Павлиний остров — остров-заповедник на реке Хафель на юго-западе Берлина, на острове расположены парк и достопримечательности радлер — пиво с лимонадом ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ Макьято вручную В субботу меня будит какой-то резкий запах, но, когда просыпаюсь, соображаю, что это не запах, а звук. Звон. Трезвон. Звонят в дверь. — Привет. А мы знакомы! — свежим, бодрым и звонким голосом объявляет мне с порога молодая девушка. Каштановый «хвостик», супер-аккуратный, но совсем не скучный, а ухоженный, блестящий и беличий, всегда такими восхищалась и никогда не умела делать, лосины-бриджи в мелкую клеточку, белая футболка «лодочкой», поверх нее — бежевый жилетик. Золотые кроссики. Очень милая девушка, красивая и бойкая. Прям тебе я, только моложе, курносее, стройнее и лучше. И, откровенно говоря, не я совсем. Я такой никогда не была. И самое главное, она права: мы действительно знакомы. У меня спросонья ломит голову, перед глазами какой-то туман. Но даже не это терзает меня по-страшному, а досада от того, что я не могу ее вспомнить... ну откуда... А-а-а, блин... и чуть не спрашиваю вслух: «А где твои лыжи?...» Это ж Нина. Их пиар менеджер. Работает в пиар агенстве, иногда привлекаемом Франком. Мы встречались, последний раз совсем недавно, на Ваннзе. Я ушла — она пришла. — Проходи. Ты к Рику? — спрашиваю ее тоже резво и с улыбкой. — Его дома нет. Она заливается подкупающим смехом: — Ну, он в своем амплуа! Не предупредил, мол. А колокольчики динь-дилинькают о том, что, раз пришла, теперь она уже так просто отсюда не уйдет. Да и я испытываю почти зверскую потребность в том, чтобы угостить ее кофе. — Буду! — соглашается она. — Макьято?.. — Эм-м-м... да я взбиватель для пенки никак не починю. Это я самым наглейшим образом вру, хоть вообще-то никогда не вру. Просто взбивателя у меня нет от слова «вообще». Ненавижу кофе, «подбеленный» хоть чем. Но в случае Нины что-то подсказывает мне, что если она узнает, что я пью какой-либо другой, а не макьято, то меня, конечно, не дизлайкнут, но из некоего «списка» все же вычеркнут. А я хочу остаться в этом списке, до поры-до времени хочу. Не могу сказать, зачем мне это нужно — просто хочется. — Тогда уж лучше сразу новый купить, — сочувственно советует она. — Этот любимый был. Лимитированный. — Ну да, ну да. Просто с молоком тогда. Спасибо! Ты — черный?! А-а, безлактозный детокс... С овсяным молоком не пробовала?.. Что, и безглютеновый?.. Я-асненько. Я не усаживаю ее на кухне, а захожу с ней в гостиную и жестом приглашаю в кресло, сама сажусь напротив. Как удачно освещает ее естественный свет с улицы. То, что надо. — А я боялась, что разбужу тебя. А ты, я вижу, тоже ранняя пташка, — щебечет Нина. Соображаю, что у меня на журнальном столике все еще стоит корзинка со вчерашними булочками. — Белковые, — киваю ей на них, не находя ничего зазорного в патологической лживости. — Будешь?.. — Умничка. Спасибо, нет, я уже позавтракала. У тебя тут та-ак миленько. Не дорого?.. — Нормально, если вскладчину. Покомнатно. — Ну да, ну да, — она так и думала. — Сто лет мечтала поселиться в Панко. — А ты где живешь? — В Веддинге, — вздыхает Нина. — Нет, там тоже неплохие места есть, но в целом... — Зато до работы, наверно, недалеко, — отхлебываю я из своей чашки. — Было. Мы переезжаем. — Да ты что! Поздравляю, — а сама силюсь догнать, кого она подразумевает под «нами». — Спасибо! И все так совпало. Франк меня давно к ним звал и вот уговорил. Она про фирму. И про ее новую должность. — Сейчас так сложно подыскать что-то адекватное. А тут представляешь, на выходных у них... у нас все спонтанно решилось. Франк даже еще не всем сообщил. — Да, я помню, он рассказывал, что вы разрослись, не вмещаетесь. Поздравляю с новым местом! Хорошо вам переехать! — и стукаюсь чашкой с ее стаканом. Сама не знаю, почему тостую, зачем тостую и с кем это я тут тостую. Но что тостую как раз вовремя, понимаю, когда под нежно-тоненькое стуканье моего кофейного фарфора о ее стекло в прихожей показывается Рик: — Вы че тут отмечаете? — Переезд, — отвечаю я за Нину, и мы с ней дружно смеемся, синхронно отхлебываем каждая — из своего, предварительно подняв навстречу друг другу «воздушный». — Мы ж стол твой хотели завезти на фирму. Ты ж хотел сообщить, если сегодня не успеешь. Ты ж не забы-ы-ыл?.. — «наезжает» на него Нина с ласково-мягкой укоризной в глазках и на губках, пухленьких, нижняя — очаровательно пухлее и круглее верхней. Видно, что все не подкачанное, а молодое и натуральное. — М-мгм-м, — многозначительно-заговорщически включаюсь я в ее наезд. — Или просто забыл поставить в известность?.. — и мы с ней, переглянувшись, посмеиваемся. — Не-е. Задержался. — По твоим делам? — благоговейно шелестит Нина. — Мгм. И переводит взгляд с нее на меня. Как раз в этот момент я делаю чрезмерно большой глоток кофе и вместе с ним проглатываю так и рвущуюся из меня наружу неадекватную реакцию. Рик обнаруживает, что проглоченная мной реакция не укрылась от него, лишь едва заметно сузив глаза, затем начинает барабанить пальцами левой о свою ногу. Это он от нетерпения, что ли?.. Или может, осеняет меня, я им мешаю? Смотрю на его барабанящие пальцы и думаю, что лучше сдохну, чем дам сейчас ему или ей что-либо пояснить мне, сказать что-либо, определяющее некую программу на этот день, озвучивающее некий план действий, в том числе, моих. Предписывающее мне, что я должна или не должна буду сделать. Эта клуша, мысленно обзываю ее, она же думает, что у нас ним что-то типа вэ-гэ. Считает, что у меня тут мини-общага, а он — мой общажник-квартирант. И пусть считает. Еще она, кажется, не подозревает, что мы с ним до недавнего времени жили вместе. Спали. Последний раз — когда? Позапозавчера, кажется. Вот хоть убейте меня — не знаю, как можно об этом не подозревать, но почему-то в ее случае я в этом уверена. Может, сама только что постаралась — вон, как трещала с ней. Ведь не трещат так бывшие с новенькими. Ведь не плетут про «покомнатно». И про «вскладчину». Не знаю, что что у них там сейчас, трахнул он ее уже или только собирается. Или трахает регулярно. Отчего-то мне кажется, что они уже успели. Может, тогда, после их корпоратива. А может, у себя на днюхе, в качестве подарка. Может, параллельно к его последним заскакиваниям ко мне. Припоминаю, как победоносно она зыркнула на него в тот раз, на лыжах, но как — небо и земля — жалобно-нежненько предъявляла ему только что претензии, и решаю, что — да. Распечатал, как пить дать. Конечно, не в плане дефлорации, наверно, но... открыл, короче. Приступил к формированию. Ей в этом деле мужской гайданс нужен, это ж видно. И видно также, что его гайданс на этом ее этапе пришелся как нельзя более кстати. Что для нее все это так интересно, будоражаще и ново. К тому же она... да, кажется, того. Втрескалась в него, что ли. Ослеплена до состояния наивности, поэтому не только в упор не замечает, кем мы с ним друг другу были, но еще и, похоже, не понимает, какой он. Что ж, поймет. Теперь она пригрелась и ей явно хочется посидеть втроем в моей уютной хате — да, бес бы ее, бес бы их обоих побрал, это МОЯ хата. И мне решать, что тут, кто тут, когда и как. Кстати, объявляю о своих решениях тоже я. — Так, ребят, я не буду вас больше задерживать, — срываясь с места, залпом опорожняю свою чашку. — Мне надо кое-куда успеть до десяти. Вернусь после обеда. И чтоб духу вашего тогда здесь не было, «зыркаю» ему, моему «квартиранту» — он же понял?.. Нина, естественно, не догоняет. Лицо ее принимает выражение почти расстроенного разочарования, совершенно искреннего, я в этом уверена. Она ведь не рассчитывала, что я им помогать начну? Или — о, хохмы — может, Рик рассчитывал? Наверно, нет, но — о, двойные хохмы — он явно недоволен. Доверительно положив руку ей на руку, я «обещаю», как «старшая»: — Мы обязательно разовьем тему. Как-нибудь. Нина резво кивает, задорно метет-пружинит шелковый «хвостик», и на ухоженных каштановых волосах ее с привычной готовностью играет солнце. — А ты не ходишь на йогу? — спрашивает она. — Когда успеваю, — киваю, будто ждала этого вопроса. — Хотелось бы почаще. ***