Теперь же мечта незаметно переросла почти в одержимость. На парах Артур ничего не соображал и пока выезжал исключительно на уже сложившейся репутации прилежного студента. Рядом с ней он изнемогал от жгучего, удушливого волнения. Вечерами не мог ни есть, ни спокойно заниматься обыденными делами. Ночами терзался бессонницей. Но хуже всего – выходные. Вот где мука. Целых два дня без неё казались невыносимыми, сродни абстинентному синдрому. «Я схожу с ума», – сокрушался Артур, чувствуя себя совершенно больным. Но ничего с собой поделать не мог. ???????????????????????????????????????????????????????????????????????? 5 Поначалу они совсем не общались. Артур до дрожи боялся подойти к Соколовой. Не мог даже поздороваться при встрече – язык деревенел, а сердце начинало неистово колотиться где-то у самого горла. Поэтому, завидев её, он тотчас отворачивался. Зато потом, в течение пары, украдкой пожирал её глазами. Первое время Марина как будто ничего не замечала: ни его смятения, ни потаённых взглядов, ни самого Артура. Это, может, и обидно, но он хоть как-то тогда мог дышать... Однако позже она стала то и дело подлавливать его взгляды. Бывало, заходит Соколова в аудиторию за пару минут до начала пары, как обычно, а он её уже заранее слышит по шагам, узнает по голосу, и сразу же отворачивается к окну. Лишь бы она не засекла, как щёки опаляет стыдливый румянец. А на неё он ещё насмотрится во время занятия. Но насмотреться не получалось. Стоило ему взглянуть на Соколову, и она, как чувствовала, тотчас оглядывалась, чем повергала его в ещё большее смущение. А однажды зашла в аудиторию, как всегда незадолго до начала пары, поздоровалась с девчонками, обменялась дежурными фразами, а потом вдруг отчётливо произнесла: «Привет, Артур». Внутри что-то ёкнуло и оборвалось. Это она ему? Она?! И ему?! Он обернулся, ошалело взглянул на неё и, слава богу, сумел всё же выдавить сиплое: «Привет». И опять отвернулся, сил выдержать её взгляд не нашлось. За окном простирался старенький сквер, утопавший в багрянце и золоте. За два месяца Артур изучил этот пейзаж от и до, каждую скамейку, каждый фонарный столб, но тут перед глазами всё поплыло жёлтыми, красными, бурыми пятнами... А потом, уже дома он всё думал и думал: почему Марина с ним поздоровалась? И что это – просто вежливость или нечто особенное? Ну, конечно, просто вежливость! Это ведь обычное дело – здороваться с одногруппниками. Для неё – обычное, а для него – событие. И как же хотелось, чтобы это что-нибудь означало! Сердце трепетало, но благоразумие брало верх. «Размечтался, глупец, – говорил себе Артур. – Кто я и кто она!». Но к себе Артур был всё же не очень объективен. И на него обращали внимание некоторые, та же староста, Зина Шарова, просто он не замечал чужих тоскующих глаз. Вообще ничьих глаз он не замечал, кроме Марины. 6 Следующее «событие» случилось в пятницу, в конце октября. А началось с того, что Артур проспал и опоздал в институт. Впервые. А всё потому что мать уехала в командировку, и никто его не разбудил. Не то чтобы Артур так уж любил поспать, просто ночами не мог подолгу уснуть и поэтому затем тяжело просыпался. Но при матери в кровати не поваляешься, она торопилась сама и торопила его, потому что у неё с утра много дел, всякие встречи, планёрки, собрания, а ей ещё надо было завезти сына в институт. А тут вдруг её нет, в доме тишина, никто не кричит: «Подъём!», никто не подгоняет… Артур продрал глаза на два часа позже обычного, а потом ещё и добирался своим ходом. Но не поехать совсем он не мог. Ему надо было хоть раз увидеть её перед выходными. В институт он примчался посреди третьей пары. Бегло взглянул на расписание в холле, проверил – нет ли изменений. Нет. Грамматика у Карнауховой в пятьсот пятой аудитории. Карнаухова-язва, это знал каждый. Любой другой предпочёл бы вообще не ходить, потому что за опоздание она могла потом изводить несчастного насмешками до конца пары. Но желание увидеть Соколову было в сто крат сильнее страха быть осмеянным, и Артур, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел на пятый этаж. Свернул в коридор, но вдруг его окликнули по имени. Причём окликнули её голосом. Но это ведь не может быть правдой! Однако он обернулся и действительно увидел Марину. Она сидела на низеньком подоконнике в конце коридора, почти незаметная за кадками с фикусами, монстерой и ещё какой-то пышной зеленью. Он сглотнул. На деревянных ногах подошёл ближе. Сердце от волнения, казалось, вот-вот выскочит через горло. – Привет, – первой поздоровалась она. – Привет, – ответил Артур, досадуя, что голос прозвучал как-то глухо и надтреснуто. – Опоздал? Артур, глядя на неё во все глаза, кивнул. – На английский идёшь? Снова кивнул. – Не боишься, что Карнаухова тебя живьём съест? Чёртов язык не слушался, и голос мог опять подвести. Да и что тут ответить? Про Карнаухову он вообще не думает. Так что Артур счёл за лучшее пожать плечами, мол, чего там бояться. Марина улыбнулась, так просто и искренне, что его затопило щемящей нежностью. Ну, какая же она необыкновенная! Какая красивая и женственная! – Ну, ладно, – всё с той же светлой улыбкой промолвила Марина. – Иди, смельчак. Удачи. Надеюсь, Карнаухова тебя не сильно покусает. Артур послушался, а что ему оставалось? На негнущихся ногах развернулся и, тяжело ступая, направился к нужной аудитории, проклиная свою нерешительность. Ну почему он такой? Вот что ему мешало сказать как-нибудь так же запросто: да ну эту Карнаухову с её грамматикой. Пойдём лучше в буфет? Да, ради неё он и в буфет пошёл бы, хотя брезговал общепитом. Ну ладно, мог бы просто постоять с ней рядом, поболтать о том о сём. Карнаухова, кстати, его почти и не трогала, ну, к нему вообще преподаватели благоволили. Но сейчас для Артура это мало что значило. Он раз за разом прокручивал в голове недавний эпизод, запоздало придумывал остроумные ответы, смешные шутки, ненавязчивые комплименты, которые мог бы ей сказать, но, увы, не сказал… ???????????????????????????????????????????????????????????????????????? 7 В тот день Марина тоже опоздала на занятия, но тому виной был ранний визит их квартирной хозяйки. Они с Андреем снимали однушку неподалёку от института. Квартирка была тесная, неухоженная, с минимумом старой мебели, гудящими кранами и въевшимся в стены запахом лекарств. И хозяйка – честная пенсионерка, как она сама себя называла, – была довольно противная. Всюду совала свой нос и постоянно наведывалась во внеурочный час с проверкой. Но зато квартирка обходилась им дёшево, плюс – до института пять минут неторопливым шагом. Но в этот раз хозяйка заявилась не просто не вовремя, она ещё и отказала им в дальнейшей аренде. Сослалась на внука, который вырос и которому требуется отдельное жильё. – До конца месяца поживите, – разрешила честная пенсионерка, – раз уж у вас уплочено. – Оплачено, – на автомате поправила Марина. Хозяйка обиженно поджала губы, затем ещё раз повторила, что в следующую пятницу придёт за ключами и наконец ушла. За неделю им с братом требовалось найти новое жильё. Причём как-то самим, потому что оплачивать бешеную комиссию агентства было попросту нечем. Андрей, конечно, подрабатывал где только можно, пытаясь без ущерба совмещать эти подработки с учёбой, но денег катастрофически не хватало. – Ничего, – успокоил он Марину. – Что-нибудь найдём и получше. На грамматику Марина не пошла, потому что и так расстроенная, а для того, чтобы выдерживать нападки Карнауховой требовались стальные нервы. Она притулилась на подоконнике в конце коридора. Пока идёт пара, можно было пошерстить сайты с объявлениями. Её внимание привлёк шум на лестнице, кто-то нёсся по ступеням, как на пожар. Вскоре в коридор вывернул её одногруппник. Артур Астахов. Он был забавный этот Артур. Может, и не красавец, но довольно смазливый и явно богатенький, судя по шмоткам, по последнему айфону, по мерседесу, на котором утром его привозили в институт. Такие девочкам обычно нравятся. Особенно если они ещё и обаятельно наглеют. А вот Марину, наоборот, подобный тип парней отталкивал. Может, что-то с ней не так. Может, сказалось не самое радужное детство, проведённое в доме скупой и сварливой опекунши. Но от самодовольных и самовлюблённых пижонов её просто с души воротило. Этот же был не такой. Во-первых, молчун. Никогда не красовался, не пытался понравиться. А, во-вторых, что самое удивительное, оставался равнодушен к девчонкам.