Пока что они ничего не пропустили за предыдущий обыск, уж точно не пистолет. Она перешла к тумбочке с другой стороны кровати. Ничего полезного в ящиках. Она сдвинула лампу и переместила на пол часы, потом вытащила ящики. Ни под одним из них ничего не было. Керри всматривалась в пустые щели. Потом снова посмотрела вверх. Вдруг что-то привлекло ее внимание. С нижней стороны столешницы был приклеен блокнот или какая-то книжица. Как она могла пропустить это в прошлый раз? Керри потянулась и отодрала блокнот. Не книга. Маленький блокнотик или мини-альбом. Шесть на десять дюймов. Она села, скрестив ноги, на пол и открыла его. На первых страницах была молодая женщина в самых разных местах. Одна фотография была сделана в квартире, другие — на улице. Во дворе. У дерева. Ничего необычного. Керри всматривалась в лицо женщины. Она казалась матерью Селы в двадцать — двадцать пять лет. Керри нахмурилась, присмотрелась повнимательнее. А может, и нет. В лице было что-то не то. Керри перевернула очередную страницу мини-альбома. Некоторые места, где были сделаны снимки, выглядели смутно знакомыми. Судя по машинам на одной фотографии, это конец семидесятых, может, начало восьмидесятых. Если бы разглядеть номер машины… — Девлин! Схватив альбом, Керри поднялась на ноги и пошла искать напарника. — Ты где? — В детской. Детская. Она направилась туда. Там сильнее пахло смертью. Багровые пятна на ковре напоминали любому, кто смотрел, что на этом месте разыгралась борьба за жизнь, проигранная Жаклин Роллинс. — Что ты нашел? Глядя на колыбельку, он показал внутрь. — Это ты сделала? Керри подошла к нему и посмотрела на белое белье с розовыми единорогами. Одеяло было откинуто, игрушечный единорог вместе с подушкой отодвинуты. Она покачала головой. — Я заглядывала сюда каждый раз, как мы проходили мимо, но я ничего не трогала. Не видела смысла. — Я тоже, — признался Фалько. — Так что, если это не другие полицейские, находившиеся тут уже после того, как мы ушли, значит, в дом заходил кто-то еще. — Ты проверь охранную фирму, а я позвоню офицеру Мэтьюз. Она была здесь той ночью, когда запирали дом. После второго визита криминалистов (и Мэтьюз тоже должна была их сопровождать), кроме них с Фалько, в доме никто не появлялся. Да, еще приходила Гиббонс, но Керри все время находилась с ней. Мэтьюз ответила сразу. Ее ответ был ровно таким, как ожидалось. С колыбелью никто ничего не делал. Борьба произошла на другом конце комнаты, и колыбель не трогали. Не было причин проверять это. На самом деле никому не хотелось копаться в колыбели, зная, что беременная мать пропала. Фалько вернулся в комнату. — Кто-то был в доме вечером в воскресенье. Если это не ты и не Таня, то нужно выяснить, не заходил ли кто-то из родителей, потому что совершенно точно это не я. Насколько известно, единственным человеком, который знает код и чья смерть до сих пор не подтверждена, была Села Эбботт. А также, учитывая романчик Марселлы, возможно, Нил Рамси. — Надо, чтобы криминалисты пришли и сняли отпечатки пальцев в комнате и на пульте охраны. — У Керри забилось сердце. — Черт возьми, нам надо знать, что было спрятано между подушкой и одеяльцем. — Ей хотелось стукнуть себя за то, что не осмотрела колыбель сразу. Она была достаточно опытной, чтобы не игнорировать самые невинные с виду места. Пока Фалько звонил, Керри отошла от колыбельки, боясь затоптать возможные следы. — Они приедут через полчаса, — объявил ее напарник. Керри кивнула. — Хорошо. — Что у тебя? Керри показала ему мини-альбом, про который совершенно забыла. — Я нашла его приклеенным к нижней стороне тумбочки в комнате матери. Не могу поверить, что пропустила его раньше, но, видимо, пропустила. Фалько взял альбом и стал листать страницы. — Я думаю, это Жаклин, когда ей было где-то за двадцать. Она выглядит по-другому, но это было так давно. — Керри пожала плечами. — Не хватает узнаваемого фона, чтобы определить, где это было снято. Фалько изучал фотографию за фотографией. — Это здесь. Керри наклонилась к нему и посмотрела на фотографию, на которой он остановился. — Насколько ты уверен? — Видишь вот этот магазин? — Вижу, но не узнаю. — Это в Айрондейле. Там была аптека. И еще там продавали газировку и мороженое. — Тут не видно названия, она закрывает его. — Я вырос в том районе. Я знаю это место. — Я думала, ты вырос в Монтгомери. Он покачал головой. — Мы туда переехали, когда я уже заканчивал школу. — Он постучал по фотографии. — Это Айрондейл. — Так значит, мать сначала жила там. — Керри встретилась взглядом с Фалько. — Может быть, поэтому Джанель приехала в Бирмингем. Тут могли остаться друзья семьи, дальние родственники. — Нам бы очень помогло, если бы мы нашли кого-то, кто помнит, как Джанель вернулась. «Если бы», — подумала Керри. Фалько перевернул еще несколько страниц. Потом остановился и постучал по еще одной фотографии. — А это пропавшая жена. Керри посмотрела на фотографию. Он был прав. Она недалеко продвинулась, пока он не позвал ее в детскую. — А здесь, видимо, ее старшая сестра, Джанель, и мать, мне кажется. — Это первая фотография, на которой изображены три женщины вместе. И снова мать выглядела как-то по-другому, было трудно определить, в чем дело. Время и дурное здоровье меняют людей. Фалько перевернул страницу, и что-то упало на пол. Керри нагнулась и подняла маленький конверт. Из тех, что продаются в комплекте с листом бумаги. Она перевернула его. Конверт адресован Жаклин Роллинс в Сан-Диего. Марка проштампована в Бирмингеме. Отправитель — Джанель. Обратным адресом значился многоквартирный дом, в котором она жила. Керри открыла конверт и вытащила письмо. Там был один листок, сложенный пополам. А в него вложена маленькая фотография Джанель и мужчины на несколько лет старше ее. Керри мучилась, но не могла точно сказать, видела ли она его когда-нибудь. Он не смотрел в объектив. — Узнаешь его? Фалько покачал головой. — А ты? — Немного. Мне кажется, я его видела. — И вдруг ее осенило. — Черт возьми, я думаю, это Тео Томпсон. Фалько забрал у нее фотографию. — Имей в виду, — напомнила она, — что это было по крайней мере пятнадцать лет назад. И фотография маленькая, и он не смотрит в объектив. — Она пожала плечами. — Может, кто-то что-то ему сказал. — А может, ему было неловко фотографироваться с женщиной, которая не являлась его женой. Сукин сын. Села Эбботт не ошиблась, когда сказала Бельмонту, что речь шла про ее сестру и Тео Томпсона. — Черт меня побери, — сказал он. — Я думаю, ты права. Керри стала читать письмо. Мама и Села. Это он! Мы пока что держим все в секрете от его отца, он беспокоится, что тот не одобрит. Но неважно, одобрит или нет, мы поженимся. Может быть, мы приедем в Сан-Диего, чтобы вы тоже могли отпраздновать вместе с нами!