лона. Графиня неотрывно смотрела в зеркало, в его глаза. Чуть подалась вперед, схватившись рукой за туалетный столик. Ее взгляд начинал покрываться поволокой возбуждения. Анна почувствовала, что вот-вот наступит экстаз, но вдруг он убрал руку и отошел к столу, на котором стояли бокалы. – Мерзавец! – с нескрываемой яростью возмутилась графиня. Граф тихо засмеялся. Она переступила через платье, небрежно отодвигая его ногой в сторону, и скинула туфли. Оставаясь в одних чулках из нежнейшей козьей шерсти, графиня на цыпочках подошла и взяла второй бокал. – Надеюсь, там не «шпанка»*? – спросил Арман, рассматривая вино на свет. – Нет, там яд, – процедила недовольно женщина. – Быстро убьет? – вопросительно приподнял одну бровь граф. – Неделю будете мучиться. Граф де Куси сделал глоток. Графиня лукаво взглянула на него. – Вы настолько бесстрашны или так мне доверяете? – Ммм.. Пино нуар, – вместо ответа сказал он, по вкусу определив сорт винограда. Шампанское только недавно завоевало Францию. Графу его доставляли специально из Шампани, где феномен бутылочного брожения открыл слепой монах Дом Периньон. Во всяком случае, так говорили. – Почему вы опоздали на бал? – спросил Арман у жены. – У моей кареты отлетело колесо. Она перевернулась и чуть не угодила в канаву, – графиня подняла руку, и ее супруг увидел, что от запястья до локтя кожа была оцарапана. Из-за тусклого освещения он сначала не обратил на это внимания. – Я упала с сидения на пол кареты. Пришлось нанимать извозчика. Надеюсь, вы не подумали, что я опоздала нарочно? – Нет, что вы, это же так не похоже на вас, – с усмешкой проговорил Арман. Она медленно пригубила игристый напиток, глядя ему в глаза и упиваясь тем впечатлением, которое на него производит. И всегда производила. Восемь лет он не прикасался к ней. Как сама она жила без его ласк? Сейчас упрямое нежелание каждого из них сделать первый шаг навстречу другому казалось величайшей глупостью. Они потеряли столько времени! И вот сегодня… Они оба наслаждались этой игрой, оттягивая момент, и дегустируя изысканное вино… – А зачем сбежали? – спросил граф, медленно расстегивая камзол. Так небрежно сбросил его, будто ему просто было жарко. – Я думала, вы не заметили. Она протянула руку, чтобы потрогать его волосы, упавшие на белоснежную ткань рубашки, но Арман поймал ее запястье, и медленно коснулся губами пораненной кожи. Потом притянул жену к себе, зарылся лицом в ее пахнущие лавандой волосы, коснулся губами виска, взял ее подбородок в ладонь, стал мягко и нежно лобзать прикрытые в предвкушении любви глаза, густые темные ресницы, скулы, губы… Когда их уста соприкоснулись, графиня с такой страстью ответила на этот поцелуй, что Арман больше не сдерживаясь, принялся целовать ее жадно, почти не позволяя дышать… До боли сжимая ее грудь, граф почти стонал от нетерпения. Наконец он подхватил жену на руки и перенес на кровать. Приподнявшись, она наблюдала, как он в спешке раздевается. Хорошо зная, какие ласки нравятся Анне, он долго искусно ласкал ее. Она стонала, вскрикивала, извивалась, жадно, даже с каким-то ожесточением прижималась к нему. Глядя на то, как быстро раз за разом в течение совсем короткого времени жена достигает наслаждения, граф с потаенной радостью убеждался – она тоже безумно изголодалась по нему. Трудно было узнать в этой ведьме с безумным взором и искусанными в поцелуях губами, с разметавшимся, прилипшими к влажному лбу волосами ту благородную светскую даму, что он наблюдал на балу всего несколько часов назад. Сердце гулко колотилось, как тогда, в их первые ночи любви. Он ликовал! Ведь она снова полностью принадлежала ему. Как обычно, после безумства страсти обоих окутало спокойное, томное блаженство. Анна молча расположилась у него на груди. А потом вдруг произнесла: – Ты знаешь, в последнее время я часто думала о том, люблю я тебя или нет. И поняла что люблю. Я не хотела бы жить, если бы тебя не было. – Однажды придется. Графиня подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Не говори так!