Эта вздорная маленькая женщина устроит мне настоящий ад, я был уверен, хотя и не представлял, как она это сделает, ведь сбежать от меня ей не удастся. То, что она сегодня бросила мне вызов по поводу платья, было лишь попыткой представить, какой будет жизнь с ней. Но она будет уважать меня. И она послушно слушала бы, когда я сказал бы ей, что не хочу, чтобы другие мужчины видели то, что принадлежит мне. Неважно, кто и по какой причине, она, ее тело, все это было моим, и я не собираюсь этим дерьмом делиться. Я, блядь, поставлю на ней клеймо, если придется. Мои пальцы впились в ладонь, мышцы напряглись. Все это ради мальчика. А еще мне нужны были ее секреты. Я хотел знать, почему она вздрагивает, когда кто-то делает слишком быстрое движение, как она научилась защищаться, где она выросла и как оказалась в этой полуразвалившейся квартире с моим племянником. Ее досье было обширным: у меня была ее история болезни, информация о ее образование, где она работала, или, по крайней мере, работала раньше, и информация, которая делала ее гражданкой этой страны, но эти переживания, эти жизненные уроки — это не то, что можно найти в досье. Она отдала бы их мне, она отдала бы мне всю себя. Вздохнув, я сбросил полотенце и забрался на кровать, позволив простыням укрыть меня. Впереди был долгий путь. *** Я просыпаюсь раньше всех в доме, за исключением нескольких сотрудников, которые готовят завтрак на кухне. Ботинки цокают по мраморному полу, я прохожу через весь дом, мимо бильярдной с раздвижными стеклянными дверями и выхожу во двор, где будет проходить свадьба. Арка в конце была оплетена светлыми цветами, белый ковер усыпан лепестками, по обеим сторонам расставлены стулья, достаточное количество для того, чтобы усадить сотню человек. Это была свадьба. Все девушки мечтают о свадьбе, верно? Это было самое меньшее, что я мог сделать, — подарить ей что-то особенное, потому что это была единственная ее свадьба. Но вечеринки не будет. Пока не будет. За аркой открывается вид на океан, небо чистое, безоблачное. Я пью свой кофе там, наблюдая за водой, пока дом просыпается и начинает готовиться. Позади меня раздаются шаги, и Атлас присоединяется ко мне. — Брат, — приветствую я. — Ты женишься на девушке, — говорит он. — Да. — Почему? Лукас этого не сделал. — Лукас проигнорировал своего собственного сына. Это было неправильно с его стороны. — Возможно, эти традиции устарели. Я смотрю на младшего из близнецов, родившегося через час после своего брата, Ашера. Они появились на свет в результате неверности моего отца. Моя мать не простила это и ненавидела то, что они остались и продолжают напоминать ей о его измене. Близнецы знали, что она их презирает, но, тем не менее, у нас были хорошие отношения. — Ты считаешь, что я не должен жениться на этой девушке, — я констатирую факт. — Мне плевать на девушку, — рычит он. — И на мальчика. Им было лучше там, где они были. — Это твой племянник. Он насмехается. — Насколько я знаю, семья считается только тогда, когда ребенок рожден в верности. Я вздыхаю. — В чем дело, Атлас? — Речь идет о том, чтобы заставить людей покинуть единственное, что они знают, и ради чего? Они ничего от этого не выигрывают. — Ты имеешь в виду то, что случилось с тобой и твоим братом. — Это было давно, Габриэль. Мы живем дальше. — Когда ты в последний раз видел свою мать? Он молчит. — Верно, — говорю я. — Ты был ей не нужен. Мой отец пришел, когда тебе исполнилось шесть лет, и забрал тебя, а она отпустила тебя. Мы тебя спасли. — И ты думаешь, что спасаешь его? — Она не хотела отпускать мальчика. Он насмехается и качает головой. — Это погубит тебя, Габриэль. Я вскидываю брови, спрашивая: —Что ты имеешь в виду? Он качает головой. — Продолжение этих традиций. — Эти традиции помогают нам, Сэйнтам, оставаться на вершине. Традиции — это то, что дало тебе и твоему брату лучшую жизнь, Атлас. Мой отец мог бы оставить вас гнить в той проклятой адской дыре, в которой она вас держала, но он этого не сделал. — Ты должен был убить ее, — он прорычал себе под нос. — Потому что это сделает кто-то другой, и я уверен, что смерть от твоей руки была бы гораздо добрее, чем то, что задумал бы любой из твоих врагов. — О чем ты говоришь? — Ты же знаешь, Габриэль, что уже несколько месяцев все не так гладко. Твой брат пропал, скорее всего, мертв, на тебя наседают со всех сторон. Люди пытаются вытеснить тебя. А теперь ты притащил сюда ребенка и женщину, которая не в состоянии защитить себя от кого бы то ни было. — Включая тебя? — процедил я сквозь зубы, палец дрогнув в направлении оружия, спрятанного за поясом. Атлас вскидывает бровь. — Вчера ей повезло с Девоном и Ашером, но когда ее подвергнут испытанию, ты думаешь, она выживет? — Она не твоя проблема. — Но они всегда моя проблема. — Кто, блять, здесь Бо… — Габриэль! — мама прервала меня. — Ты должен собираться! Уже почти время! — Удачи тебе на свадьбе, брат, я уверен, что она тебе понадобится, — Атлас рычит себе под нос, затем идет к своей машине, садится в нее и мчится прочь с участка, раскидывая гравий по сторонам. Моя мать не обращает на него внимания. Да и не обратила бы никогда. Ашер стоит в дверях, следя глазами за мчащейся машиной. Я надеялся, что сегодня они не будут устраивать сцен. Я специально планировал, чтобы свадьба была на высшем уровне. Городские чиновники и представители высшего общества. Мне нужно было, чтобы они увидели Амелию, увидели ее как мою жену и тем самым сделали ее неприкасаемой. Они не должны были разговаривать с ней, задавать ей вопросы. Она была моей. Сэйнт. Как и ее сын. Я прохожу в дом, не обращая внимания на кейтеринг и обслуживающий персонал, которые с маниакальной скоростью проходят по коридорам и комнатам, а затем направляюсь к себе, чтобы переодеться. Осталось сорок пять минут. Сорок пять минут до того, как она навсегда станет моей. *** Девон стоит в стороне, будучи свидетелем, кольца у него в кармане. Атласа не было, но Ашер был здесь, стоял сразу за Девоном. Моя мама, держа на коленях Линкольна, сидела в первом ряду. Все кресла были заполнены, но камер не было. Я их не разрешил. Из динамиков, установленных вокруг церемонии, скрытых букетами цветов, обтянутых белой лентой, начинает тихо звучать музыка.