Он улыбается. — А мне понравилось циклиться на тебе, Эви. — Улыбка пропадает с его лица. Его проникновенные карие глаза смотрят испытующе, почти нервно. Я останавливаюсь и скрещиваю руки на груди. Он тоже останавливается, и я замечаю, как он бросает быстрый взгляд на мою грудь, которая теперь выпирает под руками. Вот тебе на. Но мне нравится, как он смотрит, и ничего не поделать. Я делаю глубокий вдох. — Послушай, Джейк, — говорю я серьезно. — Вчера ты застал меня врасплох, рассказав о человеке, о котором я давно не думала, но я в порядке. Тебе больше не нужно наводить справки. Моя жизнь прекрасна. Не интересна. Не шикарна. Но у меня есть все необходимое. Я счастлива. Последние слова больше похожи на вопрос, чем на утверждение. Ну и пусть. Джейк ерошит пальцами волосы, смотрит неуверенным взглядом — ага! коронный трюк! — и говорит: — Просто вчера, когда я уходил, мне показалось, что ты расстроена. Из-за меня. И я хотел убедиться, что ты в порядке сегодня — не вообще, а именно сегодня. Он говорит так искренне, будто в самом деле беспокоится обо мне, и я невольно улыбаюсь. — Вчера все было в порядке, — лгу я. — Просто мне не по себе, когда я слышу о чьей-то трагической гибели, даже если это незнакомый человек. Ничего страшного: порция мороженого, и все отлично. Я, собственно, за ним и иду. Не хочешь прогуляться со мной в продуктовый магазин? Последнее преследование, чтобы помянуть старое? — Я подмигиваю. Он смеется, и мы движемся вперед. — Ну, это уже не преследование, но, если ты приглашаешь, я с удовольствием провожу тебя в магазин. — Не знаю, готов ли ты к такому скачку в своем статусе, — поддразниваю я. — Был преследователем и за один день сделался провожатым? А ты-то небось думал, со мной все просто? — Давай показывай дорогу, острячка, — говорит он, хватая меня за руку. Я слегка вздрагиваю и смотрю на наши соединенные руки. Вот так вот, за ручку? Странновато. И снова теплое чувство, когда наши руки соприкасаются. «Все страньше и страньше», как говорила Алиса, оказавшись в Стране Чудес. Он просто проявляет вежливость, Эви, потому что думает, что расстроил тебя. Возьми себя в руки! Мне становится неловко, поэтому я отнимаю руку, делая вид, что ищу в сумочке солнечные очки. Нацепляю их, хотя на улице отнюдь не солнечно, и хватаюсь обеими руками за ремешок сумки, чтобы у него не возникло соблазна снова взять меня за руку. Я украдкой бросаю взгляд на Джейка, он слегка хмурится, но ничего не говорит, и мы идем дальше. Все это более чем странно. — Ну, — говорю я, чтобы сгладить внезапно возникшую неловкость, — и чем занимается компания твоего отца? Прежде чем ответить, он бросает на меня быстрый взгляд. — Мы производим продукт для отдела национальной безопасности правительства. По сути, это рентгеновская технология, которая используется в аэропортах по всему миру. Есть еще несколько небольших ответвлений, но это наша основная линия. — Я киваю, и он продолжает: — Отец основал свою компанию тридцать лет назад, у него есть филиалы здесь и в Сан-Диего, но в последние годы здешний филиал дышит на ладан. Я начал работать с ним пару лет назад и переехал сюда, чтобы поставить филиал в Цинциннати на ноги. Вообще-то требовалась только провести реструктуризацию и заменить некоторых топ-менеджеров, которые больше заботились о собственном кармане, чем о процветании фирмы. Я снова киваю, и мы заворачиваем за угол, к продуктовому магазину. — Отец, должно быть, очень доверяет тебе, раз так скоро поручил тебе такое ответственное дело. Он слегка напрягается. — Я никогда не давал ему особого повода доверять мне. На самом деле он умер почти год назад, за полгода до моего переезда сюда. Он снова хмурится; не знаю, что он такое натворил, чтобы нуждаться в оправдании перед отцом, но по непонятной причине мне хочется одного: заставить его улыбнуться. Поэтому я хватаю его за руку, снова держусь за нее и улыбаюсь во весь рот. — Просто я рада, что тебе есть чем заняться после того, как ты спалился и твоей недолгой карьере шпика пришел конец. Он снова расхохотался, его карие глаза потеплели, и снова возникло это чертово притяжение. Черт возьми, пора уже моим дурацким гормонам расслабиться. Похоже, у нас с Джейком довольно быстро установились дружеские отношения, и какая-то часть меня очень довольна. Ведь он красавец и вроде бы хороший парень. Но другая часть меня слегка обеспокоена. Я ведь совсем ничего не знаю о Джейке, кроме того, что он мне рассказал, а то, что он имеет отношение к Лео, посылает всевозможные путаные сигналы — сигналы, которые я предпочитаю не расшифровывать, по крайней мере не сейчас. Входя в магазин, мы сталкиваемся с красивой девушкой с длинными рыжими волосами. Увидев Джейка, она делает двойную охотничью стойку, но он, кажется, вообще не замечает ее, и я улыбаюсь про себя. Я решаю купить кое-что еще помимо мороженого, и, когда мы доходим до морозильника, в моей тележке уже полно продуктов. — Какое ты любишь? — спрашивает Джейк, открывая дверцу холодильника. — Вкус орехового масла, — говорю я, залезая в другой холодильник в паре шагов от него. Он достает пачку мороженого со вкусом орехового масла; в тот же миг я достаю такую же, но другой марки. — Зачем тебе такое? — спрашивает он. — Это в два раза дороже. Наверное, оно лучше. Я качаю головой. — Дело не в цене, Джейк. Это «Самое крутое мороженое в мире». Смотри, на пачке прямо так и написано, — серьезно говорю я. Он переводит взгляд с одной упаковки на другую. — Эви, — начинает он, как будто объясняет что-то пятилетнему ребенку. — Ты ведь знаешь, на упаковке можно написать все, что угодно. Это не значит, что это правда. — Видишь ли, — возражаю я. — Ты прав. Но ты ошибаешься. По-моему, девяносто пять процентов понимания того, что ты лучший, — это уверенность. Можно подозревать, что ты лучший, можно надеяться, что ты лучший, но если у тебя не хватает наглости объявить, что ты лучший с помощью наглой упаковки, а кто не верит, пусть проверяет, если посмеет, то никакой ты не лучший. Кто может устоять перед парнем, который искренне верит в себя? Он снова пристально смотрит на меня, но я просто бросаю мороженое в тележку и иду по проходу к кассе. Моя точка зрения доказана. Мы пробиваем покупки на кассе, и Джейк достает бумажник, чтобы заплатить за купленную мною снедь. Но я отпихиваю его деньги и сую кассиру свои, сердито глядя на Джейка. Он качает головой и убирает кошелек. Пусть я и не управляю многомиллионной компанией, но уж за свои сраные продукты заплатить могу. Мы возвращаемся к моему дому в дружеском молчании, держа в руках по два пластиковых пакета с продуктами. — А могу я спросить, что ты имел в виду, когда сказал, что не дал отцу повода доверять тебе? — спрашиваю я, как бы между прочим, но надеясь, что Джейн как-то объяснит свои предыдущие слова. Если он ненадежен, я хотела бы знать об этом прямо сейчас. Он вздыхает. — Я был избалованным ребенком. Эгоистичным и испорченным, и я сделал все, что не должен был делать. Когда дело касалось саморазрушения, я был первым в очереди. Прямо скажем, ни один родитель не мечтал о таком сыне. Я смотрю на него понимающим взглядом и вижу в его глазах грусть. Похоже, он не ждет ответа, и мы продолжаем идти молча. Мы добираемся до входной двери моего дома, я толкаю дверь ногой и вхожу. — На входной двери нет замка? — удивляется Джейк. Когда я снова смотрю на него, его лицо напряжено, а на подбородке дергается мышца. Он выглядит взбешенным. — А, нет. Я несколько раз звонила хозяину, но поняла, что для него это не первоочередная задача. Все в порядке. У нас довольно безопасный район. Никто не назовет его лучшим в мире, но он вполне приличен, — шучу я, пытаясь разрядить внезапно накалившееся настроение Джейка. Джейк следует за мной, и мы идем к двери моей квартиры. Он ставит сумки на пол и выжидающе смотрит на меня. — Хм-м… спасибо, Джейк, — говорю я, не собираясь приглашать его в свою простецкую крошечную квартирку. — Поход оказался куда приятнее, чем я ожидала. — Я улыбаюсь и продолжаю смотреть на него, не двигаясь с места. Мы оба поворачиваем головы: Морис, мой сосед по коридору, крупный, мускулистый чернокожий парень, который работает на стройке, открывает дверь своей квартиры и стоит на пороге, скрестив руки на груди и подозрительно глядя на Джейка. Выглядит Морис так, будто может уложить боксера-профессионала, но, по сути, это просто большой плюшевый мишка. В обмен на порой перепадающий ему пакет черничных кексов (его любимых) или апельсиновых с клюквой (тоже любимых) он присматривает за мной. — Привет, Морис. — Я широко улыбаюсь. — Это Джейк. Я в порядке. Все в порядке, э-э… мы в порядке, — неловко говорю я. Морис продолжает смотреть на Джейка, как будто узнал его по портрету на сайте сексуальных маньяков, но Джейк делает несколько шагов и с улыбкой протягивает руку. — Привет, Морис, — говорит он. Наконец Морис смягчается, пожимает протянутую руку Джейка и говорит: — Привет, Джейк. Думаю, на языке мужчин это значит: все хорошо до дальнейшего уведомления. В течение минуты мы все молчим, наконец я нарушаю тишину: — Спасибо, Морис. Увидимся! — Я улыбаюсь. Морис молчит еще секунду и говорит: — Я здесь, за дверью, Эви. Если понадоблюсь, позвони. — Хорошо, Морис, — тихо говорю я. Морис исчезает за дверью своей квартиры, а Джейк оглядывается на меня. Он переводит взгляд с меня на дверь, наконец вздыхает, снова ерошит рукой свои короткие волосы и хмурит лоб так, что у меня сердце замирает. — Ладно, я все понял. Меня не приглашают. Можно мне хотя бы твой номер телефона, Эви?