Между ними секунду назад Было жарко. А сейчас между ними лежат Снега Килиманджаро. «Сплин» Шеф отправил меня бизнес-классом, решив подсластить пилюлю. Последний месяц командировки следовали одна за другой, и тело, и мозг требовали передышки. Однако накануне вечером, когда я, сидя в гостиничном номере, пыталась справиться с ворохом отчетов, позвонил Борис Петрович и бодро сообщил: возвращение домой отменяется, из пункта «А» я сразу перемещаюсь в пункт «С», времена нынче нелегкие, и терять клиента никак нельзя. С этим я была согласна и вяло молвила: – Хорошо, – и добавила со вздохом: – на отчет времени катастрофически не хватает, – а он порадовал: – Поезжай бизнес-классом: и отдохнешь, и с отчетом справишься, – и поспешно отключился, пообещав все необходимые данные сбросить по электронке. Через двадцать минут я их получила вместе с билетом на поезд. Путь к отступлению был отрезан. Родного дома я не увижу еще дня три. Особенно обидным показался тот факт, что поезд следует как раз через мой город. Смогу поглазеть на него в окно. Настроение с утра дохлое, и бизнес-класс его не улучшил. Работа есть работа, мне по большому счету все равно, где ею заниматься, а вот об отдыхе, на который намекал шеф, оставалось лишь мечтать. Я заняла свое место возле окна, удивляясь, что пассажиров в вагоне совсем немного. Тяжелые времена не только у нас, граждане перешли на режим экономии. Поезд тронулся, место рядом со мной так и не заняли, что порадовало. Я открыла ноутбук и занялась отчетом. Подошла проводница, я попросила чаю, вновь погрузилась в работу и не заметила, как пролетело почти три часа. Через полчаса прибудем в Москву. По опыту я знала: большая часть пассажиров выйдет там, а им на смену явятся новые, следующие до моего города или до конечного пункта, куда, к сожалению, теперь направляюсь и я. Убрав ноутбук, я попросила проводницу на пару часов забыть обо мне и закрыла глаза. Голова шла кругом, работать в таком состоянии – дело зряшное. Не дай бог в Москве кто-то из знакомых подсядет, придется тратить драгоценное время на разговоры. Вот я и торопилась вздремнуть. И уснула почти мгновенно. В поездах со мной такое бывает редко. Обычно сознание балансирует на грани сна и яви, блуждаешь где-то, но при этом точно знаешь: ты в поезде, до тебя доносятся звуки и чьи-то разговоры, однако осмыслить их ты не успеваешь. А тут я по-настоящему уснула и даже видела сон: я опоздала на поезд, причем каким-то образом оставив в вагоне ноутбук со своими драгоценными отчетами. И бежала по шпалам, размахивая руками, в глупой надежде, что меня заметят и остановятся. Потом появилась дрезина, которой управлял бородатый дядька в телогрейке, и мы рванули за поездом. По дороге дядька рассказывал историю своей жизни, а я пела «Голубой вагон», дядька взялся мне подпевать, дрезина на скорости вдруг начала заваливаться вправо, и мы полетели под откос… В этот момент я проснулась и тревожно огляделась, заподозрив, что заорала не только во сне, но и наяву, пугая остальных пассажиров. Вокруг оказались пустые кресла, судя по пейзажу за окном, Москву мы проехали. В вагоне было слишком тихо. Я уже решила, что осталась вообще одна, но тут до меня донесся мужской голос: – Вот так я узнал, что она мне изменяет. Смешно, правда? – Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что ваша история довольно банальна? Разумеется, от этого она не становится менее трагической, – ответил второй мужчина. Они сидели на противоположной стороне вагона, нас разделяли два ряда кресел, говорили они, понизив голос и явно не рассчитывая, что кто-то их услышит. Но у меня на редкость хороший слух. В данном случае – к большому сожалению. Подслушивать я не собиралась. Я хотела вздремнуть еще полчасика, но против воли отмечала каждое произнесенное ими слово, что очень мешало расслабиться. А потом разговор вдруг заинтересовал. Хотя какое мне дело до этих двоих и их разговоров? Психологи утверждают, что откровенные беседы в поездах – не редкость, но я с этим столкнулась впервые. Может в самом деле легче все рассказать незнакомому человеку, с которым ты вскоре простишься и никогда больше не увидишься? Облегчил душу, вышел на перрон – и обо всем забыл. Хотя я бы вряд ли так смогла. Наверное, меня бы сдерживало чувство стыда – не во всех тайнах признаешься. Или еще что-то… Впрочем, у меня никаких тайн и нет. Очень много работы и полное отсутствие личной жизни. Раньше девицы моего возраста читали любовные романы и надеялись на встречу с принцем. Сейчас пишут в соцсетях и тоже надеются… Хотя я мечты о принце уже оставила (или нет?) и согласна на обычного парня без особых проблем и с покладистым характером. По мнению моей мамы, только такой меня и будет терпеть. Размышления отвлекли меня на некоторое время, между тем один из мужчин задал вопрос: – И что теперь делать? – Простить, – ответил второй. Видеть его я не могла, но была уверена, что он пожал плечами. – Простить? – с усмешкой переспросил первый. – Боюсь, не получится. Я ее слишком любил. Я был в ней уверен на все сто процентов. Хотя с какой стати, собственно? Сам себе нарисовал картинку: мы с моей Никой в горе и в радости… Она не предаст и всегда будет рядом… Я никогда ей не изменял. Даже мысли такой не возникало. Она моя жена, часть меня самого. Как можно предать самого себя? Глупо, да? – Вовсе нет, – ответил второй, теперь, наверное, покачав головой. – Ваши чувства я разделяю… Просто вам досталась не та женщина. – Наверное. Семь лет, с момента нашей встречи, я знал, что нас в мире двое. Я любил ее, верил и был ей верен. А потом в один день все полетело в тартарары. Она обманщица, шлюха, а я дурак, потому что не понял этого раньше. Не разглядел в ней эту грязь, был ослеплен ее красотой… Или она хорошая актриса? – Может быть, вы просто хотели от нее чересчур многого? Она лишь слабая женщина. Вы работаете, а она сидит дома. Возможно, скучает, а тут этот тип… Мужчины, когда хотят добиться своего, бывают очень настойчивы, умело пускают пыль в глаза. Кстати, почему у вас нет детей? – Наверное, это моя ошибка. Она всегда говорила: не стоит торопиться, поживем немного для себя. И я соглашался. Думаете, будь у нас ребенок, это бы остановило ее? – Не факт. Не терзайтесь так. Вы ни в чем не виноваты… Почему бы вам с ней не поговорить? Вдруг боль уйдет, если вы скажете жене, что знаете о ее измене? – Первую неделю после своего открытия я собирался сделать это. Представлял, как приду и скажу ей: «Ты шлюха, моя милая, собирай вещички и выметайся!» – Отличная идея, кстати. – Ага. Она рыдает, умоляет ее простить. Вдруг я не выдержу и соглашусь? И буду потом изо дня в день мучиться. – Почему же мучиться? – Потому что я ее ненавижу! Она сломала мою жизнь, понимаете? Уничтожила ее. Теперь я ни одной женщине не поверю. – Тогда она вряд ли сможет уговорить вас ее простить. – А если сможет? Я ведь так любил ее… Вдруг и сейчас все еще люблю? Люблю и ненавижу. Разве так не бывает? – Наверное, бывает. – Вот-вот. Моя жизнь превратится в ад. А если я выгоню ее, а она лишь рассмеется в ответ? Уйдет к этому типу, заживет счастливо… Разве Ника не должна быть наказана за свое предательство? На деле же получается, что она в любом случае в выигрыше: прощу я ее – она станет жить как прежде, прогоню – уйдет к своему любовнику, а вся боль достанется мне. – То есть разводиться вы не намерены? – Да я понятия не имею, что делать. – Возможно, есть причина, которая удерживает вас от развода? – Вы имеете в виду деньги? У нас брачный договор. Покойный отец настоял. Моя будущая супруга даже обиделась, когда он это предложил. Сказала, что не пойдет за меня замуж. Я, конечно, принял ее сторону, какой договор, когда мы любим друг друга! Но отец стоял на своем: если не будет договора, он лишит меня наследства. Вполне, кстати, приличного. Я готов был от всего отказаться ради своей любви, но невеста, поразмыслив, решила: пусть будет договор. Наверное, мне бы уже тогда задуматься, может, она не так наивна и чиста, как хочет казаться? – И что записано в вашем брачном договоре? – Если я уличу ее в измене, она не получит ни копейки, а если она меня – огребет семьдесят процентов всего, что я имею. Она предложила пятьдесят, но я настоял на семидесяти. Да хоть все сто, изменять я ей не собирался. – Отлично. По крайней мере, она не будет жить со своим любовником на ваши деньги, над вами же и посмеиваясь. – Деньги для меня никогда не были главным. Счастливую жизнь на них не купишь. Не купишь любовь, верность, душевное спокойствие. – И что, по-вашему, вам может его вернуть? Я имею в виду душевное спокойствие? – Понятия не имею. Глушу снотворное, чтобы уснуть хотя бы под утро… Не удивлюсь, если единственным выходом в какой-то момент покажется самоубийство. Стыдно признаться, мысль об этом уже приходила в голову. – Бросьте. Лишить себя жизни из-за бабы, которая даже не поняла, какой счастливый билет вытащила, встретившись с вами? Только подумайте: ей останутся все ваши деньги, она будет их тратить со своим любовником, радуясь, что вы облегчили ей жизнь своим уходом. Или вы всерьез рассчитываете: она придет в ужас от своего предательства и, оплакивая вас, скроется от мира в монастыре? – Сомневаюсь. У нее слишком сильна тяга к мирскому. Тряпки, машины, салоны красоты… Господи, но ведь должен быть какой-то выход! – воскликнул мужчина в отчаянии. Его собеседник некоторое время молчал. – А вы не думали о том, чтобы убить жену? – вдруг спросил он. – Конечно, думал, – фыркнул первый мужчина. – Представлял это во всей красе. Тешил себя иллюзией, так сказать. – Почему же иллюзией? – удивился второй. – В каком смысле «почему»? – растерялся первый. – Не могу же я в самом деле ее убить? – Еще как можете. Что вас страшит: тюрьма или возможные муки совести? – Никаких мук совести! Моя жена получила бы по заслугам. – Значит, тюрьма? А если я помогу вам счастливо ее избежать? – Вы? – Я. Уверяю вас, это будет не так уж трудно. – Подождите, вы серьезно? – Более чем. – Но… зачем это вам? – В моей жизни тоже была женщина, которая с большой изобретательностью эту самую жизнь отравила. В отличие от вас, я еще и денег лишился. Иногда мы встречаемся, и я всякий раз сожалею, что не убил ее. Не было рядом человека, согласившегося помочь. А у вас он есть. Считайте это местью всех преданных когда-то мужчин. – Вы ведь не всерьез это говорите? – в голосе первого собеседника было сомнение того самого свойства, когда оно борется в человеке с большой надеждой. – Я говорю абсолютно серьезно. Давайте убьем вашу жену. Вам станет легче. И мне, надеюсь, тоже. И не сомневайтесь, в моем поступке нет никакого подвоха, я не попрошу об ответной услуге, ибо моя печальная история уже быльем поросла. И шантажировать вас я не смогу, раз уж приму в убийстве активное участие. Через десять минут ваша остановка, поэтому буду краток. Вот номер моего мобильного, если решите позвонить, воспользуйтесь телефоном-автоматом, чтобы нашу связь невозможно было проследить. Никто не должен знать, что мы знакомы… В этот момент появилась проводница. – Через несколько минут прибываем, – сказала она, а я, пока девушка отвлекала их внимание, чуть приподнявшись, взглянула на мужчин. Появилось искушение их сфотографировать, но я не рискнула. Вдруг все-таки заметят? Зато постаралась их как следует рассмотреть. Один из них поднялся, достал с полки портфель. Мужчине лет тридцать, одет в дорогой костюм. Часы, наверное, золотые, рубашка с запонками – явный анахронизм. Симпатичный. Блондин, волосы зачесаны назад. Светлые глаза, красивый рот. Поезд начал притормаживать. Блондин протянул руку своему соседу.