А ты говоришь в ответ: — Это потому, что мне никто не мешал. Произносишь вслух то, что и сама только что поняла. Кажется, Рик не обижается на эти слова — только крепче прижимает меня к себе. По-моему, он со мной согласен. Согласен поцелуй его требовательных губ, которые вспоминают о моих губах — с самого раннего утра меня не целовали. Я даю им нацеловаться со мной, а потом смеюсь по-глупому, пьяная и разомлевшая. Рик везет нас домой по темному. Новый левел — кажется, он сегодня во всем вокруг. В февральской мгле нам удается не влипнуть ни в гололед, ни в снегопад, ни в пробки перед выходными, что сродни чуду на подъезде к Берлину. Не вижу всех этих чудес, потому что засыпаю в машине. Просыпаюсь лишь, когда он — ненормальный — пытается поднять меня и дотащить до лифта. Вернее, и правда тащит. Решаю, что пусть тащит. Я не шифрую, что давно уже проснулась — лежу у него на руках и даже трусь щекой о его куртку. Наверно, я еще пьяная. Горячий, сладкий хмель не улетучился, а видоизменился — чего он только мне подлил?.. Чего подлил, не знаю, зато знаю, зачем я ему, такая. В квартире Рик, несмотря на три часа за рулем «мини», выказывает неожиданную бодрость и недюжинную готовность: пока я — чрезмерно долго — разуваюсь, он прямо в прихожей раздевает меня «до без ничего» и, подхватив опять на руки, ставит под предварительно включенный горячий душ, под который и сам ныряет. Моемся мы совсем недолго — ему охота со мной в постель, не прибранную еще с утра, ведь вытащил он меня оттуда спозаранок. Мы вымытые, вымотанные, но невероятно резвые — не знаю, кто из нас резвится больше. Он посадил меня к себе на лицо, а я откинулась назад и представляю, что он нырнул в меня с головой. Нет, я так и не протрезвела — протрезвеешь тут — иначе почему у меня ничего не болит, и отчего я ощущаю влагалищем, что он как будто бормочет что-то там, во мне? Или он и правда бормочет... «Отвечаю» на его мнимое бормотание — выгнувшись назад, хлещу мокрыми волосами себя по ягодицам, его — по груди подо мной. С необузданно-счастливым смехом отклеиваю киску от его лица, смачно всасываю ртом его рот, затем интересуюсь, продолжая посмеиваться: — Силы откуда у тебя, м-м?.. Не накатался?.. — На хуй мне силы... — посмеивается он мне в ответ, вплетая в свою возбужденность родные-знакомые маты. — Это ты щас на мне кататься будешь... — сажает меня для этого дела на себя, — ...а я тебя покатаю... а ну, — направляет меня со шлепком по попе, а я хихикаю, — скачи... пошла... И я скачу, как ненормальная. Я будто сигаю вниз с горки, как сегодня не сигала. Он на грани и еле-еле терпит до моего взрыва, за ним моментально взрывается сам. Наши крики разлетаются в разные стороны ошметками лавины. — А ты — та еще... Деваха. Смотрю на себя в зеркало, когда лежим после нашей с ним взбесившейся лыжни, и сказать мне про себя хочется именно это. ...спортсменка, — замечает он. — А я-то думал: откуда у тебя такая выдержка?.. Сама не подозревала. Потому что спортивные танцы — это ж было давно и неправда. Опять я у него в объятиях и снова он держит в своей руке мою ладонь, будто напоминая про новый левел. И пусть взгляд его лишен нежности, пусть он по-деловому заинтересованный какой-то, как будто меня изучают, удовлетворенно находя, что со мной можно иметь дело — я чувствую себя легкой, гладкой и невероятно сильной. Классной, сексуально — и не только — довольной и уверенной в себе, как девушка Бонда. — Ты ж сам меня хвалил, — смеюсь. — Как вообще додумался?.. Потому что, чтоб из-за Янгиабада — это вряд ли. — На тебя посмотрел просто, — улыбается он. — Смотрел, как ты дрыхла после траха, и показалось, что тебе по жизни не хватает челленджа. — Ну, не фига себе. Кстати, мне понравилось. Реально. Смотри, подсадишь. — На что? — осведомляется Рик, а тот участок моего тела, по которому скользит его рука, придает его вопросу максимум непристойности. — На скиинг, — делаю вид, что он ничего такого не делает, даже трусь собой о его руку, подыгрывая ему. — Можем повторить, пока снег есть. — Не вопрос, — соглашается он, зевая. — Хоть завтра. *** Глоссарик на ГЛАВУ ДВАЦАТЬ ПЯТУЮ Люмумба Рудные Горы — горы, образующие границу между Саксонией (Германия) и Богемией (Чехия) Синяя, красная, черная горка — обозначения уровня сложности у горнолыжных трасс, соответственно, от наиболее простого к наиболее сложному пиццей — горнолыжной спуск «плугом» тим билдинг эвент — мероприятие по проведению свободного времени с коллективом апрэ-ски — посещение после лыж бара или кафе, расположенных прямо на лыжне ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ Что сказал Франк Насчет «хоть завтра» — это Рик, конечно, погорячился. Вернее, погорячилась я, а секс с ним действовал в качестве обезболивающего. Во-первых, назавтра, да и на послезавтра я еле хожу от страшнючей боли. Ломит все: задницу, руки, ноги, поясницу. Во-вторых, назавтра он объявляет, что на этой неделе ему надо будет поработать побольше и подольше, приезжать он будет поздно и не надо ли мне, мол, машину. Говорю, что «не надо». На работе мне не удается тихонько помучиться пост-синдромом моих каталок — я обязана предоставить объяснительную Рози, хорошо, хоть не в письменном виде. — Ух ты ж, кайф, — восхищается она. — Тоже хочу. Дорого там сейчас? — А... не знаю... Что реально «не знаю», до меня доходит лишь в эту секунду, потому что: — За все он платил. Осознание сваливается, как снег на голову, нагоняет оторопь. — За все-за все? — От лыж до люмумбы... Инструктора, блин... Машину тоже он заправил... — Ой-ой, — говорит Рози. Я рада, что ей не надо пояснять, почему все это действительно «ой-ой» и почему меня сейчас легонечко колбасит. — Эй, конфет... ты че? — щелкает пальцами у меня перед носом Рози. — Ты тут? Не уверена — скорее, в одном месте, имя которому «ступор». Ступор, заснеженный такой. Громадный, как снежная горка. «Себе он потому инструктора и не брал — дорого. Он на себе сэкономил. Теперь отрабатывает, деньги достает. Интересно, где. И не спросишь». Рози, словно растирая мне спиртом обмороженные конечности, вбрасывает фразу за фразой, заставляет отвечать и тем самым участвовать в разговоре. В конце концов я оттаиваю. Рози не заостряет внимание на том, от чего мне только что так похужело. По мере того, как я оправляюсь, во мне оттаивает нечто, доселе находившееся, по-видимому, в вечной мерзлоте. Мне становится предельно ясно, что нужно делать, что давно нужно было сделать, хоть как это сделать, я пока и не знаю. *** Стоит только наметить цель и средства для ее достижения появляются из ниоткуда, как этакая лесенка или — никак от Рудных Гор отойти не могу — лыжный подъемник. Появились бы раньше, не будь Рик таким скрытным. Меня, вон, и расспрашивает, и вещи всякие приятные делает, а сам... Домой на этой неделе Рик приезжает заметно позднее и выглядит измотаннее, но... хорошо, вообще приезжает (и поздней ночью, добираясь до кровати, спим мы в ней, как обычно). Сегодня он даже раньше меня дома — или это я так задержалась. Снова вижу его за ноутом в гостиной и говорю: — Тебе письмо. Что-то часто он их получает и все какие-то официальные. Он берет письмо и уходит с ним на балкон — почитать и покурить. И — то ли реально замотался, соображает тяжелее, но — забывает заблокировать ноут. Клянусь, у меня в мыслях не было лазить в его данных, да я бы и не стала. Это всё средства для достижения цели — сами лезут, я же говорю. Если у меня все файлы расфасованы по папочкам, то у него рабочий стол забит всякой разномастной фигней. Захоти я даже все пооткрывать — не смогла бы физически. Благодаря маминым стараниям, я читаю и даже пишу по-русски. Поэтому, когда среди моря всякой всячины из названий и форматов вижу банальный Сертификат.pdf, то открываю, естественно, его.