— Слушай-ка, Иварссон, — сказал Харри, снимая с языка табачную крошку, — пока мы с тобой здесь вдвоем, с глазу на глаз, скажи, что, это дело вдруг превратилось в соревнование между нами? Подставив лицо солнечным лучам, Иварссон громко рассмеялся. — Знаешь, что бы я сделал на твоем месте? — спросил он, прикрыв глаза. — И что же? — поинтересовался Харри, когда держать паузу стало совсем невыносимо. — Я бы отдал костюм в чистку. Ты выглядишь так, будто валялся на свалке. — Он шутливо отсалютовал двумя пальцами. — Желаю удачного дня. Оставшись на паперти в одиночестве, Харри курил, следя за тем, как наклонившийся белый гроб уплывает все дальше по тротуару. Увидев входящего в кабинет Харри, Халворсен крутанулся на кресле. — Здорово, что ты пришел, у меня для тебя хорошие новости. Я… фу ты, черт, как воняет! — Халворсен зажал нос и продолжал гнусавым голосом инспектора рыбнадзора: — Что случилось с твоим костюмом? — Упал в мусорный контейнер. Какие известия? — Э-э… ах да. Я считаю, что снимок, скорее всего, сделан в одном из курортных местечек Сёрланна.[19] Я разослал мейлы во все участки Эуст-Агдера, и вскоре мне действительно позвонил один служащий из Рисёра и сказал, что прекрасно знает этот пляж. Но знаешь, что самое интересное?! — Пока что нет. — Пляж этот вовсе не в Сёрланне, а на Ларколлене![20] Халворсен, выжидательно улыбаясь, посмотрел на Харри, однако поскольку никакой реакции не последовало, продолжал: — В фюльке Эстфолл, рядом с Моссом. — Халворсен, я знаю, где Ларколлен. — Да, но сам-то этот служащий из… — Жители Сёрланна иногда тоже проводят отпуск где-нибудь вдали от дома. Ты связался с Ларколленом? Халворсен молитвенно закатил глаза: — Да, я дозвонился в кемпинг и еще в два местечка, где сдают домики на лето. И в оба тамошних магазинчика. — Есть что-нибудь? — Ага! — Халворсен снова просиял. — Я переслал фотографию по факсу, и оказалось, что владелец одного из магазинчиков прекрасно знает эту женщину. Им принадлежит самый богатый летний дом в тех краях. Владелец магазина сам часто возит им продукты. — И зовут эту даму?.. — Вигдис Албу. — Ал… Албу? — Точно. В Норвегии проживает всего две Вигдис Албу, и одна из них девятьсот девятого года рождения. Другой сорок три года, она проживает в Слемдале по адресу Бьорнетроккет, двенадцать, с Арне Албу. И вот, шеф, — фокус-покус — номер их телефона. — Не называй меня так, — пробурчал Харри, снимая телефонную трубку. Халворсен едва не застонал: — Так ты недоволен? Неужели я опять не угодил? — Недоволен, но дело не в этом. Шеф — Мёллер, а я никакой не шеф. Усек? Халворсен хотел было что-то возразить, однако Харри уже предостерегающе поднял руку: — Фру Албу? Чтобы выстроить такой дом, как у семьи Албу, потребовалось много денег, времени, места и вкуса. По мнению Харри, весьма дурного вкуса. Выглядело это так, будто архитектор — если, конечно, в этом участвовал архитектор — попытался соединить скромный дачный домик с гасиендой южноамериканского плантатора и фешенебельной виллой в пригороде норвежской столицы — к тому же выкрасив свое творение в розовый цвет. Вступив на подъездную дорожку, ведущую через ухоженный сад с декоративными кустами и маленькой бронзовой статуей пьющего из ручья олененка, Харри почувствовал, что ноги его тонут в мелком гравии. На коньке гаража на две машины красовалась овальная медная табличка, на которой был изображен флаг: золотой треугольник на синем поле. Из-за дома раздавался громкий собачий лай. Харри поднялся по широкому крыльцу с колоннами и позвонил в дверь, ожидая, что сейчас его встретит чернокожая матрона в белом переднике. — Привет, — прощебетал нежный голосок той, что отворила дверь. Вигдис Албу выглядела так, будто только что сошла с экрана, где показывали очередной рекламный ролик о пользе фитнеса, — нечто подобное Харри случалось наблюдать по телевизору, возвращаясь домой далеко за полночь. Она обладала типичной белозубой улыбкой, обесцвеченными волосами куклы Барби и крепким, тренированным телом представительницы высшего общества, упакованным в тесное эластичное трико и коротенький топик. Грудь же если и была искусственной, то владелице ее явно хватило разума, чтобы не переборщить с размером. — Харри… — Входите! — улыбнулась она слегка подкрашенными большими голубыми глазами с едва заметными лучиками морщинок. Харри вступил в просторную прихожую, где чуть не наткнулся на высоченного — едва ли не по пояс ему — вырезанного из массива дерева жирного и уродливого тролля. — Я как раз решила немного заняться хозяйством, — снова ослепительно улыбнулась Вигдис Албу, аккуратно, чтобы не нарушить макияж, смахивая пальцем капельку пота. — Тогда я сниму ботинки, — сказал Харри и тотчас же вспомнил о дырке на правом носке. — Нет-нет, я вовсе не об уборке — слава богу, для этого существует прислуга, — рассмеялась хозяйка дома. — А вот белье я люблю стирать сама. Ведь должны же существовать какие-то границы, за которые посторонним вход заказан, вы не находите? — Очевидно, вы правы, — пробормотал Харри, едва поспевая за ней вверх по лестнице. Миновав колоссальных размеров кухню, они вступили в гостиную, откуда через стеклянные раздвижные двери можно было попасть на открытую веранду. Всю стену напротив веранды занимало гигантских размеров кирпичное сооружение — нечто среднее между зданием городской ратуши Осло и могильной плитой. — По чертежам Пера Хуммеля к сорокалетнему юбилею Арне, — сказала Вигдис. — Пер — наш друг. — Да уж, видно, Пер расстарался… такой каминище! — Вы ведь знаете Пера Хуммеля, ну, того самого, архитектора? Он еще построил новую часовню в Холменколлене? — К сожалению, нет, — сознался Харри и протянул ей фотографию. — Я бы хотел, чтобы вы взглянули вот на это. По мере того как Вигдис изучала фото, на лице ее проступало изумление. — Да ведь это же Арне снимал нас в позапрошлом году в Ларколлене. Откуда у вас этот снимок? Харри несколько повременил с ответом, желая определить по выражению ее лица, действительно ли она хочет это знать. Вроде бы удивление было вполне искренним. — Мы обнаружили этот снимок в туфле некой Анны Бетсен, — сказал он наконец. Харри видел, как на лице Вигдис Албу со скоростью цепной реакции вслед за мыслями, догадками и предположениями промелькнула вся гамма чувств, характерная для мыльных опер. Сперва изумление, затем замешательство и, наконец, растерянность. Потом одна из идей, поначалу с легкостью отвергнутая как неправдоподобная, снова вернулась и постепенно стала превращаться в ужасную догадку. В конце концов лицо женщины приняло непроницаемое выражение; единственное, что на нем можно было прочесть, — «вы не находите, что должны существовать какие-то границы, за которые посторонним вход заказан?». Харри достал пачку сигарет и теперь нерешительно крутил ее в руках, косясь на огромную, похожую на хрустальный трон пепельницу, высящуюся в центре журнального столика. — Фру Албу, вам знакома Анна Бетсен? — Нет. А что, должна быть знакома? — Не знаю, — честно признался Харри. — Она мертва. Просто я никак не пойму, откуда столь личная фотография оказалась у нее в туфле. У вас самой есть какие-нибудь догадки на этот счет? Вигдис Албу попыталась изобразить на лице высокомерную улыбку, однако губы явно отказывались повиноваться. Она ограничилась тем, что энергично помотала головой. Харри выдержал паузу, в течение которой он, не шелохнувшись, сидел на белой софе. Тело его расслабленно погружалось все глубже и глубже в мягкие подушки, подобно тому как несколько ранее туфли утопали в мелком гравии дорожки. Личный опыт подсказывал Харри, что из всех способов заставить человека разговориться молчание — наиболее эффективный. Когда два незнакомых человека сидят, как сейчас, друг против друга, молчание, подобно вакууму, способно вытягивать слова. Прошло десять нескончаемых секунд, и Вигдис Албу не выдержала: — Может, домработница нашла ее где-то в доме и случайно прихватила с собой. А потом отдала этой… вы говорите, ее звали Анной? — Хм. Вы не против, фру Албу, если я закурю? — Вообще-то, ни я, ни мой муж здесь не курим… — Она быстрым движением поправила стянутые резинкой волосы. — У нашего младшенького, Александра, астма. — Сочувствую. А ваш муж? Она непонимающе взглянула на него; при этом ее и без того огромные голубые глаза стали еще больше. — Я имел в виду, где он работает. — Харри убрал сигареты во внутренний карман. — Теперь он специалист по инвестициям. Собственную фирму продал три года назад. — Что за фирма? — «АО Албу». Импортные полотенца и душевые коврики для гостиниц и больших частных домов. — Похоже, полотенец было немало. Да и ковриков для душа тоже. — У нас были представительства во всех странах Скандинавии. — Поздравляю. Тот флаг над гаражом — это что, консульский? Наконец Вигдис Албу удалось прийти в себя. Она сняла резинку и распустила волосы. В тот же момент Харри подумал, что она, по всей видимости, что-то сделала с лицом. Кое-какие его параметры настораживали. Если быть точнее, ее лицо было уж слишком правильным, каким-то искусственно симметричным. — Муж был консулом Сент-Люсии в Норвегии на протяжении одиннадцати лет. Там есть завод по производству ковриков для душа. У нас там тоже небольшой домик. Вам приходилось?..