Последний день лета выдался теплым и солнечным. Проснулся я довольно поздно, потому что поздно лег. С тех пор как сеть «Мы» стала активно продвигаться за океаном, нагрузка на серверах стала более-менее равномерная в любое время суток… но поздно. За то время, пока моя сеточка ходила в коротких штанишках, я привык не спать по ночам и ложиться под утро, чтобы проснуться где-то после обеда. Как ни странно, нагрузка минимальна как раз в утренние часы, с шести и где-то до обеденного перерыва – конечно, пока ты работаешь только с Россией. Во всяком случае, если вдруг происходит что-то неожиданное, например ДДоС-атака (иногда такое случается, хотя я ни с кем не конфликтую; наверно, мою сетку дидосят из принципа, ну, или чтобы мне жизнь малиной не казалась), у меня срабатывает тревожная кнопка и начинает звонить телефон. Вот, собственно, в последний день лета я и проснулся как раз от звонка. К счастью, это не было связано с какими-то проблемами в Сети, да и время уже близилось к обеденному перерыву, в который служащие многочисленных офисов, до обеда прилежно имитирующие невероятную занятость, расслабляются и выходят в Интернет по личным делам. Правда, как я уже сказал, последнее время нагрузка на сеть стала более-менее равномерной, ведь у «Мы» есть свои почитатели даже в Токио, Шанхае и Рангуне. Плюс к тому я нанял небольшую когорту операторов, тоже фрилансеров, так что сеть теперь была под надзором круглосуточно… что вовсе не означало, что я могу поехать куда-нибудь в Майями, чтобы там махать руками: – любая система без присмотра создателя довольно быстро сползает в хаос, вполне в соответствии со вторым законом термодинамики. Одним глазом пробежав по графикам активности на моем компьютере и на автомате проконтролировав, на месте ли мои операторы, я залез в карман джинсов и извлек оттуда телефон. Пользуюсь я, кстати, «Самсунгом-семеркой», несмотря на его «пожароопасность» – во-первых, телефон надо покупать в авторизированных точках, а не в ларьке торгового центра; во-вторых, айфоны тоже горят, особенно склепанные в трущобах какого-то Сянгана, а в-третьих, терпеть не могу продукцию огрызка, да простит меня покойный Джобс, с которым меня постоянно сравнивают, уж не знаю почему. Номер мне был не знаком, и я, почувствовав странное движение в области между соском и ключицей, поспешил свериться со вчерашней визиткой, благо она лежала у меня под рукой и даже пахла по-прежнему, ее духами (хоть и слабее, чем вчера). Увы, номер принадлежал не ей. Черт, ну и кто это? Я снял трубку и сказал хриплым ото сна голосом: – Ну аллё. – Спал, что ли? – раздался жизнерадостный голос Матвея, в миру Сашки Матвеева, моего кореша. Друзей у меня немного. В школе я ни с кем особо не сходился, считался зубрилой и заучкой, а таких не любят; так что первые друзья у меня появились только в армии, куда я ушел, когда первый раз провалил экзамен в институт. Отслужил в ПВО, о чем ничуть не жалею: после дембеля без всякого труда поступил и учился тоже без напряжения. Может, армия раскрыла мою коммуникабельность, может, в институте просто подобрались люди, более подходящие мне по характеру, трудно сказать, но с большинством одногруппников я общаюсь до сих пор. Соармейцев же разбросало по стране, и на связь они выходили спорадически; одним из немногих, кто вырисовывался у меня на горизонте с завидной регулярностью, был как раз Матвей. Кстати, он единственный, кто ни на йоту не изменил свое отношение ко мне после того, как «Мы» начала свое триумфальное шествие. Поздравил только и пожелал семь футов под килем. Остальные же… одни практически моментально поспешили у меня одолжиться – и немедленно растворились в неведомых восвоясях. Другие пытаются использовать меня как походный кошелек, постоянно вытягивая на какие-то не интересные мне мероприятия, от которых я открещиваюсь, ссылаясь на занятость; третьи вообще заявили, что знать меня не желают, внятно не объяснив мне причин подобного решения. Мне почему-то кажется, что здесь замешана банальная зависть, и дай бог, чтобы я ошибался в их адрес. – Угу, спал, – ответил я, свободной рукой протирая глаза. – Я ж по ночам работаю. – Сторожем устроился? – уточнил Матвей. – Или, не дай ктулху, ублажаешь после театра пожилых дам? – Да пошел ты, – ответил я, добавив, конечно, конкретный адрес. – Народ по сетям по ночам шарится в основном, я ж говорил уже. – Ага, говорил, – подтвердил Матвей. – Ты, это, приводи, себя в порядок, ежели у тебя других планов нет, можем часа через два пересечься, посидеть где-нибудь, пивка холодного попить. – Нет у меня никаких планов, – ответил я. – А по поводу встретиться, что-то случилось или просто соскучился? – Не дождутся они, чтобы у меня что-то случилось, – сказал Матвей. – Так, увидеться захотелось, да и время есть. – Лады, – ответил я. – Встречаемся где? – Да где обычно, на набережке, – предложил Матвей. – Посидим, потом пройдемся вдоль реки, потом опять посидим. Шашлычка поедим… – Лады, – подтвердил я и дал отбой. * * * В августе солнце светит и греет совершенно не так, как в мае, но и не так, как, скажем, в сентябре. Свет весеннего солнца мягкий, бархатный; августовское солнце более яркое, блестящее, его свет резок. С наступлением осени он тускнеет. Я шел по улице, глядя по сторонам и удивляясь тому, как много я раньше не замечал. Действительно, мы живем, по макушку погрузившись в дела, и у нас никогда не бывает достаточно свободного времени, чтобы просто полюбоваться миром, в котором мы живем. Хотя он, право слово, достоин того, чтобы им любовались. Как все-таки хорошо никуда не спешить! А ведь мы почти утратили эту способность, мы спешим даже тогда, когда не надо. Мы живем суматошно и взбалмошно даже тогда, когда этого не требуется. Живем, словно убегаем, но от кого? От себя, что ли? А ведь так приятно никуда не спешить, не идти, словно торпеда к цели, а просто плыть по течению. Куда-то все равно отнесет. И может быть, в этом куда-то будет лучше, чем в нигде, в привычной, но совершенно некомфортной суете. Я шел и думал о Карине, постепенно привыкая к ее имени. Странно, никогда не думал, что буду встречаться с девушкой по имени Карина. Как-то необычно… ну да ладно. Красивое имя, и даже очень ей идет. Стоп. Я поймал себя на мысли, что смотрю на Карину как на свою девушку, хотя еще не факт, что у нас что-то получится. От моих ночных мыслей и следа не осталось: теперь я уже не думал, что стал Карине интересен только из-за своего социального статуса. В конце концов, симпатию к человеку имитировать невозможно, вот и посмотрим, буду ли я ей симпатичен или нет. Но, убей меня, Карина не производила впечатление меркантильной стервы от слова совсем никак. Уж чего-чего, а этого добра вокруг хватает с лишком, и даже я не избежал знакомства с этой категорией женского пола. Нет, определенно нет. – Чет ты, брат, задумчивый, – прервал мои мысли голос Матвея. – Идешь, по сторонам пыришься, старых друзей не замечаешь. Я схватил Матвея в охапку и обнял, похлопав по спине: – Привет, братюня, как сам-то? – Ничего, бодрячком. – Он тоже похлопал меня по спине. – Жив, здоров, сыт и доволен. А как жизнь у Билла Гейтса местного разлива? Я скривился: – И ты туда же… ну какой из меня Билл Гейтс? – Не прибедняйся, брат, – улыбался Матвей. – Я тоже новости читаю. О твоей «Мы» много говорят, да еще таким тоном, типа: «Утерли мы нос этим заокеанским зазнайкам». Он еще раз хлопнул меня по плечу: – Идем уже, нас ждут шашлыки. И мы пошли по давным-давно знакомой дорожке. Матвей жил в Мытищах, но Москву знал хорошо и после дембеля нашел меня потому, что, как он заявил, «на гражданке скучно». Сам он, дембельнувшись, устроился экспедитором и – видать, родился в штанах и рубашке – приподнялся, и теперь владел небольшим бизнесом по автозапчастям. Мы говорили о его работе. Матвей посетовал на санкции, но тут же отмахнулся от этой проблемы, заявив, что теперь гоняет за запчастями в Китай и выходит даже дешевле. В общем, жить можно, только некоторые особо въедливые клиенты нервы треплют. Я, в свою очередь, рассказал ему о «Мы». В принципе, он находился в курсе дел; пожалуй, Матвей единственный верил в эту затею с самого начала… ну, то есть как верил? Он единственный сказал мне, когда я озвучил эту идею: работай, брат, если долго мучиться, что-нибудь получится, кто ищет, тот всегда найдет, если шею не свернет. И подбадривал меня, когда у меня опускались руки: дескать, прорвемся, брат! Не в такие передряги попадали. Скажем так, я с ним ни в какие передряги не попадал, один раз, правда, месяц спал на кухне доставшейся мне от родителей однушки, потому что в комнате от пола до потолка наставлен был матвеевский товар. Но сам он, конечно, тертый калач и видал разного. Он никогда не показывал, что у него проблемы, но со временем я сам начал чувствовать, когда ему туго, и стремился приободрить. – Ну, я рад, что в этот раз у тебя все на мази, – сказал он, по-дружески хлопнул меня по плечу. К этому моменту мы взяли по паре шашлыков, литр «Рыжей сони» для Матвея и литр безалкогольной «Балтики» для меня – этого нам должно было хватить на весь вечер. – А я тебе говорил, что все получится? – Говорил, – признал я. Матвей был старше меня всего-то на полгода, но всегда казался мне намного более опытным и уверенным в себе, чем я сам. – А я никак не мог поверить. – Знаешь, – сказал Матвей, – все говорят: надо верить в себя. А по-моему, верить в себя – это очень странно. Верить надо в то, что ты делаешь, в то, что у тебя это получится. Вот ты, когда свою прогу писал, ты ж верил, что она заработает, правильно? Я кивнул, снимая со шпажки кусок мяса зубами. Матвей продолжил: – Ну вот. Главное, надо делать то, что должен, а когда все делаешь как следует, всегда получается так, как надо. – Он хохотнул. – У меня вот клиент есть, из автосервиса, узбек натурализованный, так он говорит, что я, наверно, колдун. Когда у меня деталь покупаешь – все работает, ничего не ломается. Возьмешь у другого, поставишь кому-нибудь – через пару месяцев он к тебе вернется. Да еще и ругать будет. А все почему? А все потому, что им по барабану, что брать, а я сам каждую единицу руками прощупаю. Нет, конечно, метизы там или шайбы я так не принимаю, но вот все остальное да. И фуфло у меня не пройдет. Он вздохнул и внезапно поменял тему: – А на личном фронте у тебя как? Я пожал плечами, раздумывая, говорить ему о Карине или пока не надо. Матвей мое «молчание ягнят» расценил по-своему и возмутился: – Это непорядок, братушка! Ладно, пока ты свой шедевр ваял, это одно. Тут я понимаю: человек в работе по ушки, ему не до дам-с. Сам, как из армии вернулся, пока не настроил бизнес, ни о чем, кроме похода в клуб раз в неделю с последующим перепихоном с какой-то случайной чувой, и не думал. Однако сейчас бизнес пошел и идет как часы, а у меня Дашок, и я таки чувствую, что она меня затащит скоро в это заведение из четырех букв… Я скептически приподнял бровь: Матвея я знал как облупленного, и если он заговорил о чем-то как о возможном, то, значит, дело уже наполовину готово. Да и сам он раньше в порыве откровенности признался мне в чем-то подобном: «Я, Серый, как наше государство, которое сначала ставит ракеты по шахтам, а потом рассказывает, что начинает их разрабатывать». Как у нашего государства обстоят дела с ракетами, я не знал, а в том, что Матвей сначала делает, потом говорит, убеждался неоднократно. Не ошибся и в этот раз. – Ой, ну хорошо, – потупился Матвей. – Мы уже подали заявление, но в районном загсе, его маман, такая очередь, что нам назначили аж на после Покровы. – Покрова – это когда? – Честно, я не помнил, у меня вообще с датами слабовато. – Четырнадцатого октября, хрюшка, – фыркнул Матвей. – Знать такие вещи надо, на Руси живучи. Пойдешь свидетелем? – неожиданно предложил он. – Спрашиваешь! – ответил я. – Да я с тобой в разведку за линию фронта пойду, не то что свидетелем. – Как и я, как и я, – ответил Матвей задумчиво. И мне в голову пришла идея, точнее, пришла она много раньше, я лишь решился ее озвучить: – Слыш, братюнь, может, тебе по этому поводу баблом подсобить? У меня ж его как грязи, сам понимаешь… Матвей насупился: – Ты мне это брось, Серый. Я ж не кривой, раз женюсь, значит, могу устроить своей избраннице… хотя кто кого избрал, это еще вопрос, Дашка у меня огонь, да и рыжая… так вот, могу устроить своей избраннице сладкую жизнь без привкуса сахарина. Просто ты мне, Серый, самый близкий друг, так что засунь себе свое бабло… в ценные бумаги. И живи на проценты. – Жить на проценты от доходов нереально, – ответил я. – Будь ты хоть Рокфеллер, сидя на тухесе, богатым не станешь, тут крутиться надо. – Ну, фигурально выражаясь, ты поднялся как раз сидя на тухесе, – хохотнул Матвей. – Но в целом ты, конечно, прав, за что и выпьем. * * * Я решил, что счастливо избежал дальнейших расспросов о моей личной жизни, да не тут-то было. – Ты, конечно, ловко с темы соскочил, – заявил Матвей, когда мы выпили, – но меня, брат, не проведешь… – Я с темы соскочил? – удивился я. – Братуха, это тебе, кажется, не терпелось мне поведать о своих матримониальных победах! – Не без этого, – признался Матвей. – И все-таки объясни мне, чего ты до сих пор один, как телеграфный столб в курганской степи? Из принципа, что ли?