— Габриэль, — снова говорит она. Я опускаюсь на нее и обхватываю рукой ее горло, оттягивая ее голову назад. Она задыхается, и я кладу пальцы ей на язык. — Оближи их, Амелия, попробуй, что ты делаешь со мной. Она обхватывает их губами и сосет, а я опускаю голову и вздыхаю. — Я еще не закончил с тобой, жена, — шепчу я обещание ей в волосы. — Отнюдь нет. Глава 27 Габриэль Я трахаю ее до тех пор, пока солнце не зайдет за горизонт и не зальет ярким оранжевым светом волны за скалами, я трахаю ее до тех пор, пока мы оба не замираем и не задыхаемся, пот и сперма делают нашу кожу липкой и влажной. Она лежит рядом со мной и молчит, ее грудь неуклонно опускается после того, как она просто потеряла сознание от усталости, не в силах пошевелиться даже для того, чтобы принять душ. Я знал, что она еще пожалеет об этом, поэтому осторожно разбудил ее, заправляя за ухо все еще влажные от пота волосы. На ее коже появился красивый румянец, пока она по шею утопала в простынях. Я начинаю стягивать их с нее, желая прикоснуться, почувствовать, но она внезапно просыпается и хватается за материал, расширенными глазами глядя на меня со смесью шока и ужаса. — Что ты делаешь? — она хрипит, ее голос болит от криков и неровный после сна. — Амелия? Она качает головой. — Нет, ты не можешь. Я вскидываю брови. — О чем ты говоришь? — Ты не можешь меня увидеть! — она вскрикнула. Исчезла женщина, наполненная желанием, и вместо нее появилась та, в глазах которой было слишком много страха. Костяшки пальцев побелели от хватки, которой она вцепилась в простыни, укрывающей ее полностью. Я поднимаю руки вверх, смущенный. — Хорошо. Хорошо, успокойся. Она сглатывает. Медленно, чтобы не спугнуть ее, я поднимаюсь с кровати и иду к своим ящикам, доставая оттуда рубашку с длинными рукавами и протягиваю ей. Она осторожно берет ее и смотрит в ожидании. — Ты хочешь, чтобы я повернулся? Она кивает. Я только что трахал эту женщину шестью разными способами, но поворачиваюсь, давая ей пространство. Я слышу шорох постельного белья и одежды, прежде чем она говорит. — Хорошо. Я поворачиваюсь и вижу, что она сидит, простыни лежат у нее на коленях, а ноготь большого пальца зажат между зубами. — Мне очень жаль. Я смягчаю вздох, пересекая пространство. Она не запрещает мне сесть рядом с ней или потянуться вперед, чтобы провести рукой по ее щеке. Она обнимает меня, закрывая глаза. — Я просто хотел разбудить тебя, чтобы ты приняла душ, прежде чем мы уснем. Нам нужно помыть тебя. — Я не могу уснуть, — она открывает глаза, поворачивает лицо к моей руке и целует мою ладонь, от этого движения у меня защемило сердце. — Мне нужно вернуться к Линкольну. Я приму душ в своей комнате. — Тебе нечего стыдиться передо мной, Амелия, — я провожу большим пальцем по ее губам. — Ты прекрасна. Она отстраняется. — Я в порядке, я просто пойду. — Амелия. — Я в порядке, Габриэль. — Почему ты прячешься от меня? — Я не прячусь! — она огрызается. *** Она закрывается от меня, но я стараюсь не давать. Я снимаю напряжение в тренажерном зале, пока Атлас не сообщает мне, что сегодня утром они поймали двух мужчин, пробирающихся через пристань, в фирменных черных костюмах и масках тех, кто нападал на мой город в последние несколько недель. Инцидент в казино все еще был в моей памяти, сообщение и знакомый голос были на первом плане. Я натягиваю на голову футболку и спускаюсь за братом в подвал, где нахожу их подвешенными, а кровь моих предыдущих пленников все еще пачкает пол. Энцо сегодня не было, но это не страшно. У меня были другие методы. — Привет, мальчики, — улыбнулся я. Маски были сняты, и я увидел лица двух своих людей. Недавно принятых и молодых. Атлас стоит у меня за спиной, сложив руки. Они смотрят на него с мольбой. Интересно. В моей голове начали зарождаться подозрения, но я был лидером и не стал бы слепо обвинять без доказательств и свидетелей. Я бы брал пленных, ожидая, что один из них заговорит, И хотя я вырос в семье с собственными правилами, некоторые люди не воспринимали их всерьез. Близнецы вполне могут быть теми самыми людьми, которые делают из меня врага. И если бы это было так, я бы их убил, братья они или нет. — Я понимаю, вы молоды, вы новички, может быть, вы еще не до конца все поняли, — я сажусь на стул, опираясь лодыжкой на колено. — Но вы же знаете, что я делаю с предателями? — Да пошел ты. — Я могу тебе пообещать, что с кем бы ты ни работал, они ничто по сравнению со мной. Тот, что слева, переводит взгляд на Атласа, потом на меня. — Мы ни с кем не работаем. Я улыбаюсь. — Ты думаешь, что я дурак? Они молчат. Я наклоняюсь к столу и беру со столешницы маленький нож, надавливая самым кончиком на палец, но не настолько сильно, чтобы прорвать кожу. — Я предлагаю вам сделку, — говорю я им. — Вы назовете мне имя, и я оставлю одного из вас в живых. — Я не крыса, — огрызается тот, что слева, и сплевывает. Не дав ему возможности сказать что-либо еще, я бросаюсь вперед и всаживаю нож ему в горло. Его глаза расширяются, и кровь заливает мою руку, пока я держу нож, вдавливая в него. Тот, кто висит рядом с ним, кричит, бьется об ограничители, удерживающие его в подвешенном состоянии. Я наслаждаюсь тем, как жизнь уходит из глаз предателя, и только когда его голова запрокидывается вперед, а грудь замирает, я выдергиваю нож из его горла и медленно делаю шаг в сторону, становясь прямо перед другим. Его лицо бледно, глаза расширены, и он пытается скрыть свой страх за рычанием, но это так же плохо, как и его игра в крутого парня. — Открой рот, — приказываю я. — Пошел ты! Это была его ошибка. Я засовываю внутрь нож, прижимая лезвие к его языку и даю ему почувствовать вкус крови его друга.