– В какой-то степени он действительно не добрый. Я не просто так приехал, есть серьёзный разговор, и я рассчитываю на ваше понимание и помощь, – стараюсь говорить без той злости в голосе, что бурлит внутри благодаря его дочери. Супруги переглядываются, тёща заметно нервничает, тесть хмурится ещё больше. – Разговор касается Марианны? – присаживаясь в одно из мягких кресел и показывая рукой на соседнее, спрашивает мужчина. – И не только, – занимаю указанное место, тёща продолжает стоять, заламывая пальцы рук. – Тогда не будем тянуть, рассказывай, Виктор, с чем пришёл? Делаю глубокий вдох. – Хочу предупредить сразу, я вашей дочери не изменял, – слежу за реакцией родителей жены, они внимательно слушают, смотрят открыто в ответ, – но так получилось, – делаю ещё один вдох, – вчера я узнал, что стал отцом мальчика, которому и года ещё нет. – Что? – вскрикивает тёща и зажимает рот ладонями. Взгляд женщины ошарашенный. – Это шутка? – Что значит стал отцом? Летят одновременно вопросы от родителей жены. – Я похож на шутника? – спрашиваю у тещи, – то и значит, у меня появился сын, – уже тестю, – в клиники, где проводил ЭКО, была допущена серьёзная ошибка, перепутали материалы и в итоге от меня родила другая женщина…. В подробностях рассказываю, что и как произошло, как выяснилась вся правда. – Но это ещё не всё, я пришёл к вам за помощью… дело в том, что Марианна узнав такую новость требует вычеркнуть моего сына из моей же жизни, она угрожает навредить и ребёнку и его маме. Я прошу вас поговорить с дочерью, объяснить ей, что ребёнок не виноват, да и никто из нас не виновен. Марианне нужна помощь, мне вчера показалось, что она тронулась умом, когда кричала те страшные угрозы. От ребёнка я не откажусь, он мой, и не важно каким путём он появился, я буду учувствовать в его жизни, Марианна же против… – Бедная моя девочка! – перебивает вопль тёщи, – конечно она умом тронулась, да как ты мог так с ней поступить?! – вскакивает с дивана, – как ты мог?! – кидает непонятные обвинения. – Евдокия! А ну замолчи! Что за обвинения?! – гремит басом тесть. – Ойёй! Девочка моя! – не слыша мужа, продолжает тёща. – А как я поступил, Евдокия Митрофановна? – задаю резонный вопрос матери жены, – я не изменял вашей дочери, рассказал всю правду, не стал ничего утаивать, в чём вы меня обвиняете? – теперь я перебиваю женщину. Тёща ощетинивается, что дикая кошка. – Ты убил мою девочку своей никому ненужной правдой! Вот что ты сделал! Зачем ты ей всё рассказал? Ну появился у тебя на стороне внебрачный ребёнок, так держался бы язык за зубами! Зачем ты тащишь его в свою семью! Зачем делаешь нашей дочери больно? Она так хочет своего ребёночка, а ты… Звонкий удар пощёчины звоном отдаётся в ушах. Голос тёщи замолк и слышалось только тяжёлое дыхание тестя. – Я сказал тебе замолчать! Ты что такое говоришь, а? – нависая над тёщей, громко выговаривает тесть, – кто дал тебе право обвинять Виктора, когда он действительно не виноват? Кто дал тебе право решать, как ему поступать со своим ребёнком? Что за чушь, ты несёшь? Таким разозлённым тестя мне приходится видеть впервой! То, что он встал на мою сторону конечно радует, но вот, что тёща явно на стороне дочери, усугубляет ситуацию! Чтобы теперь не выкинула Марианна, её мать будет согласна с ней. – Ты меня ударил? – полушёпотом раздаётся голос тёщи, как только тесть замолкает. Да, я и сам такого не ожидал от тестя, но теперь понятно в кого Марианна, она за соями язык тоже вчера нарвалась. Но говорить об этом точно не стану, тёща ещё больше разозлиться. Если жена пожалуется, отвечу перед тестем, хотя вряд ли он мне скажет что-либо по этому поводу, знает он своих девочек куда больше, чем я. – Ты меня вынудила, я посчитал, что по-другому тебя не остановить! Слушать противно всё что ты тут наговорила! – всё так же зло, говорит тесть. Возможно бы мне сейчас следовало бы оттащить тестя в сторону, как-то заступиться за тёщу, всё-таки женщина, но понимаю, что лезть не стоит. – Ты считаешь, что я неправа? Ты на его стороне? На стороне предателя? – поднимает одну руку вверх, указывает на меня пальцем, другой рукой держится за пострадавшую щёку. – Да, я считаю, что ты милая, не права! И Виктор не предатель! Не стоит бросить обвинения в пустую! Я думаю, тебе необходимо пойти в комнату и успокоится, позже мы продолжим разговор, а сейчас я хочу поговорить с зятем и найти выход, как помочь нашей дочери не совершить страшных вещей! То-ли пощёчина тестя, то-ли его слова подействовали на женщину, но мать моей жены заворачивается и не глядя в мою сторону, чуть не бегом спешит в комнату. – Идём на кухню, Виктор, и извини Евдокию, она очень сильно любим нашу дочь, но даже это, к сожалению, не оправдывает её слов, – горестно вздыхает тесть. – Я понимаю, – больше на его слова сказать мне нечего. Мы уходим на кухню, чтобы продолжить разговор и решить, как можно успокоить Марианну. Глава 14 АЛЁНА Визит Виктора поселил во мне чувство постоянной тревоги! Оно не покидает меня со вчерашнего дня, даже во сне я чувствую некое удушье, что не давало нормально дышать, от чего просыпалась и подолгу лежала с закрытыми глазами, пытаясь успокоится. Бессонная ночь дала свои плоды, утром встала с тёмными кругами под глазами и головной болью. Хорошо, что у меня есть замечательная мачеха! Ирина без слов взяла на себя все обязанности о Глебе, ну кроме кормления грудью. Да и как оказалось сегодня у папы оказался выходной. Мне дали возможность забраться обратно в постель, напоив ромашковым чаем. На удивление мне удалось уснуть и проспать до обеда, и этого времени хватило чтобы, проснувшись, чувствовать себя намного лучше! Второй раз я проснулась, когда заботливый дедушка, укачивал внука в гостиной. Папа напевал Глебу, какую-то старую колыбельную, смутно знакомую мне. Стоя в дверном проёме, и не мешая мужчине, прислушивалась к словам, в глазах защипало. Я вспомнила эту песню! Её пела мне мама, в далёком детстве. Сердце сжалось от воспоминаний. Как же мне не хватает её! Ирина хорошая женщина, она никогда не обижала меня, я многим благодарна ей, но она не мама! – Алёна? – шёпотом зовёт меня папа, заметив моё присутствие, – что такое, дочка, ты почему плачешь? – покачивая Глеба, стал подходить ко мне. Я и не заметила, как из глаз потекли слёзы. – Всё хорошо, пап, просто вспомнила, как мама пела мне эту колыбельную, – утирая солёную влагу с лицо, говорю тихим голосом, чтобы не разбудить уснувшего сына. – Я знаю, тебе её не хватает, но мы не в силах вернуть прошлое и исправить его, с нами остались только воспоминания и пока мы будем помнить её, она будет жить в наших сердцах, – на последних словах глаза мужчины начинают блестеть. – Я знаю, папа, знаю, – делаю глубокий вдох, – давай я отнесу его в кроватку, – протягиваю руки к сыну. – Не надо, я сам, – не соглашается мужчина, и продолжая баюкать внука, уносит его в нашу комнату. Проводив отца и сына взглядом, иду на кухню, там меня встречает Ирина, разговаривая с кем-то по телефону. – Даже в отпуске не дают покоя, – завершая разговор, жалуется женщина, – ничего не могут сами! – произносит возмущённо, – ты как себя чувствуешь, легче стало? – тут же переводит разговор на меня. – Да, спасибо, – присаживаюсь рядом за стол. – Может мы съездим вместе за покупками, как проснётся Глеб? Чего дома сидеть, нужно развеется, выбросить всё плохое из головы, согласна? – Она согласна, – за меня отвечает вошедший папа, – вам девочкам в пользу будет обновить гардероб, да и нам с Глебом не мешало бы, – присаживается напротив нас. – Я не против, вступаю в новую жизнь с новым гардеробом, очень хорошая идея, а старое всё выброшу ну или дам объявление и всё раздам бесплатно, там много хорошей одежды, – решаю согласится. – Ну вот и договорились, – улыбается Ирина. В торговый центр мы отправляемся через два с половиной часа. Глеб с интересом крутил головой у деда на руках, его привлекали яркие витрины. Пока папа развлекал внука, мы с Ириной посетили несколько магазинов и в каждом приобрели по несколько нарядов. Я решила полностью обновить свой гардероб. Дважды папа спускался с огромными пакетами на парковку, унося наши обновки, а после пришло время наряжать наших мужчин. И в одном из магазинов, нас поджидала неприятная и неожиданная встреча. Григорий собственной персоны, да и не один! Рядом с ним стояла высокая брюнетка, с длинными, распущенными волосами. Макияж у девушки был очень ярким, и она буквально висла на моём пока ещё муже! Если я скажу, что ничего не испытала, то нагло совру! Испытала! На меня буквально цунами обрушились множество чувств и не одной хорошей! Обида, боль, ревность и в конце грудь обожгла ненависть! Всё настроение, полученное от покупок, улетучилось в миг! Горький ком встал поперёк горла, всё что я смогла сделать, так это крепко вцепиться в локоть папы. Нас заметили не сразу, прошло больше минуты прежде, чем Григорий почувствовал на себе мой взгляд. Он развернулся резко, хмуро оглядел магазин и когда нашёл того, чей взгляд почувствовал, на его лице застыла неподдельная маска растерянности. Конечно, он не ожидал нас здесь встретить! Да ещё быть застуканным с другой! – Думаю наш шопинг на этом закончен, – холодно произносит папа, смотря на пока ещё зятя, – мы с Глебом в другой раз купим обновки, – обнимая меня за талию со спины, тянет на себя. А я не могу и шага сделать, ноги словно приросли к полу магазина, стою и продолжаю смотреть на мужа. Девица, что виснет на его руке замечает, что кавалер не слушает её и смотрит в другую сторону, окидывает нас высокомерным взглядом, теснее прижимается к Григорию. А вот сам Григорий поджимает губы, и порывистыми движениями высвобождает свою руку у длинноногой красотки, отходит на шаг в сторону, и это очень не нравится его спутнице. Девушка кривится, вновь окидывает меня взглядом, только на этот раз очень злым. Кажется, она знает, кто я такая. И пока мы смариваем друг друга взглядами, упускаю момент, когда к нам приближается Григорий. – Добрый день, – обращается сразу ко всей моей семье. Но никто ему не отвечает, и это задевает мужчину, это видно по его взгляду. – Алён, – зовёт меня пока ещё муж, – мы можем поговорит…, на едине, – с заминкой, кося на папу взгляд, а возможно и на Глеба, так как он находится на руках деда. – Нет, – качаю головой, выдавливаю из себя, – нам не о чем говорить, ты всё уже сказал, когда выгонял из дома, нужно было разговаривать тогда, а сейчас уже поздно, – говорю и удивляюсь тому, как смогла взять себя в руки, и говорить спокойным голосом, когда в душе творится ад! – Я знаю, что был не прав, сейчас я понимаю, что наломал дров, и ты вовсе не изменяла мне… – Лучше молчи! – перебивает его папа, – свои жалкие оправдания оставь для суда, – холодно произносит отец. Григорий кривится, сжимает зубы.