— А хочешь?.. — начала она, соблазнительно-призывно облизывая губы, но Горбовский покачал головой и сделал шаг назад, уходя подальше от девушки. — Нет. Я уже сказал — хватит с меня. — Ой, да ладно! — фыркнула Даша, глядя на Виктора с разочарованием. — Ты же хочешь, чего сдерживаться? Кому от этого будет легче? — В чём-то ты права, — усмехнулся Горбовский, вновь чувствуя острое желание взять Дашу за голову и ударить ею об стену. — Легче теперь уже точно никому не будет. Но в другом не права. Я не хочу. — А чего так? Проблемы с потенцией? — съязвила девушка, раздражённо поблёскивая глазами. — Типа того, — ответил Виктор, решив больше не тратить на эту лицемерку своё время, и быстро вышел из комнаты. Стремительно обулся, оделся и выскочил в подъезд, подсознательно радуясь тому, что провожать его Даша не вышла. На улице Горбовский подошёл к машине и, забравшись внутрь, опустил голову и ткнулся лбом в руль. Так хотелось, чтобы всё случившееся за последний месяц оказалось дурным сном… И чтобы проснуться сейчас — а на дворе октябрь, и не было ни этой позорной связи с Дашей, ни инфаркта Иры, ни обиды детей, родителей и тёщи. Снова обрести свою семью… это было единственным желанием Виктора — и в тот вечер, и во все последующие вечера, и сегодня, спустя двенадцать лет. …Пять минут он ещё позволил себе посидеть в ступоре, но затем всё же выпрямился, вытащил из бардачка бутылку, высадил сразу половину отвратительно тёплой воды и достал телефон. Среди пациентов Виктора попадались разные люди. Были молчаливые, о профессии которых он ничего не знал, независимо от того, сколько раз они к нему приходили. Были разговорчивые, но бесполезные — обычные люди. Но попадались и не совсем обычные. Подполковник милиции Юрий Емельянов был как раз из таких — не совсем обычных и разговорчивых. Виктор много раз делал ему зубы — Емельянов работал в уголовном розыске, а там может случиться всё что угодно. Подполковник сам дал Горбовскому свой номер, заявив: — Звони, если что. Лучше, конечно, без этого, но мало ли. И теперь Виктор взволнованно слушал гудки в трубке мобильного телефона. Поздновато для звонков — почти одиннадцать, — но ждать до завтра он не мог. Если Емельянов не ответит, тогда придётся изобретать что-то другое. И если помочь не сможет — тоже. — Алло. Сердце в груди взволнованно трепыхнулось. — Юрий Михайлович, это Виктор Горбовский. Стоматолог. — Да узнал я тебя, — вздохнул Емельянов. Он был старше Виктора лет на пятнадцать и «тыкал» с самого начала. Впрочем, Горбовский не сомневался — подполковник наверняка мало кому говорит «вы». — Говори, что случилось. Надеюсь, никого не убили? 28 Виктор Рассказ обо всём, что произошло за последний месяц, занял от силы минут пять. Странно, что так бывает — эти события полностью изменили жизнь Виктора, а говорил о них он совсем недолго. — М-да, — вздохнул Емельянов, выслушав Горбовского. — Не буду читать тебе нравоучения, полагаю, выводы ты сделал. От меня чего хочешь? — Я не знаю, что делать, Юрий Михайлович. Я не могу купить Даше квартиру, сами понимаете… — В этом нет смысла. Такие, как она, не отстанут, так и будут всю жизнь деньги сосать. Значит, ты хочешь просто, чтобы она отстала? Или?.. — Нет, вполне достаточно. — Договорились. Виктор несколько секунд молчал, переваривая услышанное. — А-а-а… Так просто? — А ты думал, будет сложно? — хмыкнул Емельянов. — Честно, Витя, ставить на место зарвавшихся девчонок — удовольствие ниже среднего, но это несложно. — Вы сами с ней поговорите? — уточнил Горбовский, и подполковник расхохотался так, будто услышал отличную шутку. — Говорить?! Ох, Витя, теперь я понимаю, как она умудрилась тебя облапошить, — ты же наивный как младенец. Какие разговоры? Люди наподобие твоей Даши не понимают слов. Даже угроз. Раз ты с ней говоришь — значит, пытаешься договориться, а для неё это слабость. Она понимает только силу. Грубую силу, которой не может ничего противопоставить. — Тогда… как? — уточнил Горбовский осторожно. То, что говорил Емельянов, было неприятно по многим причинам. Какой бы сукой Даша ни была, она всё-таки женщина… — Не волнуйся ты, цела она останется, — хмыкнул подполковник, правильно истолковав замешательство Виктора. — Ну, может, не совсем цела, но это мелочи, издержки производства. И не жалей ты её. Она же не пожалела ни тебя, ни твою жену. — Я не жалею. Просто хочу знать. — Зачем? — удивился Емельянов. — Ты человек… хм… определённого склада личности, будешь переживать. Обидели, мол, девчонку. А то, что эта девчонка сама кого хочешь обидит… — Всё-таки скажите, Юрий Михайлович. Что вы сделаете? Подполковник устало и укоризненно вздохнул. — Я — ничего. Ребят попрошу. Есть у меня… должники. Потолкуют с ней правильно, по понятиям. Чтобы не рыпалась. — Изнасилуют? — Какой ты, Витя, въедливый! Как клещ. Если тебе будет спокойнее, попрошу, чтобы не трогали. Помнут только немножко, но уж извини, без этого она не проникнется. Виктор решил не уточнять, что значит «помнут». Если учесть специфику работы Емельянова, значить это могло что угодно. Не стал Горбовский спрашивать и то, кто будет «толковать» с Дашей — ребята из органов или… откуда-то ещё. Да и подозревал, что Емельянов всё равно не скажет. — Спасибо вам, Юрий Михайлович. — Да не за что, — хмыкнул подполковник. — Удачи тебе с семьёй, Витя. Горбовский нажал отбой и некоторое время просто сидел, тупо глядя в пространство перед собой. С семьёй… А есть ли у него теперь семья? 29 Виктор На следующий день Даша не пришла на работу. И трубку не брала, сбрасывала звонки. И Горбовский даже успел забеспокоиться, что девушку «помяли» сильнее, чем он договаривался с Емельяновым, когда она наконец явилась — ровно через полутора суток после разговора с подполковником. И выглядела… действительно помято. С опухшим, словно от слёз, лицом, небольшой ссадиной на щеке, какая-то нервная и дёрганая. На Виктора, который столкнулся с Дашей случайно, выходя из кабинета, глянула испуганно и пролепетала: — Я только документы забрать и расчёт получить… — Похвально, — кивнул Горбовский, провожая бывшую любовницу настороженным взглядом. Он всё ещё опасался, что Даша что-нибудь выкинет, невзирая на явно красноречивые предупреждения. Но девушка не была дурой, смекнула, что здоровье по-всякому дороже квартиры, и слилась тихо и быстро, собрав вещи и бросив ключи в почтовый ящик. Виктор потом наводил справки на всякий случай — Даша вернулась к матери и брату, но прожила там недолго, подцепила какого-то мужика старше себя на двадцать пять лет и вновь умчалась в съёмную квартиру. Такие люди не меняются, это Горбовский теперь знал точно. И что с Дашей сейчас, не имел ни малейшего понятия, но надеялся, что свой бумеранг она получила. Каждый день Виктор звонил в больницу, узнавал состояние Иры, и новости радовали — жена шла на поправку. Но дети по-прежнему не желали с ним общаться, и родители тоже. Тёща… она разговаривала с Горбовским дольше всех, но исключительно формально. И когда через пару дней после увольнения Даши Виктор всё же осторожно поинтересовался, как так получилось, что Ира и дети оказались в ювелирном салоне, ответила на вопрос. Сухо и лаконично, но ответила. — Ире на телефон смс-сообщение пришло. «Приходи сегодня к семи часам вечера в салон «Изумруд» по такому-то адресу, будет интересно». Ира его и не видела даже, Марина и Макс прочитали во время обеда. В шпионов решили поиграть, сказали ей, что там их будет ждать одноклассница с какой-то тетрадкой. — Почему там? — удивился Виктор. — В ювелирном?.. — А они соврали, что она с родителями подарок будет выбирать. «Значит, Ира не знала…» — с горечью подумал Горбовский и зажмурился от стыда, представив, в каком шоке была жена, когда увидела его с Дашей. У неё даже сердце остановилось… — Позволю дать тебе совет, — говорила между тем тёща. — Пока Ира лежит в больнице, займись разводом, Витя. — Наталья Никитична… — прохрипел он, пытаясь сказать, что не согласен, но женщина продолжила с той же жёсткостью: — Не мучай ты её, имей совесть. Ты едва в могилу Иру не свёл, думаешь, она выдержит, если ты начнёшь ей глаза мозолить и канючить, как хочешь домой вернуться? Не надо мне ничего объяснять, я достаточно пожила на этом свете, чтобы понимать — ты разводиться не желаешь. Но мир не вокруг тебя вертится, Витя. Поэтому займись разводом. Наталья Никитична положила трубку, и Горбовский потом долго не мог прийти в себя, прокручивая в голове их диалог, точнее, её требование о разводе. «Думаешь, она выдержит?..» Виктор холодел и покрывался потом, когда пытался представить, как станет просить прощения у Иры — а её сердце вновь не справится со стрессом и остановится. Такое ведь вполне может быть, ему это и врач говорил. Никаких, мол, волнений, пациентке нужно находиться в покое, иначе всё может повториться. Покой с возвращением к мужу был несовместим, Виктор это понимал. Но смириться не получалось. Было больно и обидно. За себя и за Иру. Столько счастливых совместных лет! И всё потеряно почти в одночасье. Словно он по-настоящему не ценил то, что между ними было. Словно не дорожил ни любовью, ни семьёй. Тогда Виктор отмахивался от подобных рассуждений — нет, не может быть, конечно, дорожил и ценил! А теперь вот думал, что так оно и было. 30