– Вы смеетесь что ли? Мне уже не двадцать лет, и даже не тридцать. Кому я нужна? У меня, между прочим, скоро будет внук, – усмехнулась графиня. Мужчина промолчал. – По пути заеду к Армэлю. Он недавно получил приход. Как раз посмотрю, как он там устроился. Боже, никогда бы не подумала, что мой сын станет священником! – говорила она. Смотревший на нее долгим взглядом де Монфор, наконец, решился сказать вслух то, что думал: – Я поеду с вами. Одинокая дама, путешествующая даже без служанки, обязательно привлечет внимание грабителей. Если с вами что-то случится, я не прощу себе этого. – А ваша служба? Мишель небрежно махнул рукой. – Я уже больше года не брал отпуск. Вот как раз отдохну. Следующую ночь де Монфор провел на службе. А утром, выпросив у кардинала отпуск, отправился к себе на квартиру. Мазарини посчитал, что после того нападения начальнику его охраны действительно лучше было на какое-то время убраться из Парижа. Анна сидела на кровати. Одетая в черное с синими вставками платье, с воротником под горло, она бы выглядела очень строго и холодно, если бы не уложенные красивыми локонами волосы, добавлявшие ее виду кокетливой утонченности. Как и маленькая синяя шляпка на голове. Карета подъехала к дому почти сразу после него. Мишель приказал слуге отнести вещи графини, быстро побрился, оставив лишь аккуратную эспаньолку, и, захватив все необходимое, что ему могло понадобиться в дороге, помчался вниз. После бессонной ночи он выглядел довольно помято. – Вы словно в монастырь собрались, – отметил шевалье, окидывая Анну взглядом. – Я должна соответствовать образу матери священника, – улыбнулась она. Нормандия – провинция недалеко от Парижа, на берегу моря. Именно там, в районе Руана, располагался приход, в котором служил Армэль. Он объединял несколько деревушек. Этот край всегда славился необыкновенной красотой своей природы и своими сырами. Сыры здесь делали действительно отменные. Как и сидр. В чем не преминул убедиться де Монфор, когда они остановились в таверне чтобы перекусить. К слову, в Нормандии Анне, наконец, удалось нанять довольно расторопную девушку в служанки. Шевалье плохо помнил, о чем говорил со своей спутницей. Его настолько поразило осознание того, что она рядом, что он с трудом соображал. Нес какую-то чушь о том, что именно здесь сожгли бесстрашную Жанну д′Арк и с видом знатока рассуждал о том периоде истории. Лишь бы не молчать и не погружаться в раздумья, лишь бы не прислушиваться к своим чувствам… Анна же почти все время безмолвствовала. Иногда де Монфору даже казалось, что она его совсем не слушает. А он не мог надышаться запахом ее духов. Когда услышавший звук подъезжающей к дому кареты Армэль вышел к воротам и увидел, кто приехал, его удивлению не было придела. – Матушка! Он обнял графиню. Молодой человек едва достигал среднего роста, но был прекрасно сложен. С возрастом он стал еще больше походить на отца. С первого взгляда де Монфору даже показалось, что перед ним стоит сам граф – почти таким же он был, когда друзья познакомились. Только в лице виконта не было той надменности, какая была присуща его отцу. Армэль был очень хорош собой, подвижен, его красивое лицо было приветливым и открытым. Но сейчас виконт смерил де Монфора взглядом темно-синих, глаз. Таких же пронзительных и глубоких, как у Армана. Он словно все понял, потому глядел холодно и немного презрительно. Однако поздоровался вежливо. – А где отец? Вы погостите у меня, матушка? – на виконте была простая домашняя одежда, и он мало походил на священника. О том, что дом принадлежит духовному лицу, говорили церковные принадлежности, Библия и другие духовные книги, а также висевшая в углу сутана. Увидев на столе какую-то открытую книгу, которую Армэль, видимо, как раз читал, Анна перелистнула пару страниц. – Я изучаю труды кардинала Ришелье, – заметив это, сказал он. – Великий человек был! Графиня отметила, что граф де Куси не любил Красного герцога, и виконту тут же захотелось это обсудить. Однако, несмотря на разговоры на отвлеченные темы, избежать вопросов о том, почему она приехала и почему граф не с ней, Анне не удалось. – Я решила наведаться во владения, принадлежавшие моей покойной матери, вашей бабушке, виконт, – наконец тихо сказала она, стараясь не смотреть на сына. – Прекрасный уход от ответа, – скептически произнес Армэль, испытывающее глядя на мать. Добиться большего ему не удалось. Он предложил графине и ее спутнику переночевать здесь же, но Анна категорически отказалась. – Мы остановимся на постоялом дворе, а утром продолжим путь. – Матушка, это же очень далеко. Нужно ехать несколько дней, – не успокаивался молодой человек. – Как вы могли решиться сами отправиться в такую поездку? Хотите, я поеду с вами? – Нет, Армэль, не стоит. – Господин де Монфор, спасибо, что сопровождаете ее, – от шевалье не ускользнула некая ирония в его словах. Уезжала Анна уже намного более веселая, чем она была на пути сюда. Довольная что ей не пришлось рассказывать сыну истинную причину ее побега из дома, она теперь почти без умолку говорила. Мишель же наоборот стал более молчалив. Не замечая перемен в его поведении, она что-то рассказывала ему, когда мужчина вдруг сказал спокойно, но каким-то напряженным голосом: – Сударыня, отодвинетесь, пожалуйста. Анна удивленно округлила глаза, но послушалась. Только сейчас заметила, что сидит действительно близко к нему. Через пышные юбки она чувствовала его твердое бедро. – А что случилось? – все-таки не выдержала и поинтересовалась она. – Рядом с вами я не в состоянии контролировать не только свои мозги, но и свое тело, – тем же тоном ответил де Монфор, глядя прямо перед собой. Графиня, осознав смысл его слов, молча отвернулась, чтобы скрыть смущение, и стала смотреть в окно. Спустя какое-тот время шевалье все-таки нарушил воцарившееся неловкое молчание. – Почему вы не сказали сыну правду? – Какую правду? О том, как его отец заявил мне, что Александрин дурочка и не может быть его дочерью? Что я родила ее непонятно от кого? – голос графини де Куси задрожал. Мишель не верил своим ушам. – Может, Арман сказал, не подумав? – попытался он оправдать друга. – Граф не говорит не подумав. Еще когда я была ею беременна, он заявлял подобное! И неспроста вспомнил сейчас. Значит, думал об этом все время! Всегда сомневался в том, что она его дочь! – произнесла с обидой Анна. «Видимо у него были причины так считать и ставить под сомнение происхождение девочки», – подумал де Монфор, но промолчал. – Прожить с ним столько лет, чтобы услышать такое оскорбление! – говорила графиня возмущенно. – Я многое терпела, но услышать, что моя дочь – ублюдок? Незаконнорожденная? Навязанное ему чужое дитя? Он не смеет говорить мне это! Следующее утро выдалось очень теплым и солнечным. Шевалье прохаживался у кареты, ожидая, когда его спутница соизволит спуститься из своей комнаты на постоялом дворе, и они отправятся дальше. Лошади тоже нетерпеливо топтались на месте. Наконец де Монфор увидел, что Анна идет по двору, оживленно болтая о чем-то с женой хозяина. На графине было надето платье цвета, который называют персидским синим. Довольно глубокое декольте почти не скрывало ее соблазнительных форм. Супруга трактирщика несла в руках кувшин. Дамы уже поравнялись с Мишелем, и он услышал обрывок их беседы. – Это сок из черники. Я только что сделала. Хотите отведать? Графиня взяла у нее кувшин и немного отпила. Капля сока, густая, темно бордовая, упала с горлышка ей на грудь. Анна ощутила, как жидкость, холодя кожу, скользит вниз и вдруг почувствовала теплое щекочущее прикосновение. Монфор пальцем провел по полукружию ее груди от линии платья вверх, к ключице, вытирая капельку сока и дорожку от нее. Опешившая графиня изумленно проследила за его рукой и подняла на него пораженный взгляд. – Аккуратнее. Платье испортится, – тихо сказал он, глядя ей в глаза. Cок действительно едва не попал на светлое кружево, которым был отделан верх лифа. Смутившись, графиня отвела глаза и ничего не сказала. Села в карету, даже забыв похвалить сок и попрощаться с трактирщицей. По коже Анны пробежали мурашки. И вряд ли они были вызваны холодным напитком. Монфор уже давно не был неопытным юношей и прекрасно видел, что происходит с его любимой женщиной. Куда подевалась уверенная в себе, язвительная и холодная дама, злого языка и нрава которой он даже побаивался? Она не щадила людей, которые чем-то ее обидели или затронули ее интересы. Защититься от нападок графини Мишелю обычно было не под силу, и порой рядом с ней он чувствовал себя глупым теленком. Теперь они словно поменялись ролями. Анна уже не могла прятаться за большую любовь всей своей жизни, без конца напоминая ему, что ей дорог супруг. После того, как она рассказала шевалье о том, что ушла от графа, графиня словно стала беззащитной перед его напором. Монфор был уверен в своих силах и пока выжидал, наблюдая, как в ней разгорается томление… Хотя сопротивление и попытки сохранить призрачную верность мужу оказались сильнее, чем он думал. Когда вечером они остановились в очередном постоялом дворе, Мишель решительно вошел в комнату Анны и запер дверь. Без камзола, в одной рубахе, закатав рукава так что видны золотисто-смуглые руки, под тонкой тканью угадываются мускулы, а в проеме воротника – курчавая темная поросль на груди… Графиня, стоявшая у окна, не успела ничего возразить, когда мужчина притянул ее к себе и стал покрывать горячими поцелуями ее шею. Вдыхая цветочный аромат ее духов, он сам пах чем-то пряным и жарким. Его руки потянули за тонкую ткань пеньюара, чтобы прикоснуться к телу, которое он так страстно желал… – Нет, Мишель, не надо… Не надо! Почти крикнула, оттолкнула его и запахнула на груди пеньюар. – Пожалуйста, перестань. И иди спать, – сказала хрипло и отступила, словно готовясь в обороне. – Что за глупая женская жестокость так мучиться самой и мучить меня? – в сердцах бросил он. *** Миниатюрная, пухленькая (ее положение уже было не скрыть), румяная, Александрин взлетела по ступенькам замка. В своем желтом с розовым платье и шляпке в тон она казалась какой-то райской птичкой. Ее глаза ярко сияли лазурной голубизной, как и небо в этот день. Она всегда была похожа на котенка – игривого, ласкового, но своенравного и порой диковатого. Юная баронесса хотела попрощаться с матерью перед предстоящим путешествием. – Графиня дома? «Замужняя дама, еще и беременная, а скачет как белка» – подумала служанка. – Ее сиятельство уехала на следующий день после вашей свадьбы, сударыня. – Как уехала? Куда? – удивилась молодая женщина. – Никто не знает. Спросите у графа. Он у себя в комнате, врач запретил ему подниматься с постели. – Он болен? – воскликнула Александрин. – Ну да. Девушка понимала, что должна зайти к батюшке, но страх перед ним пересиливал беспокойство за его здоровье. Ни от кого не укрывалась неловкость, возникавшая, когда дочь оказывалась в обществе отца. Невозможно было не заметить внезапных периодов молчания и напряженной атмосферы между ними. Баронесса смалодушничала и так и не поднялась в комнату графа.