Я склоняю голову и бросаю ироничный взгляд на неё. — Я знаю, — усмехаюсь я. — Ты очень-очень плохая девчонка. Щёлкаю её по носу, и от этого улыбка на губах Сони немного меркнет. Она отворачивается, хватает первый попавшийся фантик и начинает разглаживать его на своей ноге. — Я серьёзно, — бормочет Розина. — Меня выгнали из школы, поэтому нам пришлось переехать сюда. Я хмурюсь, разглядывая профиль девушки, которая даже не улыбается. Она впервые начинает разговор на тему её переезда. Я знаю, что она не любит говорить о своей семье, поэтому никогда не спрашиваю о подобном, и сейчас, когда она настолько сосредоточена и серьёзна, мне становится не по себе. Хочется пошутить, разрядить обстановку, но у меня язык не поворачивается. — Ты подралась с кем-то? — всё-таки шучу я. — Нет, — Соня фыркает, шумно вздыхает и поджимает губы. — Я влезла в школу ночью, чтобы украсть деньги директора, собранные на ремонт спортзала. — Оу… Розина молчит почти минуту — я смотрю в сторону Жука, мельком думая о том, сколько же можно исполнять треки, ведь парень уже давно там зависает. Я бы сто раз как охрип после подобного. — У меня в друзьях были практически все парни, — тянет Соня. — Мы с ними выросли в одном дворе, с детства дружили. Ходили в садик. В школу. Зависали в свободное время. Я была настоящей пацанкой. А прошлым летом они меня взяли на слабо, смогу ли я замутить с одинадцатиклассником. Его звали Саша Малийский. И он мне не особо сильно нравился, но я была бы слабачкой, если бы отказалась от спора, — девушка отбрасывает в сторону фантик, когда тот случайно рвётся, и притягивает к себе новый. Розина не смотрит на меня, и я тоже не смущаю её своими взглядами. — В итоге я всё-таки начала встречаться с Сашей. Получила проспоренные две штуки наличкой и главаря местной шайки в придачу, — Соня поджимает губы. — Он притащил меня в свою банду, — она делает кавычки в воздухе, — и я начала проводить время в компании старших ребят. Мне было интересно с ними, весело. Казалось, так круто зависать среди старших, и я совсем забыла про своих старых друзей. Пропадала вечерами чёрт знает где, даже часто ночевать не возвращалась. Родители бесились, но мне было всё равно. На пару минут Розина замолкает, словно давая мне время осмыслить все её слова. Значит, она из-за спора связалась с плохой компанией, из-за которой её потом выперли из школы. Я даже не знаю, как это всё комментировать, и нужно ли вообще что-либо говорить здесь. — Они были настоящими безумцами. Весёлыми бесбашенными дикарями. Знаешь, что-то вроде гопников на районе, которые не боятся ничего и сами лезут на рожон, — Соня вздыхает, вспоминая всё это. — Я превратилась в настоящую оторву. Покрасила волосы в красный, начала носить вызывающую одежду, строила из себя крутую старшеклассницу. Брала пример с девчонок из нашей компании. Антон замолкает и ненадолго уходит в угол помещения, чтобы выпить воды. Я вижу в его руках бутылку. — А потом Саша узнал, что у директора в кабинете неплохая сумма денег, которая должна была пойти на ремонт спортзала. Тогда ещё столько шумихи было по этому поводу, мол, мэр выделил средства и всё такое. Даже в газете писали об этом, — девушка откидывается на спинку дивана. — Малийский предложил ребятам пробраться в школу ночью и забрать деньги. Говорил, что они всё равно на ремонт не пойдут, и директор заберёт их себе. Все согласились с ним, а я нет. Я не хотела заниматься воровством, — Соня делает вид, что меня здесь нет. — Но мне было страшно отказываться, потому что Саша при всех заявил, что я иду с ними, мол, это как посвящение. После этого я стану официальным членом их банды. Я знала, если откажусь, то мне так просто не отвертеться, ведь я была в курсе про их план. Решила, что ничего страшного не случится, если я просто буду за компанию. Постою в стороне, пока парни сделают всё сами, но ничего не получилось. Они заставили меня разбить окно и пойти с ними в школу. Деньги они не успели забрать, потому что в этот день на посту был охранник. Обычно он уходил в десять вечера и запирал школу, на ночь никогда не оставался. Видимо, в этот раз был там из-за денег. Мы почти взломали кабинет директора, когда нас застукали. Все разбежались в разные стороны, а я запаниковала. Мне было так страшно, что ноги отказывали. Я даже не пыталась сбежать. Меня поймали с поличным, вызвали полицию, директора и родителей. Обвинили в порче школьного имущества и попытке кражи денег на сумму около ста тысяч рублей. Я не сдала никого. У меня не было до этого приводов. Да и кражи по сути тоже не было. Обвинили только в порче чужого имущества. Отделалась штрафом, но из школы меня исключили. Родители не смогли стерпеть такого «позора», поэтому решили переехать, а это место выбрали только из-за того, что сестра учится в местном вузе. Сашу Малийского я так и не видела, да и никого из их компании. По сути, я просто уехала. И вот я здесь. Соня Розина замолкает, и я понимаю, что на этот раз говорить она больше ничего не будет. Я молчу, думая обо всём, смотрю на Антона, который, видимо, уже начинает закругляться, вздыхаю и кладу руку на макушку девушки. — Знаешь, что? — она опасливо косится на меня. — Ты сожрала все конфеты… Девушка вскидывает бровь. — Что? — она трясёт головой. — Я только что тебе рассказала самую страшную тайну своей жизни, а ты о конфетах волнуешься? Я пожимаю плечом. — Ну, да. Сомнительная ситуация, вляпалась в дурную компанию и всё такое, но ведь иначе мы бы с тобой не встретились, — я склоняю голову и смотрю на Соню серьёзным взглядом. — Мне плевать, что там у тебя было в прошлом, если тебя это волнует. Розина внимательно смотрит на меня, прикрывает глаза, снова открывает, а потом, наконец, улыбается. Я притягиваю её за шею и целую, чтобы наверняка избавить девушку от нелепых подозрений. В этот же момент дверь открывается, и Жук выходит из кабинки звукозаписи. — Закругляйтесь, сладкие, мне студию закрывать надо, — бросает Антон. Я отстраняюсь от девушки и усмехаюсь. — Сладкий сам, — Егор поднимается на ноги. — У тебя не голосовые связки, а атомный реактор… Жук закатывает глаза. Я наблюдаю за тем, как Соня поднимается на ноги и начинает убирать фантики, разбросанные по дивану. Я подхожу к ней и помогаю прибраться, а после этого мы одеваемся и выходим из студии. Что ж, хорошего помаленьку, пора и домой возвращаться. Выходя из здания, я обнимаю Соню и плетусь в сторону остановки, чтобы проводить её до дома. Только сейчас понимаю, что хочу знать об этой девчонке всё. Даже самые страшные вещи, скрытые тайны и секреты. Хочу, что она мне доверяла на все сто, точно так же, как и я доверяю ей, но над этим мне нужно ещё поработать… 15 Syd Matters — To All Of You Соня. — А куда ты дела красные волосы? — спрашивает Егор, когда мы сидим у него дома в обнимку и смотрим телевизор. После нашего разговора в студии проходит несколько дней, а я до сих пор кошусь на Штормова с опаской, боясь, что он в любую минуту схватит меня за плечи, заставит посмотреть в глаза и скажет, что я ужасный человек. Или прошепчет на ухо, пока его руки сжимают мою талию, что ненавидит меня. Я сама себя ненавижу. Мне стыдно… Нет. Мне страшно вспоминать, что было полгода назад, когда мы все жили в старом доме, где я провела всё своё детство, где остались мои друзья и где я превратилась во что-то мерзкое. Не знаю, в какой момент я свернула не на ту тропинку, но возвращаться на неё я не хочу. Саша Малайский исчез из моей жизни в тот момент, когда бросил меня в школе на растерзание охраннику. В тот день меня бросили все: ребята из компании Саши, мои собственные ноги, приросшие к полу возле кабинета директора, родители, школа и полиция. Я оказалась виноватой, хотя в глубине души понимала, что это не так. Следователь пообещал, если я расскажу, кто был со мной в ту ночь, то меня отпустят и не будут предъявлять обвинения, но я испугалась. Я больше не хотела иметь никаких дел с теми ребятами, а видеть их тем более. В случае, если бы я призналась, мне пришлось бы выступать в суде, а после него какой-нибудь идиот додумался бы подкараулить меня или мою семью и отомстить. Я в этом не сомневалась. Я никогда никому не рассказывала об этом. И Егор Штормов стал первым, кто услышал эту историю с момента моего переезда. И я всё ещё боюсь, что он отвернётся от меня. — Перекрасила, — безразлично бросаю я, удобнее устраиваясь на плече парня. — В тёмно-коричневый. Краска смылась, волосы посветлели. Стали как солома. — Нормальные волосы, — говорит Егор, перебирая пальцами мои пряди. — Мне нравится. А у тебя фотки остались? — Нет, — фыркаю, немного поднимаю голову, утыкаясь носом в шею Штормова, прикрываю глаза и вдыхаю приятный запах. — Стёрла всё своё прошлое. Вообще всё. У меня даже школьных фоток не осталось, если только у матери или у сестры где-то. Удалила всех из друзей, кто меня связывал с тем местом, фото, записи, видео, музыку. Хотела начать всё с чистого листа. Жаль, что в социальной сети это сделать куда проще, чем в своей голове. Поворачиваюсь в сторону телевизора и немного улыбаюсь из-за пальцев парня, щекочущих мою шею. — Жаль. Я бы посмеялся. Он теребит меня по волосам, путается в них пальцами и делает из копны моих волос настоящий стог сена. — Слышь, посмеялся бы он, — фыркаю я, легонько стукая Шторма по груди и поправляя волосы. — Это вообще-то не смешно. — Почему? Ты с красными волосами — это весьма забавно, — шутит Егор. Я закатываю глаза, вспоминая, как девчонки из той компании собственноручно сделали из меня русалочку Ариэль, вылив на волосы несколько банок яркой малиновой краски. Я была счастлива, словно ребёнок, воображала, что я крутая девчонка в кожаных костюмах, перед которой весь мир встанет на колени. — Кстати, они мне нравились… Возможно, когда-нибудь я снова решусь перекраситься в этот цвет, но уже по другим причинам и с иными целями. Люблю экспериментировать с внешностью, пусть от этого мои волосы превращаются во что-то страшное и некрасивое. В отличие от густой шевелюры моей сестры, у меня на голове три волосинки. — Уверен, ты и с зелёными будешь симпатичная… — Что? Нет! — смеюсь я. Мы замолкаем и углубляемся в фильм. За стенкой родители Штормова о чём-то разговаривают, но я не слышу их слов. Голоса приглушённые, словно доносятся до меня из-под воды. Под ухом я слышу ровное биение сердца парня, и меня накрывает спокойствие. Его грудь то поднимается, то опускается, а вырывающееся дыхание из лёгких щекочет мою макушку. Телефон в кармане вибрирует, и я неохотно достаю его, чтобы прочитать сообщение. Открываю приложение «Вконтакте» и скольжу взглядом по диалогом. Письмо от сестры: «Сегодня у Миши. Останусь на выходных. Скажи матери, чтобы не названивала мне по сто раз». Я безразлично отправляю ей: «Океу». Следующее послание от Яны: «Го в следующую субботу на моё др? Юля с нами)))». Я прикусываю губу. — Когда у тебя отборочные? — я поднимаю голову, томно вглядываясь в лицо Егора, который увлечён очередным фильмом про бокс. «Левша», кстати, очень крутая картина, я на него в кино ходила пару лет назад. — В следующую субботу, — бормочет Штормов. Я хмурюсь и снова утыкаюсь в телефон. «У Егора отборочные в субботу…» — А что? — Шторм прижимает меня чуть сильнее. — Да Яна зовёт на своё день рождения, — бросаю я. «Софья Розина! Даже не смей говорить, что не придёшь! Это не обсуждается!» А потом добавляет: «Ну, серьёзно…(((» «Сонь». «Со-о-онь!». «:(». Штормов смотрит на меня, затем на мой телефон, и пожимает плечом.