Я схватилась за голову, вспыхнувшую болью. Он говорил о том, что наши чувства — прямое следствие того, что у нас есть тело, и что сам он не может чувствовать, потому что тела у него нет, но он хочет логически осмыслить и понять. — Ну все, хватит! — я не выдержала. — Общайся проще, иначе моя голова лопнет! Ты причиняешь мне боль, это плохо! Нельзя причинять боль близким! Некоторое время он молчал, а потом снова начал говорить, но значительно медленнее, чем обычно, словно с трудом подбирал слова: — Мы близки… по меркам… людей?.. Да, так значительно проще, и я выдохнула. — Не совсем, но причинять боль не надо, это плохо. — Я видел… люди причиняют боль друг другу… часто… — Люди относятся друг к другу по-разному. Тех, к кому они относятся хорошо, оберегают, даже ценой благополучия остальных. Родители будут защищать своего ребенка. Друзья не станут всерьез вредить друг другу. Напарники будут прикрывать друг другу спины. — Кто ты мне? Он хотел знать, кто я ему по социальному статусу. — Я твой партнер. Мы заключили взаимовыгодное соглашение, и потому нужны друг другу. Так что не надо причинять мне боль. И на сегодня с тебя хватит. Можешь наблюдать за людьми — наблюдай, учись разговаривать, это твоё задание. А теперь иди, общение с тобой утомляет, да и голова у меня все еще дребезжит, дай ей отдохнуть. — Времени мало, — он опять перешел на свой укороченный лексикон, в ответ на что я схватилась за голову, и он, помедлив, продолжил иначе. — У тебя… нет времени… Ты и твой брат… вам грозит опасность… — Кто нам угрожает? — спросила я, намереваясь выяснить, как спастись, но Кайрадж ответил сразу на конечный вопрос что делать, чтобы спастись? — Покиньте дом. Сейчас. Его фигура растворилась, а я вдруг поняла, что не сплю и стою посередине темной комнаты. На секунду я засомневалась, не был ли Кайрадж сном, но сразу отбросила эту мысль, ведь засыпала я на подоконнике, а теперь вот стою здесь. Но из этого следовало, что пора бежать. Я влетела в комнату брата без стука и застала его сидящим на кровати с газетой в руках. Рядом валялась кипа старых газет, но с учетом одиннадцати лет заточения ему вся эта информация казалась новой. Влад поднял на меня хмурый вопросительный взгляд. Он очень не любил, когда к нему входили без стука, но во-первых, мне это позволялось, а во-вторых в критичной ситуации, как сейчас, это не имело значения. Понимая, что я не стану просто так врываться с таким лицом, он ждал, что я объясню свои действия. — Надо уходить! Срочно! — выпалила я и метнулась обратно к двери, но Влад не позволил. Он перехватил меня за руку, дернул на себя, резко крутанув, словно в танце, а затем мои ноги оторвались от пола. Я оказалась поставленной на подоконник перед распахнутым окном, выходящим на боковую часть дома, а платье аккуратно закрутилось вокруг ног, и теперь все его юбки было очень удобно подхватить, я оценила. — Прыгай, — сказал Влад, но я и так сообразила, что он предлагает. Для некоторых вещей нам с ним связь разумов не требовалась, вот как сейчас, потому что логика была понятна и очевидна. Спускаться по лестнице было бы долго, да и нас внизу могли бы остановить, а я сказала срочно, что означало сию секунду и без промедления. Подобрав юбки, я неловко спрыгнула, про себя ругаясь на такую неудобную одежду. Здесь не было высоко, всего лишь второй этаж, но перенаправить инерцию в кувырок из-за одежды было очень сложно, и я только чудом ничего себе не вывихнула. Влад последовал сразу за мной, и мы нырнули в ближайший переулок, чтобы скрыться из виду. Только преодолев несколько зданий, мы остановились и притаились в тени, поглядывая в сторону нашего дома, к которому как раз подъехала карета. Из нее вышла Анна, подошла к нашему дому и позвонила в дверь. Ну да, она должна была заменить мужа сегодня на посту, но по какой-то причине задержалась. Однако в дом она не вошла. Юрий вышел и оттеснил ее от дверей назад к карете, о чем-то говоря. И тут я вспомнила и почти бросилась в сторону дома: — Михаил остался там! — честно сказать, я совершенно забыла, что у моего призрака теперь есть тело. Предвосхищая мой порыв вернуться в дом и все возможные попытки сопротивления, Влад одной рукой обхватил меня за талию, а второй зажал рот и, прижав к себе спиной, зашептал на ухо: — Не глупи, Вероника, ничего твоему призраку не сделается. Если убьют его тело, дух вернется к предмету, к которому он привязан, — только после этого он убрал руку от моих губ. Слушая его, я действительно немного успокоилась, и прорыв бежать обратно поутих, так что дергаться я не стала. — И это все? — я недоверчиво покосилась на него через плечо и прищурилась. — Ты что-то скрываешь. — Он потеряет еще часть оставшейся личности, — неохотно ответил брат, продолжая удерживать меня за талию. — Когда он потеряет все части своей личности, то покинет тебя. — То есть умрет в самом обычном смысле слова, — полуутвердительно спросила я. — Да. И тут раздался взрыв, прервавший разговор. Весь второй этаж нашего дома выворотило наружу через разлетевшиеся окна, и останься мы там, нас бы разорвало на куски. Юрий с Анной от взрывной волны полетели на асфальт, но муж рыжеволосой сразу вскочил и бросился в дом, несмотря на быстро разгоравшееся внутри пламя. Анна поднялась медленнее, и похоже, ее приложило о камни головой, потому что на ногах она стояла нетвердо. Через пару десятков секунд ее муж вытащил из дома еле шевелящего ногами Льва, контуженного и оглушенного, а Анна тем временем подняла руки в сторону дома, заставляя огонь стихать. Оказывается, она умеет не только разжигать, но и тушить его, что весьма недурно для агента третьей волны с их жалкими силенками. — Лучше бы твой щенок сдох, — прокомментировал Влад, глядя на это. — Потому что иначе они очень быстро поймут, что ты жива, поскольку жив он. Быстрее, чем мне бы хотелось. А ведь и правда, пока что они думают, что мы мертвы. Но ведь это значит, что мы… свободны! Уверена, брат подумал о том же. — И что теперь? Сбежим? Я согласна, времени должно хватить, но мне нужен Михаил. Мы должны достать предмет, к которому он привязан. Поступим так. Ловим эту Златову, допрашиваем ее, узнаем, где предмет и добываем его. Я легко контролирую разум, а Ольга даже не агент, так что у нас все запросто получится. Я вовсю радостно строила планы, но слова Влада выбили меня из колеи. — Нет, Вероника, мы никуда не сбежим. Я обернулась на брата и посмотрела, как на сумасшедшего. — Это еще почему? Мы свободны, Влад! Понимаешь? Свободны! Нас хватятся далеко не сразу. С нашими с тобой способностями мы сможем почти не оставлять следов. Уедем в другую страну, будем жить там под другими именами. Отдел нас потеряет! — Гхаттот захватит весь мир, если мы его не остановим здесь, в начале пути. — О нет. Нет, нет и нет! — я вывернулась из его рук и развернулась к нему лицом. — Только не начинай опять эти свои старые песни о благородных мотивах! — Если не мы, то кто? Кучка недомерков из третьей волны, окруженная шпионами Гхаттота? — Я не хочу сражаться с Гхаттотом! И уж точно не собираюсь делать это на стороне Отдела! — Ты будешь сражаться на моей стороне, Вероника, — он выделил голосом слово моей. — Отдел себя дискредитировал, когда позволил Гхаттоту снова взять верх после нашей с тобой отставки. — Даже если пропустить мимо ушей слова о том, как ласково ты назвал свое тюремное заключение отставкой, Влад, эта битва отняла у меня всех, кого я любила, и ты прекрасно знаешь, что это значит для меня! Я отказываюсь! — Хорошо. — Что? — я не поверила своим ушам. — Я сказал, хорошо. Можешь не делать этого. Ты свободна. — Издеваешься? — Нет, — он действительно был серьезен. Если хорошо подумать, в этом нет ничего удивительного, Влад всегда таким был, всегда стремился спасать людей, помогать им, таковыми были его убеждения: ничто сверхъестественное не должно вмешиваться в человеческую жизнь. — Нет, я говорю, ты что, издеваешься? Куда ты там без меня собрался? Последние мозги за эти годы растерял? Как ты без меня решил информацию добывать? Как собрался людьми управлять? А в тыл врага проникать? Большого самостоятельного мальчика из себя строишь? Такая редкая, улыбка озарила его лицо, ладони легли мне на щеки, а губы коснулись моих. — Я все еще люблю тебя, Вероника. Рад, что и ты тоже, — он привычно, как в детстве, положил ладонь мне на голову и провел по волосам, и я сразу расслабилась. — А щенка твоего мы вернем. Достанем предмет, и я смогу правильно привязать душу к телу, и он будет почти жить. Сегодня я заходил к тебе затем, чтобы сказать это, но разговор так и не получился. Он задумчиво покосился в сторону дома, где уже собирались прохожие. Юрия и Льва не было, видимо, поехали в Отдел за помощью. Анна благодаря своей форме гоняла зевак, и дом ее усилиями уже не горел. — Они должны поверить, что мы мертвы. Информация должна успеть попасть в нужные руки, — Влад развернулся и пошел прочь от дома. — Идем, снимем себе комнату. А по пути ты расскажешь мне, как узнала о покушении. К моменту окончания рассказа мы уже устроились в небольшом захолустном отеле. Денег на что-то более приличное не было, Влад захватил с собой совсем немного, и уж тем более ни о каких разных комнатах и речи не шло. Впрочем даже если бы финансы имелись, здесь не задавали лишних вопросов и не спрашивали документов, так что выбора все равно не было. Переждать надо было лишь сутки, а на следующую ночь мы собирались заявиться к Анне домой. Оказывается, Влад за время прогулок с этой особой выяснил ее адрес. — Как ты думаешь, может Кайрадж демон? — я сонно валялась поперек кровати, спустив ноги на пол и раскинув руки. — Не похож, — Влад раздевался, готовясь ко сну, и сейчас уже стянул с себя рубашку, оставшись в одних штанах. — Демоны не выдают авансы. Это было бы слишком умным ходом для них. Это я знала и без него, а еще была склонна верить, что это странное создание не соврало ни единым словом. И оно не сноходец или что-то подобное, оно вообще не человек. — А что думаешь на счет его вопроса? Почему Михаил смог остаться? — спросила я в потолок. — Сложно сказать. Я и сам долго над этим ломал голову в свое время. — Стоп, минутку. А почему бы ему было не суметь это сделать? Это же часть его силы, он всегда мог покидать свое тело и вселяться в чужие. Я вообще не вижу противоречий. — Ты не понимаешь, как это все работает, Вероника. Его дух покидал тело, но связь оставалась. И он не привязывался к душам тех, в кого вселялся, как привязался к тебе, оно работало иначе. Сделать то, что сделал он, мог бы, пожалуй, с ним я как некромант, — он встал передо мной, почти упираясь в кровать, заставив меня чуть раздвинуть ноги, впрочем, платье все равно не позволяло большего. — Но он сам не умел делать такие вещи. Поэтому вопрос, как он это сделал, все еще остается открытым. И ты подумаешь о нем завтра, Вероника, не сегодня. Мы наконец-то одни. Я приподняла голову. Он внимательно смотрел на меня, и я уже знала, что он сейчас скажет. — Раздевайся. По телу пробежала дрожь возбуждения, и я не удержалась, чтобы не поиграть немного: — Сам разденешь. — Раздевайся, — его голос стал ниже и грубее, требовательнее. Я потянула за завязочки платья. Это платье мне было слегка маловато, поэтому завязочки быстро и резко разошлись, отпуская грудь, обнажая ее, и взгляд Влада сразу упал туда. О да, я знала о нем все: что он любит, чего нет, что его заводит, а что наоборот. Он считал себя главным, считал себя моим владельцем, ему нравилось это осознавать. А я иногда пользовалась этим, особенно когда его жажда и желание наконец прорывались наружу, и я могла ощущать их. Без них пресно. Вот как сейчас. Но я знала, что надо сделать, чтобы он не выдержал. Я выскользнула из платья, не отрывая от него взгляда, стащила с себя трусики, встала на четвереньки на кровати лицом к нему. Он внимательно окинул меня взглядом, будто оценивая, и потянулся к моей голове, считая, что я предлагаю ему именно этот вид удовольствия, но я отстранилась. Села на кровати, согнув ноги, выпрямила спину. Посмотрела ему в глаза. Он остановил свою руку и внимательно посмотрел на меня, разрываясь между тем, стоит ли ему настоять на своем и получить столь желаемое, и любопытством, что же я задумала. Я выразительно перевела взгляд на дверь, затем посмотрела снова на него.