Тронн кивнул. — Ты встречался с Львом в Сан-Паулу, верно? И передал ему деньги? Тронн снова кивнул. — И денег этих хватило на первое время, — сказал Харри. — По крайней мере на авиабилет до Осло. Он ведь решил вернуться сюда и снова приняться за работу. Тронн не ответил. — Лев все еще в Осло, — прошептал Харри. — Мне нужен номер его мобильника. — Понимаешь, — сказал Тронн, осторожно сворачивая направо к площади Александра Хьелланна, — ночью мне приснилось, что Стине пришла ко мне в спальню, чтобы поговорить со мной. На ней было ангельское одеяние, но не настоящее, а бутафорское, какое надевают на карнавал. Она сказала, что не нашла себе места там, наверху. А проснувшись, я вспомнил Льва. Как он сидел на краю школьной крыши и болтал ногами, пока мы все торопились на следующий урок. Снизу он казался небольшим расплывшимся пятнышком, но я помню, о чем подумал в тот раз. О том, что там, наверху, ему самое место. Глава 25 Бакшиш В кабинете Иварссона их было трое. Иварссон восседал на высоком стуле за чисто прибранным столом, а Беате и Харри располагались перед ним на стульях пониже. Этот трюк со стульями в общении с подчиненными настолько широко известен, что ничего не стоило попасть впросак, полагая, будто он уже не используется, но Иварссон придерживался иного мнения. Опыт подсказывал ему, что основополагающие методы работы никогда не выходят из употребления. Харри поставил свой стул слегка наискосок, чтобы можно было поглядывать в окно. Оно выходило на гостиницу «Плаза». Круглые облака нависали над стеклянной башней и городом, но дождем все не проливались. Харри совсем не спал ночью, хотя принял болеутоляющее, после того как в травмопункте ему сделали противостолбнячный укол. Его рассказ о напавшей на него бездомной собаке был слишком оригинален, чтобы прозвучать достоверно, и настолько близок к истине, что его версия никого не убедила. Шея у него распухла, и края жесткой повязки врезались в кожу. Харри знал, как больно ему будет, если он попытается повернуть голову в сторону разглагольствующего Иварссона. Но так же точно он знал, что не стал бы этого делать, даже если бы это не причинило ему вообще никакой боли. — Итак, вам нужны авиабилеты до Бразилии, где вы собираетесь продолжить расследование, — сказал Иварссон, провел рукой по совершенно чистой столешнице, словно хотел протереть ее, и сделал вид, будто старается подавить улыбку. — Но ведь заведомо известно, что Забойщик находится в Осло и готовит новые ограбления, так? — Нам неизвестно его местонахождение, — ответила Беате. — Вообще не факт, что он в Осло. Но мы надеемся найти дом, который, по словам брата, он купил в Порту-Сегуру. Если мы его отыщем, значит, найдем и отпечатки, и если они совпадут с теми, что мы имеем на бутылке из-под кока-колы, у нас будут железные улики. Так что поездка окупится на все сто. — Да ну? И где же эти отпечатки, о которых известно только вам, и никому другому. Беате безуспешно попыталась обменяться взглядом с Харри: — Раз уж мы договорились вести расследование независимо друг от друга, то и решили не раскрывать наши карты. Пока. — Милая Беате, — начал Иварссон и прищурил правый глаз, — ты говоришь «мы», но я слышу только Харри Холе. Я уважаю стремление Холе работать по предложенному мной методу, но мы не можем ставить принципы выше возможности совместно добиться результатов. Поэтому повторяю: о каких отпечатках идет речь? Беате в отчаянии посмотрела на Харри. — Что скажешь, Холе? — Мы продолжили работу по принятому плану. Пока. — Ну как хочешь, — сказал Иварссон. — Но в таком случае забудьте об этой поездке. Вы просто можете связаться с бразильскими полицейскими и попросить их помочь вам раздобыть отпечатки. Беате кашлянула: — Я уже все проверила. Нам придется отправлять письменный запрос начальнику полиции штата Баия, после чего тамошний прокурор рассмотрит дело и, возможно, разрешит провести в доме обыск. Тот, с кем я говорила, сказал, что если у нас нет знакомств среди бразильских чиновников, решение вопроса, как показывает практика, может затянуться на срок от двух месяцев до двух лет. — Мы заказали билеты на завтрашний вечер, — сказал Харри и стал внимательно разглядывать ноготь на одном из своих пальцев. Иварссон рассмеялся: — О чем ты говоришь? Вы приходите ко мне, просите денег на билеты в другой конец земного шара, а сами не желаете даже обосновать необходимость такой поездки. Вы без всякого разрешения задумали провести в доме обыск, и даже если вы действительно отыщете доказательства, суд отвергнет их как добытые незаконным путем. — Трюк с кирпичом, — тихо произнес Харри. — Что-что? — Неизвестный бросает в окно кирпич. А тут совершенно случайно мимо проезжает полицейский патруль, которому в таком случае не нужно никакого разрешения, чтобы проникнуть в дом. Им кажется, что в гостиной пахнет марихуаной. Мнение субъективное, но оно дает основание для немедленного проведения обыска во всем доме. Вот так мы и добудем на месте улики в виде отпечатков пальцев. Все по закону. — Короче говоря, мы думали о том, о чем ты говоришь, — поспешила вставить Беате. — И если мы отыщем дом, то отпечатки добудем законным путем. — А как? — Надеюсь, без кирпича. Иварссон покачал головой: — Мне все это не нравится. Я категорически против вашей поездки. — Он поглядел на часы, давая понять, что встреча окончена, и добавил с тонкой змеиной ухмылкой: — Пока. — Ты что, не мог хотя бы ему возразить? — спросила Беате, когда они, выйдя из кабинета Иварссона, шли по коридору. — А зачем? — ответил Харри и осторожно повернул голову. — Он же все заранее решил. — Но ты ему даже шанса не дал передумать и оплатить нам командировку. — Я дал ему другой шанс — чтобы на него не наехали. — Что ты имеешь в виду? — Они остановились у лифта. — Я ведь говорил, что нам даны некие полномочия по этому делу. Беате повернулась и посмотрела на него. — По-моему, я понимаю, — медленно сказала она. — И что теперь будет? — Отъезд. Не забудь крем от загара! — Дверь лифта закрылась. Позднее в тот же день Бьярне Мёллер рассказал Харри, как оторопел Иварссон, когда начальник Управления полиции лично сообщил ему, что направляет Харри и Беате в Бразилию, а командировку оплачивает Отдел грабежей и разбойных нападений. — Ну что, теперь доволен собой? — спросила Беате, когда Харри собрался домой. Но, когда Харри проходил мимо «Плазы» и тучи наконец-то разродились дождем, он, как ни странно, не чувствовал никакого удовлетворения. А только смущение, недосып и боль в затылке. — Бакшиш? — заорал в трубку Харри. — Что это, черт побери, еще за бакшиш такой? — Да элементарная взятка, отблагодарить надо, — сказал Эйстейн. — В этой проклятой стране без бакшиша никто и пальцем не пошевелит. — Дьявол! — Харри стукнул ногой по ножке столика, стоявшего перед зеркалом. Аппарат качнуло в сторону, и трубка выпала из рук. — Алло? Харри, ты куда пропал? — трескуче прозвучал голос Эйстейна из лежавшей на полу трубки. Больше всего Харри хотелось там ее и оставить. Бросить все. Или зарядить на полную мощь пластинку «Металлики». Одну из старых. — Соберись, Харри! — пропищало на другом конце провода. Харри наклонился, стараясь, правда, не опускать голову, и наконец поднял трубку: — Сорри, Эйстейн. Так сколько, ты говоришь, они сверху требуют? — Двадцать штук египетских. Сорок штук норвежских. И номер сразу будет у меня. — Они что, голову нам морочат, Эйстейн? — Конечно. Так нужен нам номер этого абонента или нет? — Деньги будут. Не забудь только расписку взять, о'кей? Харри лежал в постели, ожидая, когда подействует тройная доза успокоительных таблеток, и перед глазами у него маячила школьная крыша. Последнее, что он увидел перед тем, как провалиться в темноту, был сидящий на краю и болтающий ногами мальчишка, который глазел на него сверху вниз. Часть IV Глава 26 Дажуда Фред Баугестад болел с похмелья. Ему шел тридцать второй год, он был разведен и вкалывал простым рабочим на буровой вышке «Статфьорд Б». Работка на вышке совсем не сахар, да и во время вахты даже пивка ни-ни. Зато платили будь здоров как, в комнате у тебя телевизор, классная еда, а самое главное — график работы: после трех недель вахты следовал четырехнедельный отпуск. Кто-то уезжал домой к жене и, лежа на диване, глазел в потолок, кто-то в это время водил такси или строил дом, чтобы не помереть со скуки, а кто-то, как Фред, отправлялся в какую-нибудь жаркую страну и напивался там вусмерть. Изредка он отсылал почтовые открытки Кармёй, девочке, или «пацанке», как он ее называл, хотя ей исполнилось уже десять лет. Или, может, одиннадцать? Да какая разница — это был единственный человек на континенте, с которым он поддерживал связь, — ну и на том спасибо. В последний свой разговор по телефону с отцом тот с сожалением поведал, что мамашу опять забрали за очередную кражу капитанского кекса в «Рими».[34] «Я молюсь за нее», — сказал отец и поинтересовался, берет ли Фред с собой Библию на норвежском, когда едет за границу. «Отец, я без Книги не могу обойтись, как без завтрака», — ответил Фред. Что было совершеннейшей правдой, если принять во внимание, что Фред, находясь в Дажуде, никогда не принимал пищу до обеда. Если, конечно, не считать едой кайпиринью. А это уже вопрос к специалисту, ведь в каждый бокал он добавлял по меньшей мере четыре столовые ложки сахара. Фред Баугестад потреблял кайпиринью, потому что это было отвратительнейшее пойло. В Европе коктейль пользовался незаслуженно доброй славой, поскольку там использовали джин или водку вместо кашасы — вонючего, едкого бразильского самогона из сахарной свеклы. Поэтому Фред и считал, что питье кайпириньи задумано как плата за грехи. Оба Фредовых деда были алкоголиками, и, имея такую наследственность, Фред полагал, что потребление этой гадости убережет его от привыкания. Сегодня он зашел к Мохаммеду в двенадцать, выпил чашку эспрессо и рюмку бренди, а потом медленно побрел обратно по узкой, в глубоких рытвинах гравиевой дороге вдоль каменных домов более или менее белого цвета, над которыми дрожал раскаленный воздух. Дом, который он снимал вместе с Рогером, белым назвать было трудно. Штукатурка обвалилась, и внутри были только голые серые стены, которые насквозь продувал влажный ветер с Атлантики, так что, лизнув стену, можно было ощутить горький вкус камня. «Но зачем это делать?» — подумал Фред. Дом-то вполне ничего себе. Три спальни, два матраса, холодильник и плита. А еще диван и столешница на двух пустотелых цементных блоках в гостиной — так они называли эту комнату, поскольку в одной из ее стен было почти квадратное отверстие, которое они величали окном. Вообще-то им следовало почаще убираться в доме, ведь кухня кишмя кишела ужасно кусачими огненно-рыжими муравьями — lava ре, как называют их бразильцы. Правда, после того как они перенесли холодильник в гостиную, Фред не так часто бывал в кухне. Он лежал на диване и пытался спланировать свои действия на остаток дня, когда в комнату вошел Рогер.