Фараон, как несложно догадаться, испытывает в связи с новостью разнообразные сильные чувства, но давать им волю нельзя, надо принимать парад. Ну и он, куда деваться, не дрогнув рылом, принимает парад, глядя на торжествующие войска и униженных пленников совсем другими глазами. Через понятно какой фильтр. Торжество триумфатора становится просто исполнением долга перед своими солдатами, у которых вот прямо сейчас никто не умер, и они могут радоваться, счастливые дураки. Удивительно сильное впечатление на меня произвёл этот эпизод. Молодой фараон (по причине нарративной необходимости, из пролонгированного просветления сюжета особо не вытрясешь) быстро его забыл, а я – нет. С тех пор при любом намёке на социальный успех, в момент приближения хоть чего-то смутно похожего на триумф, я вспоминаю выдуманного мёртвого первенца выдуманного книжного фараона, вот и всё моё торжество. Это правда очень смешно: наслаждаться какими-то там «успехами», будучи хрупким и чахлым органическим существом, которое, к тому же, имеет неосторожность любить некоторое количество таких же скоропортящихся органических существ. Не, чуваки, вы серьёзно? Да вы чего. Однако упиваться моментами торжества духа (всё равно, своего, или окружающих, дух, в отличие от триумфа, всегда один на всех) это, конечно, совсем не мешает. Наоборот, обостряет восторг, потому что победа духа всегда – камень, который пойдёт на строительство моста через Лету. По этому мосту нам всем ещё ходить и ходить. О пищевом принуждении Молодая мать уговаривает маленькую дочку: – Хочешь, я куплю тебе синее мороженое? Деточка, громко и решительно: – Неееееет! Молодая мать (растерянно): – Но как же так? Все дети любят синее мороженое. Я в детстве знаешь как хотела бы синее мороженое? Но тогда такое не делали. Давай купим тебе! Деточка, ещё громче: – НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! Молодая мать, серьёзно, почти сердито: – Обязательно надо кушать синее мороженое! Оно полезное. В нём витамины. В него… в него небо кладут! Деточка потрясённо замирает на месте, задрав голову вверх. О плюшках небесных Все деяния рук человеческих можно грубо (и в кои-то веки более-менее точно) разделить на то, что делается по принуждению, и то, что делается по любви. В первой группе почти всё, что делают люди, во второй – очень мало, и, похоже, чем дальше, тем меньше, это заметно даже по соц. сетям, которые создавались для развлечения, а для многих стали дополнительной областью принуждения (в диапазоне от т. н. популярных блогеров, которые пишут в оптимально просчитанном ритме то, что пиплхавает, до скромных обладателей пяти с половиной френдов, ежедневно исправно ставящих лайки этим пяти с половиной, чтобы не обиделись, не дай бог). На самом деле, даже смешно, как уважаемое условно цивилизованное человечество цепко держится за принуждение, ловко уравновешивает ослабление внешнего принуждения (вещей, которые необходимо делать ради физического выживания всё-таки становится меньше и меньше) ужесточением внутреннего. То есть, было бы смешно, будь я инопланетянином в модном скафандре, верхом на блестящей тарелке, а когда живёшь посреди этого самого человечества, замордованного принуждением, уже как-то не очень смешно. Потому что принуждение опустошает, лишает смысла и сил – кроме, кстати, принуждения, необходимого для выживания, оно, будете смеяться, на пользу, если держать баланс, например, воинская дисциплина в военное время и при хорошем начальстве – очень ок. Но в мирное, сытое время полезного принуждения не бывает вообще, организм не обманешь, он знает, для чего его принуждают, для выживания, или для увеличения комфорта, или (как в подавляющем большинстве случаев) для ослабления неосознаваемого страха, и притыривает, зажимает энергетический паёк. Формула полноценного психофизического существования проста, как медный пятак: надо следить, чтобы объём действий, совершаемых по принуждению, включая внутреннее (начиная с внутреннего, если на то пошло) был меньше объёма действий, совершаемых по любви. Но героев, способных следовать этой простой рекомендации на практике, по пальцам можно пересчитать. Когда вы в последний раз что-то по любви делали, чуваки? Только не говорите, что вчера трахались, трахаются во множестве случаев тоже по принуждению (внутреннему), чтобы партнёр не смотрел косо, ну и вообще, мы ж не хуже других. Так вот, вопрос: «Когда вы в последний раз что-то по любви делали?» – сочувственный, а не издевательский, как может показаться. Я знаю, что многие – так давно, что уже забыли, как это. А кто не забыл и продолжает так действовать, редко соблюдает баланс: принуждения, привычного, неосознаваемого, не воспринимаемого принуждением, в жизни современного человека так много, что очень трудно полноценно уравновесить его объём. Качество жизни у того, кто делает по любви хоть что-нибудь, всё равно несоизмеримо выше, чем в среднем по палате, и, самое главное, не теоретически, а на опыте понятно, что за это бывает, какие лучезарные плюшки с корицей на этих облаках раздают. О послушании Массовая тревожность – следствие массового же послушания (обществу в целом и отдельным его представителям, по каким-нибудь признакам считающимся начальством). Понятно, что в благополучном обществе послушных больше, да почти все: легче формировать механизм послушания, когда есть что предложить за него в награду, и одновременно всегда найдётся, какие игрушки за непослушание отобрать. Может показаться, что послушным спокойней живётся, их жизнь безопасна и проста. На практике же выходит иначе. Послушный слушается, в том числе, в те моменты, когда, по уму, должен бы сам принимать решения. От постоянного бездействия механизм принятия решений выходит из строя. Это такая штука, которую постоянно надо тренировать. То есть, в результате длительного перманентного послушания, человек становится слабей и беспомощней, чем, скажем так, потенциально мог бы стать. Чем слабей человек, тем больше у него вполне реальных поводов для тревоги. Но вместо того, чтобы решать проблему (которую, конечно, мало кто осознаёт), обычно выбирают сидеть на попе твёрже, громче визжать от страха и слушаться на всякий случай побольше народу, включая кассиров в супермаркете и собственных котов. Ну и кроме всего, конечно, послушные мучаются (некоторые даже вполне осознанно) своим послушанием (послушание противоествественно для достаточно развитого человека, как ни крути). И, как это часто бывает с жертвами, хотят не столько избавления от мучений, сколько т. н. «справедливости». То есть, чтобы все вокруг мучились, как они. Вот одна из основных причин навязывания своей тревожности окружающим; вторая основная причина заключается в том, что сообщающий правила (в первую очередь, правила безопасности), как бы занимает верхнюю позицию, сейчас наконец-то слушаться будут его! (В скобках следует заметить, что послушание отличается от согласия играть по правилам степенью осмысленности процесса и наличием/отсутствием иррационального страха. Но это, конечно, мало кому поможет, потому что все кажутся себе прям очень осмысленными, а иррациональный страх нема охотников осознавать.) О так называемых «волшебных пинках» Существует распространённое заблуждение о т. н. «волшебных пинках». Смысл его заключается в том, что если человека как следует помучить разными способами, он от этого станет лучше и сможет всё. Штука в том, что иногда именно так (вроде бы) и бывает. Человека мучают-мучают, и из него получается так называемый «толк». Такие примеры есть у всех перед глазами (а сколько за «толк» уплачено, глазами не увидишь, не на физическом теле остаются все переломы и рубцы). Опираясь на них, легко заключить, что «пинки», то есть, грубое насильственное воздействие на чужую психику, начиная с эмоционального шантажа и так называемой «критики», и заканчивая грубым вмешательством в чужие дела, могут принести пользу. Могут-то они могут. Вопрос – какую. И кому. И правда ли эта польза за такую цену нужна. Так вот. «Пинок» может оказаться полезен только когда исходит не от другого человека, а от, скажем так, судьбы. Человек, конечно, может быть её инструментом; строго говоря, мы все её инструменты. Но не все – годные и работающие. В большинстве случаев – просто лом (в обоих смыслах этого слова). Хороший инструмент – это учитель дзена из легенды. Надо отдавать себе отчёт, насколько отличаемся от этого идеала мы. Когда кто-то самовольно решил дать «волшебный пинок» ближнему и получает от этого намерения (и процесса) хотя бы тень удовольствия, он может быть заранее уверен, что причиняет зло. Без вариантов. «Пинок», от которого пинающий получает удовольствие – просто та или иная форма садизма. Причём когда удовольствие не осознаётся, это обычно просто очень запущенный случай вранья себе, без шанса когда-либо со своим потаённым садизмом разобраться. А разобраться надо. Садизм – наши персональные врата в ад и одновременно служебный пропуск адского работника, передовика адского производства, иными словами, деятельного пособника зла. Пинок, полученный от садиста (в том числе, не осознающего себя таковым), задаёт тому, кого «пнули», вектор жертвы. А направление вектора жертвы всегда однозначно – ад. С таким вектором, конечно, тоже можно вырулить в сияющий космос, но это уже вопрос силы духа, такое выруливание если и произойдёт, то вопреки пинку, а не благодаря. И сколько на это выруливание уйдёт сил, и какие останутся шрамы, лучше бы никому из нас на опыте не знать (но мы знаем, конечно). Пока в нас живо желание кого-то «волшебно пинать», как бы мы его себе ни объясняли, мы – говно-помощники. Мягко говоря. Такое желание само по себе маркер. Хочешь обидеть другого? Считаешь, что обида, нанесённая тобой, может быть полезна? Нравится чувствовать себя дзен-спасателем с палкой наперевес? Диагноз: тебе трындец. В смысле, давай, попробуй выкарабкаться из ада, на дне которого обретаешься, такой румяный и бодрый, готовый дать пинка. Выкарабкаешься до конца жизни, будешь большой молодец. /Тут, точности ради, надо бы сказать несколько слов о сострадании, которое всё меняет и иногда действительно делает полезными даже очень грубые жесты, но я не буду, потому что садисты обрадуются: «Ну я же всем сердцем, всей душой сострадаю!» – и побегут дальше всех, кто под ногу подвернётся, волшебно пинать. Поэтому заключу: сострадая тоже пинать не надо. Вообще ни при каких обстоятельствах не надо. Вот просто не надо, и всё./ P.S. А вот о чём всё-таки надо сказать, так это о тех, кто просит для себя «волшебных пинков», «критики» и всего в таком роде. Это просто очень тяжёлая форма жажды внимания. Такой адский голод, когда уже на любые помои готовы, лишь бы хоть чем-то себя заполнить. Соглашаться на такие просьбы, даже будучи садистом в поисках развлечений – хуже, чем наливать алкоголикам. Очень безответственно. Потому что завтра зелёные черти не по вам поползут (но и по вам, в каком-то смысле, в мире всё взаимосвязано, особенно человек с последствиями своих дел). О хозяйственной пользе