Кристофер и его отец подались вперед. — Их слишком много. Я никак не могу выбрать. — Так и знал. Ты очень похожа на мать — светлые кудри, голубые глаза. Главное, не повторяй ее ошибок в плане выбора мужчины. Отец Кристофера слегка надул губы и почесал затылок, изображая раздражение. — Обед уже готов? — спросил он. Они зашли внутрь, где был накрыт стол. Александра принесла ростбиф и картошку. Кристофер давно не вспоминал Ребекку, но, услышав ее имя, погрузился в себя и молчал весь ужин, слушая разговоры остальных. Ули обсуждал с Александрой планы, как поступить в университет, когда Стефан прервал разговор. — Кристофер, пожалуйста, убери со стола. Кристофер собрал тарелки, отложив оставшуюся еду, прежде чем убрать их в раковину. Вышел в сад, нашел в кармане пачку сигарет и вытащил одну. — Ты там что, куришь? — спросил отец. — Да. — Раз уж ты не желаешь отказываться от этой гадкой привычки, будь добр уходить в дальнюю часть сада. Чтобы нам хотя бы не приходилось нюхать этот мерзкий дым. Кристофер побрел по траве, ничего не ответив. Наступала ночь, сереющий свет казался зернистым и плотным, словно его можно было пощупать пальцами. Кристофер подошел к домику на дереве, потянулся к нему и провел рукой по деревянной поверхности. Краска, которой они с Ребеккой красили домик изнутри, потрескалась и начала отлетать, но ярко-красный цвет, на котором она так настаивала, все равно сохранился. Кристофер зажег сигарету и наблюдал, как серый дым вздымается вверх и растворяется в вечернем воздухе. Интересно, как она сейчас выглядит? Он подумал об их поцелуе, но потом прогнал эти мысли. Они были детьми. А теперь он уже не ребенок. — Ты знаешь, что правительство Германии доказало связь между курением и раком легких? Сам герр Гитлер выступал против губительной привычки, — послышался голос Ули у него за спиной. — Правда? — Да, правительство развернуло масштабную кампанию, чтобы убедить людей отказаться от курения. Говорят, оно вызывает проблемы с сердцем и может препятствовать беременности у женщин. — Ну, когда я начну пытаться забеременеть, я брошу. Ули улыбнулся и провел рукой по оконной раме домика. — Непросто было его построить. — Помню, как увидел его впервые. Как испачкал пальцы в свежей краске и как тяжело было дождаться, пока она высохнет. Я умирал от нетерпения. С тех пор нечасто доводилось испытать подобное. — Рад слышать, но, может, тебе стоит побольше гулять и поменьше работать? Оба рассмеялись. Кристофер бросил сигарету и отправился за дядей обратно в дом. На кухонном столе выстроились бутылки пива, и отец Кристофера открыл давно приготовленный бренди. Кристофер впервые в жизни видел, чтобы его сестра выпила больше пары бокалов, и белое вино оказало на нее неизбежный эффект. Когда она начала убеждать отца, что ему нужно снова жениться, и заставлять его пойти и с кем-нибудь познакомиться, он вмешался. — Ценю твою заботу, но, думаю, тебе пора спать. — Хорошо. — Она встала. — Папочка, ты отнесешь меня, как в детстве? — попросила она, протянув руки. — Боюсь, ты стала для этого великовата, а я староват. — Он почесал голову. — А еще, кажется, вино ударило тебе в голову. — Да ладно, папа, ты вполне справишься. Я уверена. — Стефан, ты слышал, что говорит девочка. Отнеси ее наверх, — поддержал Ули. — Ну хорошо, пошли. — Он взял ее на руки. Алекс помахала всем на прощанье, и отец вынес ее из комнаты, направляясь в сторону лестницы. Через пять минут Стефан вернулся на кухню, вытирая со лба воображаемый пот. — Когда я уложил ее в кровать, она попросила почитать ей сказку, но у всего есть предел. Он сел, и Ули снова принялся за любимую тему. — Вам здесь хорошо живется. Очень красивый остров, прекрасное место. Но здесь вы всегда будете чужаками, разве нет? Всегда будете семьей немцев, живущих на английском острове. — Этот остров не является частью Англии. — Да ладно, Стефан, ты понимаешь, о чем я. — Когда мы только переехали, возникали некоторые проблемы, но теперь они давно позади, — сказал отец Кристофера, выглядывая наружу, в темноту ночи. — Некоторых людей не сразу удалось убедить, что война закончилась. — Я помню, — сказал Ули и поднял свой стакан с бренди. Несколько секунд покрутил коричневую жидкость, потом сделал глоток. — Ты никогда не жалеешь, что сюда переехал? — Нет, если учесть, что происходило в Германии, когда мы уехали, и особенно — что случилось с тех пор. — Но сейчас Германия изменилась. Стала совсем другой. Кристофер раздумывал, стоит ли вмешаться в разговор. — Изменилась? Лучше стало или хуже? — спросил Стефан. — О, лучше, гораздо лучше, — ответил Ули. — Ты что, газет не читаешь? — Читаю, братишка. Каждый день читаю. — Тогда ты должен знать, что происходит в нашей стране. Последние несколько лет, с тех пор как к власти пришел Гитлер, стали лучшими за многие годы. — Я знаю, что герр Гитлер запретил все политические партии, кроме его собственной партии нацистов. — Да, но, Стефан, что хорошего принесла нам эта демократия? Годы перед тем, как к власти пришли герр Гитлер и национал-социалисты, были худшими за всю историю Германии. Царил настоящий хаос. Ты уехал вовремя, но так повезло не всем. Брат, я рад, что тебя там не было. Рад, что там не было детей, но сейчас Германия стала бы для них прекрасным местом. — Джерси для них — прекрасное место. — Да, оно было прекрасным, когда они были маленькими, но посмотри на своего сына: он больше не мальчик. А это остров, маленький остров. В Германии гораздо больше возможностей. — Я никогда не пойду против воли детей. Это будет их решение, не мое. — Хорошо, — сказал Ули и повернулся к Кристоферу: — Как тебе идея переехать в Германию? — Это твоя жизнь, Кристофер. Я не могу говорить тебе, что делать. Ты стал мужчиной. Разум Кристофера бурлил от мыслей. Отец и дядя ждали его ответа. Но было очень сложно решить, что сказать. Прекрасная, увлекательная возможность, но уехать с Джерси? — Несомненно, это был бы прекрасный опыт. Конечно, я люблю Джерси, но пожить в Мюнхене или в Берлине? Было бы здорово. Где бы я мог работать? — Уверен, я смогу устроить тебя в банк. Я проработал там почти семь лет, — пообещал Ули. — Мне было бы очень интересно побывать в Германии. Раньше я никогда не задумывался о том, чтобы уехать с Джерси. — А ты знаешь, что у других людей, таких как Ребекка Кассин, подобных возможностей в Германии не будет? — вмешался его отец. — Что? О чем ты? — не понял Кристофер. Ули сделал большой глоток пива. — Она не немка. — Подумай об этом, Кристофер. Дело не в том, что она не немка. Проблема в том, что она еврейка. — Я не знал, — удивился Ули. — В любом случае, какая разница? Он ее не видел и ничего от нее не слышал уже много лет. Отец Кристофера наклонился к брату. — Я читаю газеты, Ули. Читаю их каждый день и знаю, что евреев полностью лишили прав, совершенно исключили из общества. Такова новая Германия, Кристофер, страна возможностей для большинства, — повернулся он к сыну. — Недавно ввели новые законы, и евреев лишили прав быть гражданами Германии или вступать в брак с неевреями, или вести бизнес, или иметь собственность. Так что решай, но подумай как следует. — Я не знал, что Ребекка еврейка. Хотя для меня это не важно, — подчеркнул Ули. — Но в Германии это было бы важно для нее, и должно быть важно для тебя, Кристофер. — Может, тебе как раз стоит поехать в Германию. Только так ты наконец сможешь перестать думать о Ребекке, — со смехом предположил Ули. Кристофер хотел поспорить, сказать, что уже не думает о Ребекке — ведь она уехала три года назад, но они видели его насквозь, как пиво в стоящем на столе бокале. Нежеланные воспоминания о Ребекке заполнили его мысли. — Я давно не видел Ребекку, — наконец выдавил он. — Но если бы ты хотел быть с ней, то в Германии это было бы невозможно. Возможно, у нас на Джерси нет таких возможностей, как в Германии, но все-таки кое в чем у нас есть преимущество. — Я тоже не согласен с политикой нацистов в отношении евреев, — сказал Ули. — Но что я могу сделать? Правительство говорит, мы проиграли из-за них войну, что они враги Германии и заодно с большевиками. — А ты что думаешь, Ули?