Эйми все известно о моем детстве. О том, как отец неделя за неделей пропадал на своих матчах, не оставляя мне иного выбора, кроме как присматривать за мамой. Я же был еще ребенком! Мне бы и в голову не пришло поступить так с Кэти. Воспоминания ранят, и я загоняю эту боль поглубже. Самое время сосредоточиться на дороге. Она ровная и прямая, но наш разговор с Эйми петляет все больше и больше. Эйми искоса посматривает на меня, постукивая пальцами по сумочке у себя на коленях. Меня это, признаться, слегка нервирует. Я сворачиваю на дорогу, ведущую к нашему кварталу, и в скором времени останавливаюсь у светофора. – Джеймс влюблен, – говорит Эйми, по-прежнему не сводя с меня взгляда. – Надеюсь, не в тебя? Она лишь фыркает в ответ на мое замечание. – Разумеется, не в меня. В Наталью. Помнишь женщину, которая приходила вместе с Карлосом в дом моих родителей? Джеймс живет с ней на Гавайях. Он все переживает, не слишком ли это быстро – влюбиться после всего-то пары месяцев знакомства. Его вопрос невольно навел меня на мысли о наших с тобой отношениях. Может, нам с Эйми стоит пересмотреть нашу политику открытости, которая позволяет делиться самыми потаенными мыслями и переживаниями? Меня эта ее откровенность просто убивает. – Я люблю тебя, Эйми, очень люблю. Ты и Кэти – вся моя жизнь. – Я тоже люблю тебя, Ян. – Наклонившись, она целует меня в шею. На мгновение я прикрываю глаза. Никогда еще я так не нуждался в ее прикосновении, в этом безмолвном признании в любви. Зевнув, Эйми кладет руку на живот. – Мартини без закуски – не самое умное решение. Ты, кажется, говорил что-то насчет ужина? Я недоуменно хмурюсь, и Эйми поясняет: – Там, у Нади. – Пустяки, – качаю я головой. – Заберем Кэти, а потом купим домой что-нибудь готовое. Эйми кивает и вновь погружается в свои размышления. – О чем ты думаешь? – спрашиваю я через некоторое время. – Да так. – Она потирает висок. – Джеймс спросил, не хочу ли я выдвинуть обвинение против Фила. Ну не скотина ли я? С каким удовольствием врезал бы я себе по лбу, если бы это не выставило меня еще большим идиотом! – Вот почему ты так расстроилась. Эйми кивает. – Мне сразу вспомнились предложение Джеймса, нападение Фила и все, что за этим последовало. Перед тем как выйти за меня замуж, Эйми рассказала мне о попытке Фила изнасиловать ее. Тогда она утаила от всех этот инцидент… и сделала это по просьбе Джеймса. Из любви к Джеймсу. Меня это, признаться, порядком озадачило. Ситуация выглядела такой же болезненной, как вся семейка Донато. Ну как можно было согласиться на подобную просьбу? С другой стороны, моя мать не раз обращалась ко мне с такими же немыслимыми просьбами. И я всегда поступал, как она хотела, за исключением одного-единственного раза. Все, на что мы готовы ради любви. Уже забеременев нашей дочерью, Эйми пошла на прием к психотерапевту, чтобы проработать ту травму, которую нанесли ей исчезновение Джеймса, махинации Томаса и нападение Фила. Я сам отвозил ее на сеансы и даже присутствовал на некоторых. – Где Фил сейчас? Есть ли смысл опасаться его появления? Эйми качает головой. – Я ему уже не интересна. Он просто использовал меня, чтобы отплатить Джеймсу. Значит, Фил нас не побеспокоит. И то слава богу. – Так ты собираешься выступить против него с обвинением? – Нет-нет. Последнее, чего я хочу, опять связываться с этой семьей. – Подумай как следует. Я поддержу любое твое решение. – Примерно то же сказал мне Джеймс. Он предложил выступить в качестве свидетеля, если я все-таки решусь обратиться в суд. Сказал даже, что не возражает сам оказаться за решеткой – как-никак, это он уговорил меня тогда не поднимать шума. Мне кажется, он пытается хоть как-то исправить свои ошибки. – Для этого он и вернулся в Калифорнию? – Я паркую машину у дома, где живут родители Эйми. – Отчасти для этого. Любопытство берет верх над здравым смыслом. – А для чего еще? Взгляд Эйми становится непроницаемым. – Он хочет встретиться с тобой. Со мной? – А от меня-то ему что нужно? Я бросаю взгляд в сторону дома и поднимаю палец. – Подожди-ка. Кэти, должно быть, увидела нас в окно. Она мчит по дорожке в платьице принцессы, размахивая над головой волшебной палочкой. Волосы у нее светло-каштановые, как у меня, и янтарного оттенка глаза, но свою улыбку и пышные кудряшки она унаследовала от Эйми. Я выхожу из машины и подхватываю дочку на руки. – Кэти-кексик! – чмокаю я ее в щеку. От нее пахнет персиками и мороженым. – Папочка! – верещит Кэти. – Что вы тут делаете? Бабушка сказала, вы будете праздновать. Привет, мамуля! Эйми тоже подходит к нам. Она целует Кэти и хмурится в мою сторону. – И что именно мы празднуем? – Ну-у-у… – Это как-то связано с теми планами на ужин, которые внезапно отменились? – Очень может быть, – несколько туманно отвечаю я. – Расскажи нам, папа! Ну же! – Кэти обнимает меня за шею. Что ж, первая часть моих планов и правда не задалась. Но может, нам с Эйми еще удастся спасти вечер? – Мне позвонили из National Geographic. Они отправляют меня в командировку. Эйми смотрит на меня круглыми от изумления глазами. – Ян, но это же здорово! – Здорово – не то слово. – Лицо у меня расплывается в улыбке. – Класс, папуля! – Я так рада за тебя. Именно этой реакции я ждал с самого начала. – Для меня это и правда очень важно. – Не только для тебя. Для всех нас. И ты собирался ехать домой, ни словом не обмолвившись об этом? – Ну… – Я спускаю Кэти с рук, и она в восторге носится вокруг нас с Эйми. В дверях дома появляется еще одна фигура. – А вы что тут делаете? Неужто поругались? – Кэтрин спускается к нам по ступенькам террасы. – Будьте паиньками и отправляйтесь ужинать. Я прячу довольную улыбку. Признаться, я не против такого вмешательства. Счастье еще, что родителям Эйми есть до нас дело. Хотел бы я сказать то же самое про своих. Эйми крепко обнимает мать. – Уже едем. – Прекрасно. Отдохните в свое удовольствие. А Кэти переночует у нас. – Кэтрин берет внучку за руку. – Где мы ужинаем? – спрашивает у меня Эйми.