С Артемом Викторовичем я познакомился всего год назад, на такой же выставке. Боже, как много может измениться за несчастный год! Я всю сознательную жизнь мечтал заниматься искусственным интеллектом, но… Дух бодр, плоть же немощна; не имея в кармане лишней копейки, воплощать в жизнь свою мечту не то чтобы совсем невозможно, но, скажем, тяжело. И все-таки я не падал духом. И на выставку пришел не с пустыми руками. Я разработал некий программный продукт и хотел его продать тем же Дурову или Цукербергу. Я был уверен, что моя разработка их заинтересует. Но ни того, ни другого я так и не встретил, а встретил Артема Викторовича. Я стоял у контактовского стенда, очень презентабельного и столь же неинформативного, и даже не сразу заметил его появление. – На одни и те же вещи разные люди смотрят по-разному, – сказал он. – Когда вы видите обнаженную девушку, вы видите нечто сексуально привлекательное, тогда как дерматолог заметит у нее проблемы с кожей, а ортопед – плохую осанку. Я промолчал, поскольку опасаюсь фриков, каковым тогда мне показался Артем Викторович, и тогда он спросил меня: – Интересуетесь социальными сетями? – В наше время ими интересуется каждый второй, – пожал плечами я. – Не считая всех остальных. Мужчина улыбнулся: – Не так, как вы. Чутье мне подсказывает, что вы знаете о соцсетях гораздо больше других. Вы смотрите на стенд так, как Нео на Матрицу. – Нулей и единиц, падающих с потолка, я пока не вижу, – сказал я. – И вы не похожи на агента Смита. – Ну что вы, – ответил он. – В данном случае я скорее Морфеус. Хочу показать вам, как глубока кроличья нора. Тут его зрачки сузились, как у человека, глядящего в прицел, и он спросил: – С чем вы пришли на выставку? – С товаром, – ответил я, подумав, что он странное, архаичное слово употребил для подобного мероприятия. – Да только покупателей не видно. А у меня нет возможности ни арендовать стенд, ни дать рекламу. Он кивнул: – Может, и не придется. Есть свободные полчаса? Так я познакомился с компанией «БИК лимитед». В переговорной нас было трое: я, мой новый знакомый и его коллега – обладатель седой не по годам шевелюры и странного имени Феофан. Насколько я понял, третий являлся железячником и программистом в одном флаконе; судя по возрасту, он застал еще время Фидо, если не раньше, но при этом был вполне себе копенгаген в новинках программного обеспечения. Да что там – он был настоящий дока. Ему хватило минуты для того, чтобы оценить мою программу. Потом он сказал: – Это будет революция, Тёма. Век воли не видать. Артем Викторович кивнул. Потом они вдвоем дружно уставились на меня. Наконец мой новый знакомый сказал: – Мы – девелоперы; мы инвестируем средства в перспективное программное обеспечение. В вашем случае мы пойдем еще дальше: мы полностью профинансируем весь проект за долю в созданной компании. Регистрацию и все прочее берем на себя. Также оплачиваем все необходимое – аренду серверных мощностей, передающего и канального оборудования, рекламу. За это мы берем сорок девять процентов акций новой компании. – А что вкладываю я? – спросил я. Артем Викторович снисходительно улыбнулся. – Ваше программное обеспечение, – ответил Артем Викторович. – И сопровождение проекта. Я пожал плечами: – И в чем подвох? – Ни в чем, – ответил Артем Викторович. – То, что мы вам предлагаем, называется «сотрудничество». Я покачал головой: – Заманчивое, конечно, предложение. Но пока травка подрастет, лошадка с голоду помрет. И тут заговорил дотоле больше молчавший Феофан. Говорил он тихо, но уверенно: – Я прекрасно понимаю ваши сомнения, Сергей. Вы один, а мы – компания с юридическим отделом. Вы рискуете. Но мы тоже рискуем, инвестируя в ваш продукт. Если вы скажете нам «нет», скорее всего, до вечера вы уже продадите свою программу. За меньшие деньги, чем она стоит, и намного меньшие, чем те, что она может вам принести. Зато кэшем. Но еще со времен Винни Пуха известно, что деньги – хитрый предмет, сейчас они есть, а через полчаса нет. И вам придется опять создавать что-то… но вряд ли получится что-то столь же прорывное, хотя тут я могу и ошибаться. Бестол… – Артем Викторович странно посмотрел на своего коллегу, и тот, кашлянув, продолжил: – Голова у вас хорошо работает. Однако у вас есть шанс – не продавать корову на мясо, а доить ее самостоятельно. – Да я понимаю, – сказал я. – Просто… – Вам стрёмно? – улыбнулся Феофан. – Сергей, я начинал в девяностых. Вы слышали, как тогда вели бизнес? Про утюги, паяльники и выезды на пленэр в багажнике автомобиля? Вы об этом только слышали. Я все это пережил. – Это оттого вы такой седой? – неожиданно, прежде всего для самого себя, осмелев, спросил я. Феофан улыбнулся: – Да. Но нет. Когда-нибудь я могу рассказать вам эту историю – если, конечно, сработаемся. Так вот, Сергей, в тысяча девятьсот девяносто втором я был таким же, как вы. И как у вас, у меня за спиной никого не было… – А я? – удивился Артем Викторович. – С тобой мы не сразу познакомились, – ответил Феофан. – До этого еще много чего было. В общем, знаю я очень хорошо, что такое «стоять одному среди червивых стен». Потому кидать вас не стану. Артем Викторович задумчиво кивнул. Я посмотрел в глаза Феофану и… Меня нельзя назвать доверчивым человеком, но ему я поверил. И не прогадал, как оказалось. – Эх, – вздохнул я. – А я-то рассчитывал немного денег срубить… Придется опять пахать с ветром в карманах. – С чего это вы взяли? – подмигнул мне Феофан. – Мы, как никто, понимаем, что художник ни в коем случае не должен быть голодным. Голодного художника кисть не слушает. У вас карта сберовская есть? – Только «Альфа», – покачал головой я. – У меня ненужный «Тинькофф» завалялся, – сказал Артем Викторович. – На нем и мелочь какая-то есть, тысяч тридцать, что ли. Я судорожно сглотнул. Тридцать тысяч по тем временам для меня было целым состоянием! Если бы мне кто-то сказал, что через полгода я стану долларовым миллионером, я, пожалуй, только нервно рассмеялся бы. Сергей Аникеев. 29 августа 22:21 Не будет никакой продажи! Вот это номер, товарищи. «БИК» решили, что наши акции и без того высоко котируются, от такого актива избавляться, мол, грех. По их сведениям, аналитики говорят, что они (акции то бишь) еще в самом начале подъема. Говоря попросту, я богатею, «БИК» богатеет, те спекулянты, которые купили наши акции на ИПО[4], богатеют, в общем, все богатеют и будут еще долго богатеть. Ура. Откровенно говоря, совершенно не чувствую, чтобы что-то во мне поменялось. Да, теперь у меня нет проблем с деньгами, и езжу я на такси, а не в автобусе, хотя метро пользуюсь, в Москве на метро быстрее получается, чем на такси. А так все по-прежнему. Даже странно становится. Мне всегда казалось, что миллионеры живут как-то совсем по-другому. С Марком мы все-таки встретились, он дуется, но понимает, что в таких условиях никто ему пакет не продаст. Все-таки он сам бизнесмен, ничего удивительного, just business. Потом была та самая пресс-конференция. Завтра еще одна, не все желающие могли попасть на первую. Тьфу, опять объяснять им одно и то же. Хотя, с другой стороны, я уже как бы привык. Шпарю как по писаному. Честно говоря, а чего там такого? Все равно «Мы» со всеми ее потрохами, именуемыми know how, существует в моей голове. Я – властелин этой Сети! Я создал ее, и только мне известны все ее секреты. Трепешшыте, жалкие юзеры! (Это была шутка, ха-ха, три раза.) Я, собственно, и конфу так веду, с шуточками и красивыми образными сравнениями. Мне говорят, что у меня это получается зачотно, а я, если честно, шучу и распинаюсь от робости. Все-таки страшно, когда из зала на тебя пялится сто сорок девять любопытных глаз (с). Но вот сегодня я едва не сфейлил. Да и кто бы тут не сфейлил? Короче, только я в раж вошел, распинаюсь про особенности шифрования информации, благодаря чему мою соцсеть не взломаешь – даже если сервера физически уничтожить, я матрицу просто в другое место переношу, а она, потому что на вашем устройстве лежит, всю вашу личную инфу восстановит, ну, я уже рассказывал… так вот, вещаю я об этом, во вкус вошел, уже зал взглядом окидываю: как всегда – кто на меня пырится, кто в свой гаджет. И тут, как в песне поется, мое сердце а-а-астанавилось, мое сердце замерло – в третьем ряду сзади, у самого прохода сидит она. Мне даже глаза протереть захотелось или ущипнуть себя. К счастью, она как раз на меня не смотрела, что-то в своем самсунге делала. Я чуть не забыл, о чем говорил, но вспомнил и продолжил почти без заминки. В ее сторону старался не смотреть, но легко сказать – не смотреть, нет-нет да и брошу косяк. Заметил, что и она на меня поглядывает, да еще и заинтересованно, как мне показалось, но виду тоже не подает, как и я. А я еще, как чувствовал, с утра оделся в то же, что и тогда, ну, то есть как обычно – толстовку с медведем, черные джинсы да кроссовки. Помню, когда я первый раз на конфу поперся, оделся как цивил, даже галстук повязал. Ох и прикалывали ж меня биковцы потом этим галстуком! Ну, их правда: удавка мне идет как нудисту манишка. Так вот, думаю, не узнать она меня не могла. А еще в начале конфы ведущий меня расписал так, типа я почти Джобс и Гейтс в одной фляжке – соединить, но не перемешивать. И знаете, я тогда почувствовал такое мелочное, гаденькое удовольствие – вот, мол, зацени, подруга, кого ты отшила. Честно, мне за это стыдно. И, должно быть, есть в мире такая штука, как карма. Почему? Потому, что я очень хотел ее после конфы поймать, да не тут-то было – пока мы с Артемом Викторовичем расшаркивались перед какими-то ну о-о-очень полезными дядями из рекламного бизнеса и не только, от моей Снежной королевы остались только воспоминания. Я даже по выставке пробежался, и вид у меня при этом, должно быть, был как у фифы, потерявшей подаренный папиком вертю с бриллиантами. В общем, итог моих поисков оказался примерно такой же. Отсюда вывод – если судьба дает тебе вертю с брюликами, не щелкай клювом. Да и вообще, это, как говорят у нас на Олимпе, контрпродуктивное занятие. Так что моя Снежная королева переименована в Золушку на лабутенах, теперь официально. Правда, из меня принц как из синтепона пуля. Хотя… В наше время в цене не белый конь, а белый «Ламборджини». А «Ламборджини» я могу себе позволить. Только прав у меня нет, ну да это дело наживное. Главное, чтобы Золушка далеко не убежала. * * * Циничные люди говорят, что любовь придумали мужчины, чтобы не платить за секс. Я не люблю циников. Конечно, циничному человеку легче жить. Для него все просто и элементарно, но в жизни это совсем не так. Например, тот же секс в наше время стал доступнее выпивки. Никаких проблем – можно отправиться вечером на те же Патриаршие пруды и гарантированно найти себе кого-то на ночь. Причем на следующий день даже не помнить имени человека, с которым провел ночь, как правило, потому, что тебе его не называли. Казалось бы, зачем любить, зачем страдать, пойду поем и лягу спать. Но потребность любить, скорее всего, прошита в человеческом биосе[5], причем так глубоко, что никакое перепрограммирование не помогает. В восемнадцать лет все мы влюбляемся, и неоднократно. Как правило, эти «влюбленности» – не более чем физиологическое влечение. Они быстро насыщают и стремительно разочаровывают. После короткого или не очень периода влюбчивости человек, как правило, начинает вообще отрицать романтику как таковую, сводя все к чистой физиологии. В наше время его в этом разочаровании укрепляет вся медиасфера. Но приходит момент, когда ты – нет, не понимаешь, чувствуешь, что тебе нужен кто-то, чтобы не испытывать болезненного, ноющего, как флюс, одиночества. И когда это чувство фоном поселяется в душе, через какое-то время ты начинаешь, подчас даже сам того не осознавая, искать. Искать кого-то, кто погасит в душе эту тоску. С кем хочется просыпаться по утрам и встречаться на кухне после долгого рабочего дня.