— Сорри, но раньше подъехать не мог, — повинился Эйстейн, когда Харри сел к нему в машину у киоска «Фрукты и табак Элмера». — С возвращением! — сказал Харри, пытаясь угадать, понимает ли водитель автобуса, выворачивающий справа, что Эйстейн и не подумает его пропустить. — Нам в Слемдал? — Эйстейн не обратил никакого внимания на отчаянные гудки автобуса. — В Бьёрнетроккет. Ты же должен был уступить ему дорогу. — Решил правила нарушить. Харри посмотрел на приятеля. В узких щелочках между набухшими веками он разглядел два красных глазных яблока. — Что, тяжело? — Перелет все-таки. — Да у нас с Египтом всего лишь час разницы. — По меньшей мере. Амортизаторы и рессоры у машины Эйстейна были ни к черту, и Харри ощущал каждый камешек и каждую заплатку на асфальте, когда машину подбрасывало на крутых поворотах по дороге к вилле Албу, но не это заботило его сейчас. По мобильнику Эйстейна он позвонил в гостиницу «Международная», и его соединили с номером 316. Трубку взял Олег. Харри услышал в его голосе радостные нотки, когда он спросил, где Харри находится. — В машине. А где мама? — Ее нет. — По-моему, ей в суд только завтра? — У нее встреча с адвокатами на Кузнецком Мосту, — сказал Олег ломающимся голосом. — Она вернется через час. — Послушай, Олег, ты можешь кое-что передать маме? Скажи, что вам необходимо сменить отель. Причем немедленно. — Почему? — Потому что… я так сказал. Только передай ей это, о'кей? А я попозже перезвоню. — Ладно. — Отлично, малыш. А мне пора бежать. — Ты… — Что? — Да нет, ничего. — О'кей. И не забудь передать маме то, что я сказал. Эйстейн притормозил и подъехал к тротуару. — Подожди здесь, — сказал Харри и вылез из машины. — Если я не вернусь через двадцать минут, позвонишь по номеру, который я тебе дал, в Оперотдел. И скажешь… — Что старший инспектор Холе из убойного отдела просит немедленно прислать патрульную машину с вооруженным экипажем. Я запомнил. — Отлично. А услышишь выстрелы — звони сразу же. — Так и сделаю. А что за фильм сегодня? Харри поглядел в сторону виллы Албу. Собачьего лая он не слышал. Темно-синий БМВ на небольшой скорости проехал мимо них и остановился дальше на улице. А больше ни звука. — Как обычно, — негромко ответил Харри. Эйстейн ухмыльнулся: — Круто?! — Потом он озабоченно сморщил лоб: — Правда круто будет? Не просто жутко опасно? Дверь отворила Вигдис Албу. На ней была свежевыглаженная белая блузка и короткая юбка, но слегка затуманенные глаза скорее наводили на мысль, что она только-только встала с постели. — Я звонил вашему мужу на работу, — пояснил Харри, — но мне сказали, что сегодня он дома. — Очень может быть, — сказала Вигдис, — только он здесь больше не живет. — Она рассмеялась. — А чему вы удивляетесь, старший инспектор? Я ведь от вас узнала об этой… этой… — она сделала жест, будто старалась подобрать какое-то другое слово, но потом криво усмехнулась, словно поняла, что иного слова просто не существует, — …шлюхе. — Можно мне войти, фру Албу? Она передернула плечами. Точно вдруг вздрогнула от холода: — Называйте меня Вигдис или как угодно еще, только не так. — Вигдис, — Харри коротко поклонился. — Теперь мне можно войти? Она вздернула тонкие, выщипанные в ниточку брови, помедлила, а потом взмахнула рукой: — А почему бы и нет? Харри почудился слабый запах джина, но это мог быть и запах ее духов. В доме ничто не указывало на то, что в семье не все ладно, — чисто, прибранно, благоухают свежие цветы в вазе на стойке бара. Харри отметил, что покрывало на диване еще более белоснежное, чем когда он сидел на нем в прошлый раз. Из динамиков, месторасположения которых ему установить не удалось, тихо лилась классическая мелодия. — Малер? — спросил Харри. — Greitest hits,[42] — ответила Вигдис. — Арне покупал только сборные альбомы. Его интересовали лишь лучшие вещи, как он сам говорил. — Славно, что он не все альбомы забрал с собой. И где он, кстати? — Во-первых, здесь ему ничего не принадлежит, а где он там обретается, не знаю и знать не хочу. Угостите сигаретой, старший инспектор? Харри протянул ей пачку и некоторое время наблюдал, как она безуспешно возится с массивной настольной зажигалкой из тика и серебра. Потом он перегнулся через стол и дал ей прикурить от своей, одноразовой. — Благодарю. По-моему, он за границей. Где-нибудь в жарком месте. Боюсь, правда, не таком жарком, как мне хотелось бы. — М-м. А что вы имеете в виду, говоря, что ему здесь ничего не принадлежит? — Только то, что сказала. Дом, мебель, машина — это все мое, — она резко выдохнула дым. — Можете поинтересоваться у моего адвоката. — А я-то думал, это все на деньги вашего мужа… — Не называйте его так! — Вигдис Албу затянулась так глубоко, будто собиралась выкурить сигарету за одну затяжку. — Ну да, деньги у Арне были. И достаточно, чтобы купить и этот дом, и мебель, и машины, и одежду, и загородный дом, и украшения, которые он мне дарил, только чтобы я щеголяла в них, когда мы собирались с нашими так называемыми друзьями. Чужое мнение — вот что для Арне было главным. Мнение его родни, моей, коллег, однокашников. — Гнев придал ее голосу какое-то тяжелое, металлическое звучание, словно она говорила в мегафон. — Все мы могли быть лишь зрителями на празднике под названием «великая жизнь Арне Албу» и восхищаться им, когда дела шли хорошо. Если б Арне с такой же энергией занимался делами компании, с какой старался сорвать аплодисменты окружающих, то, вполне вероятно, «АО Албу» не рухнуло бы, как это случилось на самом деле. — М-м. А вот «Вестник предпринимательства» пишет, что «АО Албу» — успешное предприятие. — «Албу» — это семейное предприятие. Акции его на бирже не зарегистрированы, и ему необязательно предоставлять подробную бухгалтерскую отчетность. Арне создавал впечатление, что фирма приносит прибыль, продавая ее собственность, — она с силой затушила в пепельнице недокуренную и до половины сигарету. — Пару лет назад у фирмы появились проблемы с ликвидностью, а Арне один нес ответственность по долгам, вот он и перевел и дом, и всю остальную собственность на мое имя и имя детей. — М-м. Но ведь покупатели заплатили запрошенную цену. Тридцать миллионов, писали в газете. Вигдис горько усмехнулась: — Выходит, и вы купились. Что ж, понятно, красивая история — фирма продается, чтобы владелец мог больше заниматься семьей. Арне на такие штучки горазд, этого у него не отнимешь. Я скажу так — у него был выбор: либо добровольно расстаться с предприятием, либо объявить себя банкротом. — Ну а где же тридцать миллионов? — Арне, когда захочет, может быть чертовски обаятелен. Люди в таких случаях легко ему верят. Поэтому он прекрасно ведет переговоры, особенно в сложных ситуациях. Вот почему и банк, и поставщик некоторое время помогали ему удерживать фирму на плаву. В права собственности вступил поставщик, но в договор с ним, который должен был стать актом о безоговорочной капитуляции, Арне удалось включить два пункта. Во-первых, он сохранил за собой загородный дом, который записан на его имя. А во-вторых, покупатель согласился указать цену в тридцать миллионов. Для него это не суть важно — именно столько задолжало ему «АО Албу». А вот для имиджа Албу это имело колоссальное значение. Ему ведь главное — лицо сохранить. А тут вместо банкротства удачная продажа предприятия. Не слабо, правда? Она откинула голову и расхохоталась. Харри заметил небольшой шрам у нее на шее прямо под подбородком. — Ну а что насчет Анны Бетсен? — поинтересовался он. — Его шлюхи? — Она положила свои стройные ноги одну на другую, пальцем убрала со лба прядь волос и уставилась равнодушным взглядом в какую-то точку на стене. — Да она для него просто игрушкой была. А ошибка его в том, что он слишком открыто похвалялся в своей мужской компании любовной связью с настоящей цыганкой. Но далеко не все, кто ходил у Арне в друзьях, считали себя обязанными хранить его тайны. Короче говоря, мне все стало известно. — Ну и? — Я дала ему шанс. Ради детей. Я женщина разумная, — она посмотрела на Харри из-под тяжелых век. — Но он им не воспользовался. — А может, он понял, что она для него не просто игрушка? Она не ответила, только сжала тонкие губы. — У него был кабинет или что-то в этом роде? — спросил Харри. Вигдис Албу кивнула. И повела его наверх по лестнице.