— Алексей, я же не маньяк, в конце-то концов! — несколько удивленно произнес тот. Кем бы ни был этот человек, он до сих пор так и не представился. Да и вообще, видимо и не собирался этого делать. Лица водителя толком я рассмотреть не смог, лишь в общих чертах. Он удачно поставил машину так, что почти весь находился в полумраке, а мне в глаза бил свет от фонаря впереди. — Насчет этого у меня сомнения, — вспылил я, глядя на него хмурым взглядом. — Нормальные люди других людей против воли не похищают. Это в Америке так принято? Да, тут я попытался прощупать, откуда его занесло в Припять. Но он пропустил это мимо ушей и сделал акцент на другом. — Что я говорил, про взаимоуважение? — А? — едва не подавился я от возмущения. — О каком уважении ты говоришь? Похитил мою любимую женщину, напугал моего ребенка, ты или твои прихвостни ранили моего тестя! Между прочим, действующего полковника вооруженных сил СССР! И после всего этого ты требуешь к себе уважения? Да хрен тебе! Не путай, пресмыкаться перед тобой я не намерен! Я сижу здесь только потому, что ты похитил мою жену! И я категорически не хочу, чтобы с ней что-то случилось. В иных обстоятельствах я бы тебя пристрелил! Повисла напряженная пауза. — Юлия Сергеевна жива, — процедил он, заметно изменившимся голосом — И здорова. Но ее дальнейшая судьба зависит от того, Алексей, как сложатся наши с тобой отношения. И пока что, они развиваются не лучшим образом! Не лезь во все это дело, сбивай со следа комитет или милицию, пока мы не закончим то, ради чего нам пришлось покинуть свою страну! Вопросы есть? Я невесело усмехнулся. — И как я должен это сделать? — Ну, ты же умный человек, придумай что-нибудь. Убеди свое руководство, что угрозы нет. Что ты ошибся, что неверно расшифровали телеграммы. — Мне никто не поверит. В комитете не принято переобуваться. У внутренней службы безопасности сразу возникнут подозрения. И вообще, прежде чем сделать то, что ты хочешь, мне нужно понимать, где именно я не должен мешать? Город конкретный есть? Припять? Николаев? Комсомольск? Сомневаюсь, что речь пойдет про последний город. — Не Комсомольск. И это все, что я скажу. Я вовсе не дурак, чтобы сообщать тебе такую информацию. И да, к Америке я не имею никакого отношения, я тоже гражданин Советского Союза. В прошлом. Пусть события развиваются своим чередом, — он посмотрел на часы. — Все, разговор окончен. Наша беседа и так слишком затянулась. Пока шел этот непростой разговор, я сидел и незаметно осматривал салон «Волги». Судя по всему, она угнанная, а может быть и нет. Достаточно просто временно скрутить регистрационные номера или прицепить другие. В темноте — машина как машина, таких в Припяти десятки. Никаких особых примет я не заметил. Салон тоже обычный. Нет ни висящих брелков, ни каких-либо других приметных безделушек. Лишь справа от себя, в дверной нише я заметил что-то белое, похожее на смятые листки. Незаметно сгреб в охапку и сунул себе в карман. Конечно, я мог бы применить силу и попробовать обезвредить этого урода, если бы не оружие. Отсюда я видел, что у него на переднем сиденье лежал пистолет, судя по всему это был Стечкин. И определенно, он умел им пользоваться не хуже меня. — Хорошо! — тяжко вздохнул я. — Ради жены, сделаю. Но если хоть один волос упадет с ее головы… — Угрозы? — слегка усмехнулся тот. — Не стоит. Ты не в том положении. Поверь, я все рассчитал. Да и кстати, специалисты из комитета здесь не помогут. Мой голос не опознать, а внешность я намеренно изменил. Фоторобот составить не получится. Я вообще искренне рекомендую тебе не пытаться понять, кто я такой, а задуматься о безопасности своей супруги. Не пытайся обратиться за помощью. Помни, пять дней. И все закончится. Я согласился, потому что выбора как такового и не было. Вот только мысли мои были заняты совсем другим — он думает, что я у него на крючке? Что я прогнулся? Хрен тебе, урод! Выбравшись из машины и хлопнув дверью, я сделал несколько шагов и обернулся. Машина стояла боком, номеров я не видел. Особых примет не было. Самая обычная белая «Волга». Постояв несколько секунд, тот завел двигатель и медленно выехал со двора. Обратил внимание, что и номера были сняты. Проводив его взглядом, решил немного прогуляться, несмотря на то, что было уже за полночь. Конец сентября, по ночам уже ощутимо прохладно, но я не обращал на это никакого внимания. Сна не было ни в одном глазу. Черт возьми, вот это я попал. Даже поверить сложно в происходящее. Зачем было придумывать такую сложную схему? Почему бы просто не пристрелить меня? Ведь тогда бы я гарантированно перестал им мешать, они спокойно уничтожили бы «Дугу», если, конечно, речь о ней. Сдается мне, что меня хотят использовать в своих целях как-то еще и не говорят до конца всю правду. И еще, у меня возникли некоторые сомнения, что тут работает не команда. Больше похоже, на работу всего одного человека. Ну, максимум двух-трех. Вот только вряд ли я могу сейчас это проверить. Скорее всего, за мной будут следить, а значит нужно быть осторожным. Серьезно озадачился вопросом, рассказать ли об этом полковнику Черненко? С одной стороны, сейчас я работаю под его непосредственным руководством все по тому же вопросу. Похищение Юли и диверсия на ЗГРЛС это две стороны одной медали. Полковник должен понимать, какое дерьмо случилось и помочь мне его разгрести. С другой же, я буду выглядеть в крайне невыгодном свете — за то, что допустил подобное, меня попрут из комитета куда подальше. Даже если этого не случится, пятно останется. Наверняка история помнила подобные примеры, вот только я не помнил, а получить такую информацию было просто негде. Но опять же, а вывезу ли я все один? Нет, обойдусь без милиции и КГБ. Это дерьмо заварилось в восемьдесят четвертом году и только я должен разгрести его до конца. Хотя, наверное, есть смысл проконсультироваться с Курсантом. Тот собаку съел в хитрых многоходовках. Но это уже завтра. Побродив по ночной Припяти еще минут двадцать, я тихонько вернулся домой. В такое позднее время само собой все уже спали. Мама постелила мне на диване в гостиной, так как в моей комнате сейчас спал Кирюха. Сама легла с ним. Хорошо, что сын еще очень маленький и ничего не понимает. Сначала я злился на себя — мол, из-за моих упрямых амбиций, из-за стремления не допустить эту чертову аварию, сейчас попали под удар мои родные. Даже представить сложно, что испытывает сейчас Юля. В каких она условиях? Если этот штопаный контрацептив что-то с ней сделает, я в лепешку расшибусь, но его на ремни порежу. Он покусился на самое святое а этого делать, сука, нельзя! Правда, что толку сейчас трепать себе нервы? Уже все случилось! А проблемы нужно решать по мере их поступления. Первым делом, завтра утром я собирался сгонять в «МСЧ-126» и проведать отца Юльки. Конечно, разговор нам предстоит непростой. Возможно, он пришел в себя и сможет хотя бы намекнуть, кто в него стрелял и сколько их было. Это даст мне некоторое понимание о численности противника. Заснуть удалось с трудом, что неудивительно. Эмоции все еще занимали мою голову, несмотря на то, что я контролировал себя. Спал урывками, то и дело просыпался и смотрел на часы. Тем не менее, как-то все же умудрился выспаться. Когда прозвенел будильник, было только семь утра. Решил быстро сварить себе кофе и приступать к делам. Я тихонько прошел на кухню, где уже сидел отец. — Привет, пап! — слегка удивился я. — А ты чего здесь? — Привет, — мрачно отозвался тот. — Леша, что происходит? Я по твоему поведению вижу, ты знаешь причину случившегося. Я вздохнул и сел на свободный стул. — Ничего хорошего, — тихо ответил я. — Темнить нет смысла, расскажу как есть. Помнишь, события весны восемьдесят шестого? Те самые, когда на ЧАЭС мной была предотвращена авария? — Это когда ты в госпиталь с ранениями угодил? — Да. Люди, которым я тогда помешал, вновь принялись за дело. Они ждали больше года, а теперь вновь хотят уничтожить «Дугу-1», но в этот раз действуют совершенно иначе. Методы очень спорные. Они знают, кто я такой, знают, что именно из-за меня у них ничего не вышло. И еще… Я только вернулся из Афганистана, где стал свидетелем того, что дело еще не закончено. Я узнал об их планах и они решили перестраховаться. Похитив Юлю, они требуют, чтобы я не вмешивался. Чтобы не копал под них. Чтобы сбил со следа комитет. Если я все сделаю, а у них получится устроить диверсию, ее отпустят живой и здоровой. — Не отпустят, — вздохнул отец. — Зачем им лишний свидетель? Я не нашелся что ответить. Он был отчасти прав. Так-то и меня можно ликвидировать. Например, устроить несчастный случай какой-нибудь. Кирпич на голову или автомобильную аварию… — Ну и что ты будешь делать? — спустя несколько секунд, спросил отец. — Пап, я офицер КГБ СССР. Они и понятия не имеют, с кем связались. Я сделаю вид, что повелся у них на поводу. Но только для вида. Я сам найду их. И я не один — у меня есть хороший знакомый, который точно знает, что делать в подобных ситуациях. Тот тяжело вздохнул. — А может сообщить в милицию? Или лучше доложишь своему начальству? Придумают что-нибудь… — Нет. В комитете может быть крот. Я уже не раз сталкивался с тем, что враг повсюду, — я невольно вспомнил про Пономарева и Быстрова. Да и Виктор чего нам стоил. — Лишний риск. Эти действия уменьшают шансы Юли остаться целой и невредимой. И за мной будут наблюдать. — Я могу тебе чем-нибудь помочь? — Нет, пап. Пока нет. Но если вдруг такая возможность возникнет, я дам знать. Завтракать я не стал — кусок в горло не лез. Выпил чашку кофе, зажевал шоколадную конфету, после чего начал собираться. Оделся, вышел из квартиры. И уже в подъезде вдруг нащупал в кармане что-то непонятное. Точно, это был ворох бумажек, что я прихватил из «Волги». Присев на ближайшей лавочке, я осмотрел каждую из них. Фантики от шоколадных конфет, несколько автобусных билетов, и два талона из химчистки… Так, а вот это уже кое-что… Талоны меня заинтересовали больше всего. К сожалению, не у всех химчисток прописывались имя и фамилия. Обычно на талоне был только номер, дата и время. Ну, еще адрес и телефон самой химчистки. Здесь имелся. Напряг память — химчистка находилась на Проспекте Строителей, а это другой конец города. Конечно, если машина угнанная, то ничего мне эти талоны не дадут. Оба талона вполне могли быть выписаны на совершенно левого человека, который вообще не при делах. Но попробовать стоит. Есть у меня кое-какие мысли на этот счет. Так, сначала загляну в медсанчасть, а потом туда. До «МСЧ-126» я добрался быстро. Как оказалось, буквально в начале года здесь пристроили новый корпус, сделали ремонт, завезли новое медицинское оборудование и расширили штат врачей. Ну, оно и понятно — город рос как на дрожжах, АЭС расширялась, отсюда же рос и городской бюджет. Для перспективного города эта медсанчасть уже была маловата. Не удивлюсь, если к началу девяностых темпы роста станут еще выше и Припять по значимости обгонит Чернигов. Зашел в регистратуру. Предъявив удостоверение, я спросил, куда положили доставленного вчера вечером полковника Кошкина. Я боялся, что из-за серьезности ранения его могли перевезти в Чернигов или даже под Киев, но к счастью этого не произошло. Отца Юльки положили на втором этаже. Состояние у него было тяжелое, но стабильное и вроде как ему ничего не угрожало. Только вот меня к нему пустили не сразу. Пришлось снова задействовать удостоверение офицера КГБ — удивительно, но оно открывало любые двери, в пределах дозволенного конечно. В палате полковник лежал один. Как оказалось, ранение оказалось относительно удачным — пуля аккуратно прошла навылет, незначительно повредив легкое. Однако лечение огнестрельного ранения грудной клетки все равно будет продолжительное и точно затянется на пару месяцев, если не больше. Но, во всяком случае, врач меня заверил, что волноваться не стоит. Говорить ему пока не разрешалось, но я все же решил попробовать. Перед этим попросил медсестру выйти из палаты и оставить нас одних, чтобы не было свидетелей. Лишние уши тут ни к чему. Мне дали несколько минут. — Здравия желаю, товарищ полковник. Разрешите? — без тени радости произнес я, заглянув в палату. Тот с трудом повернул голову и едва заметно кивнул. — Думаю, вы уже поняли, что произошло? — тяжко вздохнув, спросил я присаживаясь на стул. Тут же ответил на свой же вопрос. — Не буду темнить, те, кто в вас стреляли, вовсе не обычные грабители. Всему виной — Чернобыльская станция и ЗГРЛС. И все это по моей вине. Они откуда-то узнали, что именно из-за меня аварии не случилось. Почему так долго ждали, непонятно. Я только пару дней назад прилетел из Афганистана и там тоже обнаружились следы, что для ЗГРЛС еще существует реальная угроза. К ним попали сведения, что я в курсе их дальнейших планов. На мгновение я замолчал. Затем продолжил. — Очевидно, что я им мешаю. Они подлым образом решили прижать меня, надавив на семью. Ранили вас, похитили Юлю, — я сделал небольшую паузу. — Товарищ полковник! Я в лепешку расшибусь, но верну вашу дочь целой и невредимой. С Кириллом все в порядке, он сейчас у моих родителей и там ему ничего не угрожает. Я прекрасно понимаю, что я во всем виноват. Нужно было это предвидеть заранее. Мы еще поговорим, когда вам будет лучше. А сейчас, я задам всего один вопрос — сколько их было? Кошкин просто лежал, молча слушал и смотрел мне прямо в глаза. Затем медленно поднял всего один палец. После чего прикрыл глаза — это означало, что разговор закончен. Если бы он мог, он бы, наверное, мне сейчас в морду дал. А может и нет, в этой ситуации сложно понять, кто виноват. Я не претендовал на невиновного. Все это заварил я, но мне и в голову не приходило, что удар могут нанести по семье. Однако насколько я знал полковника Кошкина, он мужик на редкость умный и справедливый. У меня от него тайн не было. Может быть, мне и не стоило ему говорить, что его дочь похитили. Сейчас ему это не пойдет на пользу. Но ведь он вечером он был с дочерью и внуком и после ранения, скорее всего, места себе не находит, не зная об их судьбе. — Я все улажу, обещаю. Выздоравливайте! После этого я покинул палату и спустился вниз. Вышел на улицу. Тяжко выдохнул — чувствовал себя дерьмово. А уж каково полковнику — можно себе представить. Он раненый, совершенно беспомощный, сил ни на что нет. И тут такая новость. Но с другой стороны, он наверняка все это время прокручивал в голове события того вечера. А оставаться в неведении куда хуже. После этого я направился в сторону дворца Культуры «Энергетик». По пути увидел телефон-автомат с межгородом. Таких в Припяти было не более десятка. Сунув пятнадцать копеек, я набрал номер того, кто мог помочь в сложившейся обстановке.