– Почему вас интересует моя работа? Гурни вежливо улыбнулся. – Просто интересно, оружие на поясе у вас по долгу службы или это личное предпочтение? – Не вижу разницы. И то и другое. Присаживайтесь. Она указала на жесткую кушетку – вроде тех, что стоят в приемной клиники, где три раза в неделю работала Мадлен. Когда Гурни и Ким сели, Роткер продолжила: – Это мое личное предпочтение – мне так комфортнее. Но одновременно это требование того мира, в котором мы живем. По-моему, долг каждого гражданина – смотреть в лицо реальности. Я удовлетворила ваше любопытство? – Отчасти. Она посмотрела ему в глаза. – Мы на войне, детектив Гурни. Наша война – против тварей, не различающих добро и зло. Или мы их, или они нас. Такова реальность. Гурни подумал – наверно, в сотый раз в жизни, – насколько эмоции влияют на мышление. Поистине злость – мать убежденности. Есть величайшая ирония в том, что, когда чувства дурачат нас сильней всего, мы более всего уверены в своей оценке происходящего. – Вы сами были копом, – продолжала Роткер, – вы сами все это знаете. Мы живем в мире, где в цене лоск, а жизнь не стоит ломаного гроша. После этого неутешительного вывода повисло молчание. Нарушила его Ким, заговорившая намеренно бодро: – Кстати, я хотела рассказать Дэйву про ваш тир. Может быть, вы ему покажете? Уверена, ему будет очень интересно. – Можно, – откликнулась Роткер без возражений, но и без энтузиазма. – Пойдемте. Она провела их через холл к задней двери, снаружи на полдома тянулась вдоль стены собачья клетка. К ним с рычанием метнулись четыре мощных ротвейлера, но смолкли, как только хозяйка скомандовала что-то по-немецки. Дальше, в поле, стояла вытянутая постройка без окон, одним концом смотревшая на ограду за домом. Роткер отперла металлическую дверь и зажгла свет. Внутри оказался обыкновенный тир с одним местом для стрельбы и механизмом для перемещения мишени. Она подошла к столу высотой в половину человеческого роста у входа и нажала на выключатель. Подвешенная на тросе нетронутая мишень со стилизованной фигурой человека стала отодвигаться и остановилась на расстоянии двадцати пяти футов. – Не желаете ли, детектив? – Я лучше посмотрю на вас, – с улыбкой сказал Гурни. – Думаю, вы прекрасно стреляете. Роткер холодно улыбнулась в ответ: – В целом неплохо, для большинства возможных случаев. Она снова нажала на выключатель, и мишень поехала дальше, пока не остановилась на максимальном расстоянии – в пятьдесят футов. Роткер сняла с крючка на стене наушники и защитные очки, надела их и оглянулась на своих гостей. – Простите, больше нет. Обычно я стреляю без зрителей. Она достала из кобуры пистолет, проверила обойму, сняла с предохранителя и застыла, как олимпиец перед прыжком в воду с вышки. Гурни потом казалось, что эту сцену он не забудет до конца своих дней. Роткер заорала – издала яростный, звериный вопль, похожий скорее на раскат грома, чем на человеческий голос. “су-ука-а!” – завопила она, не умолкая, резко подняла пистолет, словно не целясь открыла огонь и одной очередью выпустила всю пятнадцатизарядную обойму. По ощущениям Гурни, не прошло и четырех секунд. Затем женщина медленно опустила пистолет, положила его на стол, сняла очки, наушники и аккуратно повесила их на крючок. Снова нажала на кнопку, и мишень проскользила к столу. Роткер аккуратно сняла ее и обернулась к своим спутникам, спокойно улыбаясь и как будто полностью владея собой. Она показала мишень Гурни. Центр человеческой фигуры, куда обычно целятся стрелки, остался нетронутым. Вообще вся фигура осталась нетронутой, за исключением одного-единственного места. Посередине лба зияла большая дыра. Глава 11 Странные последствия “Миата” с Ким и Гурни ехала через пустеющую деревню Пикок к окружной дороге, ведущей по холмам и долинам в Уолнат-Кроссинг. Было самое начало шестого, небо прояснялось, дождик наконец перестал. – Меня это представление потрясло куда больше, чем тебя, – заметил Гурни. Ким оценивающе взглянула на него. – Из чего вы заключили, что я видела его раньше? Вы правы. – Так вот почему ты предложила показать мне тир? Чтобы я посмотрел этот спектакль? – Ага. – Ну что ж, впечатляет. – Я хочу все вам показать. По крайней мере, все, что успею. Оба замолчали. Гурни казалось, что он уже и так видел немало. С трудом верилось, что Конни Кларк позвонила ему только вчера утром. Он прикрыл глаза и попытался мысленно упорядочить мешанину виденных сцен и слышанных разговоров. Голова шла кругом. Странный это был проект. И странно было, с чего он в нем участвует. Он проснулся, только когда Ким свернула на гравийную дорогу в гору, к его дому. – Боже, я и не думал, что засну. – И хорошо, что заснули, – вид у нее был усталый и серьезный. На насыпь прямо перед ними выбежали три оленя. – Вам не случалось сбить оленя? – спросила Ким. – Случалось. Что-то в его голосе заставило Ким с удивлением взглянуть на него. Это произошло полгода назад. Гурни ехал по трассе 10, когда впереди из леса слева выскочила олениха – и перебежала дорогу, к полю. Когда он проезжал это место, прямо ему под колеса выскочил олененок. Гурни вздрогнул, явственно вспомнив звук удара. Затормозил. Встал на обочине. Подошел. Скрюченное тельце. Распахнутые мертвые глаза. Олениха на поле. Оглядывается, ждет. Скорбь и ужас переполнили Гурни – он чувствовал их даже теперь. Ким проехала стоящую на холме грязную ферму с дюжиной грязных коров и полудюжиной ржавых машин. – У вас хорошие отношения с соседями? – поинтересовалась она. Гурни то ли хмыкнул, то ли усмехнулся. – Смотря с кем. Они проехали еще полмили, и в конце дороги показался красный амбар Гурни на берегу пруда. – Останови здесь, – сказал Гурни, – я хочу прогуляться по пастбищу. Заодно проснусь и взбодрюсь. Ким нахмурилась. – Трава, кажется, мокрая. – Не страшно. Приду домой, разуюсь. Она остановила машину у двери амбара, заглушила двигатель, но не убрала руку с ключа зажигания. Вид у нее был беспокойный. Вместо того чтобы выйти, Гурни сидел и ждал. Чувствовалось, что она хочет что-то сказать. – А что… – начала она, запнулась, потом начала снова. – А что… что дальше? Гурни пожал плечами. – Ты наняла меня на один день. Этот день прошел. – Есть ли надежда на второй? – А зачем я нужен? – Поговорить с Максом Клинтером.