— Господи Иисусе, — стонет она, выгибая позвоночник. — Блядь, какая ты хорошая девочка, — я целую ее клитор и медленно ввожу третий палец, чувствуя, как сокращаются ее мышцы. — Чувствуешь, как хорошо ты меня принимаешь? — Габриэль, — простонала она. — Блядь. Я ввожу в нее все три пальца, слизывая влагу, пропитавшую мою руку и ее киску. — Скажи мне, как сильно ты этого хочешь, — рычу я. — Габриэль, пожалуйста, — стонет она. — Не останавливайся. Мне нужно было оказаться внутри нее. Сейчас. Она хнычет, когда я отстраняюсь и раздеваюсь, снова опускаясь между ее бедер. — Откройся для меня пошире, — требую я, помогая раздвинуть ее ноги. Одна рука проскальзывает под ее попку, приподнимая ее с кровати, а другая направляет головку моего члена в ее вход. Я резко подаюсь вперед и дергаю ее на себя, заполняя полностью. Ее крик похож на музыку. Я двигаю бедрами, не вынимая полностью член, и сталкиваю наши тела вместе, мои пальцы впиваются в ее плоть до синяков. Она стонет при каждом движении, ее мышцы сжимаются и пульсируют вокруг моего члена. — Dio (прим. пер. — Господи), — прошептал я. — Dio (прим. пер. — Господи), внутри тебя так чертовски хорошо, leonessa. Так чертовски хорошо. — Габриэль! — она выкрикивает. — Вот так, зови меня по имени, блядь, — хвалю я, выходя и снова вгоняя в нее. Ее ногти впиваются в мою кожу, когда она хватает меня за запястья, а я продолжаю трахать ее. Боже, она была у меня всего одну ночь, но я скучал по ней. Я так чертовски скучал. Я медлю, осознавая это. Нежно, не давая себе кончить, я прижимаю ее к кровати, накрывая своим телом, нуждаясь в большем контакте, нуждаясь в каждом сантиметре ее тела, прижатого ко мне. Я целую ее, вжимаясь в нее бедрами, и каждая наша часть соприкасается. Ее ноги обхватывают мою талию, и я глубоко погружаюсь в нее, вжимаясь своим тазом. — Ты создана для меня, mondo mia, каждый атом тебя — мой. — Это слишком много, — шепчет она, задыхаясь. — Этого недостаточно. — Я не могу, — задыхается она. — Ты можешь, детка. Ты можешь. Почувствуй меня. Почувствуй это, — я целую ее. — Почувствуй, что я делаю и что ты делаешь со мной, — я снова двигаюсь вперед. — Ты сводишь меня с ума, Амелия. Ты мне нужна. Это не было тем, что я ожидал. После того, как я был без нее, я хотел трахнуть ее жестко и быстро, я хотел оставить на ней свой след, втереть его в ее кожу, чтобы она чувствовала меня днями. Но это было медленно и эйфорично. Это было заявлением о своих чувствах, но по-другому. Ее ногти впивались в мою кожу, ее киска пульсировала вокруг моего члена. — Кончи для меня, leonessa, — целую я ее. Мой язык двигается в том же темпе, что и бедра, и когда она кончает подо мной, ее тело напрягается, а стенки ее киски сжимаются вокруг моего члена, я пробую его на вкус, сглатываю стоны и вздохи ее оргазма. Ее кульминация вызывает мою собственную, яйца напрягаются, а член набухает. — Я собираюсь кончить, cazzo (прим. пер. — черт), — рычу я. — Да! — она стонет, обхватив меня ногами, чтобы удержать внутри себя. Я впиваюсь зубами в ее шею, опустошая себя, и стону, оттягивая каждую секунду. Я удерживаю свой вес, тяжело дыша, прежде чем поднять голову и поцеловать ее в линию челюсти. — Ты в порядке? — Да, — шепчет она, запуская пальцы в мои волосы и притягивая меня к себе, целуя. — Еще. Я усмехаюсь ей в ответ. — О, я намерен, это сделать еще много раз, mondo mia. Глава 35 Амелия Удовольствие проникает в меня, бедра сжимаются, и я медленно просыпаюсь ото сна. Сонно опустив взгляд, я обнаружила темные волосы Габриэля между моих ног, рубашку, которую я украла у него, чтобы спать в ней, приподнятой, его большие руки держат мои ноги врозь. — Господи, — простонала я, грубым от сна голосом, желая большего, когда он провел языком по моему клитору и осторожно просунул палец внутрь. Его смешок вибрирует на моей плоти, прежде чем он продолжает. — Вот так, — похвалила я. — Вот так. — Какая же ты жадная, грязная девчонка, — Габриэль поднимает на меня глаза, его рот испачкан моим возбуждением, когда он нависает над моей киской. Его палец все еще зарыт внутри меня, и он держит его неподвижно. — Скажи, пожалуйста. Он дует на мой чувствительный клитор. — Пожалуйста, — удается мне выдохнуть. — Хорошая девочка, — хвалит он, награждая меня долгим, чувственным движением языка, но затем отстраняется от меня, поднимаясь вверх по моему телу, чтобы поцеловать мой рот. Я чувствую свои соки на его губах — мускусный привкус, который мне совсем не противен. Он трется об меня своим твердым членом, а потом вдруг переворачивает. Мои ноги обхватывают его пресс, и он злобно ухмыляется, дергая меня за бедра, чтобы заставить подняться по его телу. — Что ты делаешь? — вздохнула я, пытаясь успокоить дыхание и пульсацию между ног, которая никак не проходила. — Ты сядешь мне на лицо, leonessa, — приказывает он. — И возьмешь то, что хочешь. Мои глаза расширились. — Я не могу этого сделать, ты задохнешься! Он усмехается. — Мне не нужен воздух, когда у меня во рту твоя восхитительная киска. Господи, его грязный рот будет моей смертью. Мои щеки пылают, когда он продолжает двигать меня, его взгляд сосредоточен между моими ногами, пока я не нависаю над его губами. — Сядь, — требует он. — Я сказал сядь на мое гребаное лицо, а не виси, — его голос становится приглушенным, когда его руки пробираются к моей талии и силой заставляют меня сесть. Его язык вонзается в меня, и я вскрикиваю от этого ощущения, пытаясь ухватиться за изголовье кровати, чтобы не упасть. Я не могу остановить движение бедер, не могу остановиться, когда он трахает меня своим языком, его пальцы сжимают меня до синяков. — О Боже! Он неумолим и не останавливается, доводя меня до оргазма тяжело и быстро. Я вскрикиваю, когда кончаю, бедра вяло подрагивают. Он облизывает меня последний раз, прежде чем мягко оттолкнуть от себя — Завтрак чемпионов, — ухмыляется он. Я разражаюсь смехом, не в силах его остановить, и отползаю в сторону, ложась на подушку. — Мне нужно больше этого, — он пристально смотрит на меня. — Твоего смеха. Его пальцы убирают мои волосы с моего лица, глаза становятся мягкими, когда он целует меня и поднимается с кровати, поправляя свой все еще твердый член. Я тянусь к нему, но он отстраняется от меня с ухмылкой. — Одевайся, mondo mia, встретимся за завтраком, — он исчезает в ванной комнате, закрывая ее за собой. Я все еще улыбаюсь, когда через тридцать минут спускаюсь вниз, свежевымытая и одетая. Габриэль сидит за столом, Линкольн устроился у него на коленях. Прошла неделя с тех пор, как я разрешила Линкольну иметь свою собственную комнату, Камилла помогла обустроить ее и выкрасила в голубой и желтый цвета, с игрушками и книгами, с собственным местом для его свежей одежды. Это была мечта. Теперь он ни в чем не нуждался, и Габриэль активно пытался заниматься с ним, играть с ним, помогать ему заснуть или успокаивать его, когда он плакал. Линкольн с удовольствием хрустит тостом. Я сажусь напротив них, передо мной стоит тарелка с яичницей и беконом на пару, а сбоку — свежезаваренный кофе. Я беру его первым. — Я хочу, чтобы ты научилась плавать, — говорит он после нескольких минут молчания. — Что? — Я хочу научить тебя плавать. — Габриэль…