Она не поймет. Никто не поймет, что счастье — просыпаться по утрам, готовить завтрак любимому мужчине, гулять с собакой. Просто жить. Без чувства вины, без оглядки на прошлое и страха будущего. Сегодня. Здесь и сейчас. Моментом. Находить в каждой секунде свой кусочек счастья, а не гнаться за ним в надежде, что завтра станет лучше. Не станет, я знаю. Накупив целый пакет провизии, я вышла и сразу же нашла взглядом Снежка. Он ждал меня, с надеждой глядя на дверь магазина. Словно не верил, что я вернусь. — Пойдем домой? — предложила я. — Я для тебя корм купила. На обратном пути я снова шла по сугробам, ногой подкидывая в воздух снежинки, которые Снежок с радостью ловил, по самую морду утопая в сугробах. Довольная, мысленно потирая ладони, я зашла в комнату Марата, стараясь не шуметь и шикая на Снежка. Заперла дверь, обернулась и вздрогнула, а потом не смогла сдержать счастливой улыбки. Марат стоял в одних боксерах, сложив руки на груди и тоже улыбался: — Нагулялась? — Угу, — кивнула я, отставляя пакеты, — в магазин ходила. — Я видел, — согласился Марат. — Боже, Маша, ты как ребенок, все сапоги в снегу. Он потрепал Снежка по холке, дернул плечами и пошел помогать мне раздеваться. Снял сапоги, высыпал из них снег прямо на пол и покачал головой. — Штаны тоже снимай, они мокрые. Я стянула куртку, шапку и штаны прямо там, в прихожей. Марат забрал их и повесил на батарею сушиться, а я, нисколько не стесняясь, понесла пакет к холодильнику. — Снежок, сидеть, — попросила я, когда пес сунул нос в пакет. — Снежок? — Марат удивленно обернулся. — По-моему, ему идет, — пожала я плечами. — Снежок так Снежок, — легко согласился Рат, — это пес моей мамы, я ночью съездил, забрал. — А на меня ругался, что я мало сплю, — выговаривала я, вытаскивая покупки. — Может, отдохнешь еще немного, а я завтрак приготовлю? — Не, мне на работу нужно. — Тогда иди в душ, я приготовлю. Я сама пошла к нему, обняла за талию и прижалась теснее, оказываясь в крепких объятиях. Сердце Марата билось очень быстро, но он никак не показал, что чем-то обеспокоен. Он гладил меня по голове, уткнувшись носом в макушку, и никуда не торопился. — Какие у тебя на сегодня планы? — нарушил он молчание. — Нужно начать искать работу. — У тебя отпуск, — отрезал Асманов. — А деньги? Я не могу… — Можешь. Я заработаю, а ты отдохнешь и отоспишься. Месяц. Потом будешь искать работу. Живешь ты у меня, на днях заберем твои вещи. Возражения есть? Возражений нет. — Лихо ты все решил. Марат… — Я в душ, а ты обещала завтрак. Он взял меня за подбородок, поцеловал быстро, но так горячо, выдохнул и ушел в комнату. А потом в душ, оставляя меня в растерянности осознавать то, что Марат уже все решил за нас. И, судя по всему, возражений он не примет. Глава 30 Глава 30 Маша За Маратом закрылась дверь, а из меня словно кто-то невидимый вытянул всю радость. Взамен утренней эйфории снова пришла безнадега. Что он делает? Зачем приносит себя в жертву, зная, чем все закончится? Меня не вылечить, даже если я найду где-то деньги. Только отсрочить неизбежное. В висках застучало, а я полезла в сумку за таблетками, которые прописал мне врач, уже зная, что за этим придет новый приступ головной боли. Проглотила сразу две и упала на диван, смотря в стену. Я не понимала себя, не понимала его, не понимала, как мне жить дальше. И почему так вышло, что мое счастье, подобно электрической цепи, замкнулось на Марате? Я легла на подушку, прижала колени к груди и прикрыла глаза. Боль нарастала медленно, волнами. Кислорода не хватало, а в груди словно образовалась дыра. Больно. Мне было больно. Болела не голова, а душа. Я не могла принять его решение пройти этот пусть со мной. Он не понимал, на что соглашался. Не осознавал всего. Возможно, как и я, Марат влюбился. Нас тянуло друг к другу, это очевидно. Я чувствовала его желание, знала, как смотрит мужчина, который влюблен. Но что с нами будет завтра? Не возненавидит ли он меня за то, кем я становлюсь? И как это случится? Я буду долго мучиться, теряя себя? Забывать слова, родных и свое имя? Или просто перестану дышать? Боже, как же мне страшно! Настолько, что ноги ослабли и пальцы онемели, а челюсти свело. Панический страх смерти окутал тело, забирая даже зрение. В глазах потемнело, а я закусила губу и зажмурилась. Пришла в себя от холодного прикосновения к щеке. Открыла глаза и увидела Снежка, который тыкался носом мне в щеку и смотрел… Как будто все понимал. Я протянула руку, погладила пса по голове и запретила себе раскисать. Нужно собраться. Встать и приготовить завтрак. Таблетка подействовала: головная боль отступала. Так же медленно, как и приходила. Превозмогая себя, я достала продукты из пакета, разложила их в холодильнике, нашла старую тарелку и, за неимением ничего другого, положила Снежку еду в нее. Пес ел, виляя хвостом, а я автоматически жарила яичницу и ждала, пока разморозится курица, чтобы сварить бульон для мамы Марата. Я не буду бесполезной! Я не стану той, кто плачет и ждет неизбежного. Я обещала Марату. Я выключила плиту, посолила яичницу и вздрогнула, когда пиликнул мой мобильный. Протянула руку, взяла и взглянула на экран. Вадим прислал сообщение! Дрожащей рукой открыла и перестала дышать: «Нагулялась? Домой зайти не хочешь? Агата скучает!» — А он дерзкий, — услышала я над ухом и выронила телефон. Марат поймал его в полете и неодобрительно покачал головой. — Когда ты вошел? — ахнула я. — Когда ты окаменела, читая сообщение, — пояснил он. — Это нормально? Марат потряс мобильным в воздухе. — Что? — То, что он охуел, Маш, вот что! — выдохнул Марат и напрягся. — У вас что-то было? — Нет. — Но он хотел, да? — Асманов криво ухмыльнулся. — Если и хотел, то мне не говорил, — соврала я. Говорить Марату о том, что случилось тогда в кухне, было чревато.