— Похудел. Когда я открыла твой холодильник, мне захотелось убивать! Совсем нельзя оставить без присмотра! — Вот и не оставляй. Надо было не уговаривать тебя, а шантажировать! Вот я не сообразил! Ну теперь знай, шаг вправо — шаг влево, и я объявляю голодовку. — Буду знать. Всё, иди переодевайся, буду тебя кормить! — Слушаюсь, — улыбнулся он, но продолжал стоять, обнимая её, как будто боялся выпустить. — Даня! — позвала Марина. — Целуйтесь- целуйтесь, я тут посижу, — донеслось из комнаты. — Некогда пока целоваться, надо Гришу кормить, да и нам пора обедать. — Быстро все руки мыть и за стол! Марина высвободилась и подтолкнула Григория к двери. Когда пили чай, Григорий сказал: — Сейчас пойдём в мебельный. Я тут присмотрел поблизости, можно пешком прогуляться. Надо Дане полностью комнату обставлять. И ты подумай, что нам нужно. Весь вечер они гуляли по мебельному, споря, выбирая. Купили Дане кровать, компьютерный стол, стулья, шкаф, книжные полки. Марина выбрала журнальный столик и комод, а Григорий настоял ещё и на покупке легкомысленного туалетного столика для неё. Ему хотелось, чтобы в их комнате стояла какая-нибудь определённо женская вещь, постоянно подчёркивая присутствие хозяйки этой вещи в его жизни. …- Как, опять? Который раз? — смеялась Марина. — Мне необходима компенсация, — он гладил и массировал ту часть её тела, которой всегда уделял особое внимание. — Мм, какие… И вообще, у нас тут не урок арифметики. Сама виновата, держала меня целый месяц на голодном пайке во всех смыслах. …Она гладила и перебирала его волосы, и он не давал ей останавливаться, повторяя: «Ещё!» — Ты как кот. — Твой личный домашний кот. — Да. Развод не дам, Гриша. Всё, поезд ушёл. — Вот и прекрасно. — Более того, я намерена рожать тебе детей. — Ничего прекраснее не слышал никогда, — он открыл свои сказочные глаза, перевернулся и потянул её на себя. — Передумать не дам. А сколько детей? — Много уже не успею, но двоих надеюсь осилить. — Прекрасно! — Гриша! — Что, Мариша? — Какого цвета у тебя глаза? — Понятия не имею, — рассмеялся он. * * * * * * * * * * * * Спустя 11 месяцев. Григорий сидел в светлом, стерильном и каком-то будто блестящем коридоре. Он очень нервничал и жалел, что Даню не пустили с ним в родильное отделение. Дане только через месяц восемнадцать, и он считается ребёнком ещё, переносчиком детских инфекций. Пришлось отправить его домой. Григорий достал телефон, чтобы позвонить Дане, но тот тут же позвонил сам, первый. — Ну что там? — голос у Дани был уже совсем взрослый, мужской. Ребёночек… — Сижу, жду. Всё ещё в операционной. Поговори со мной, а то я тут скоро по стенам побегу. Даже не думал, что это так напряженно. — Думаешь, я не переживаю? Всю жизнь мечтал о брате или сестре, а тут сразу две сестры. Дождался на старости лет. Мама никогда в больнице не лежала. Может, и хорошо, что меня не пустили. — Умеешь ты успокоить, — рассмеялся Григорий. — Но мне на самом деле полегчало. — Всегда к вашим услугам, — усмехнулся Даня. Из двери вышла пожилая акушерка: — Так, это у нас папа. Вы будете в палате с женой, чтобы помогать первое время? — Да, конечно, я! — Григорий вскочил и быстро сказал в трубку: — Всё, Даня, отключаюсь. — Жду фото на вайбер! — крикнул тот. — От наркоза отошли, всё нормально. Пойдемте в послеродовую, потом в палату. Маска, шапочка, бахилы? — Да-да, всё при мне. …Был уже поздний вечер, когда они обосновались в палате. Для Григория там тоже стояла кровать, ему предстояло пару дней находиться рядом с Мариной, ухаживать после кесарева. Марине пока не разрешали есть. К вечеру разрешили немного попить. Обещали, что завтра можно будет встать и сходить в душ. Девчата вели себя на редкость спокойно, ели и спали. Григорий сидел рядом с кроватью Марины. Она выглядела уставшей, но совсем не осунулась, улыбалась. — Природа разбила в пух и прах миф о том, что тёмные глаза доминируют. У обеих твои глаза — и у Нины, и у Тани, — она протянула руку, скинула с его волос медицинскую шапочку и запустила пальцы в шевелюру. Он закрыл глаза. Они решили дать дочкам имена своих мам. — Ну ничего, отдохнешь пару лет, и снова в бой, — Григорий касался губами её волос. — Нам же нужен черноглазый мальчик. Даня-то уже вырос, совсем мужчина. Кстати, как проснутся, надо сделать фото, Даня просил. …Григорий держал в руках двух малышек, а Марина фотографировала его. — Григорий Янович! — улыбнулась она. — Годы идут, а ты не меняешься! Стабильность — признак мастерства. Самые красивые девочки, и не меньше двух!