– В смысле ничего не было? А эта блондинка в моем халате мне привиделась, что ли? – Если уж на то пошло, тебя тут вообще не должно было быть! – муж очень натурально начинает возмущаться. – Сказала, что едешь в аквапарк, а сама вернулась! – Обалдеть не встать, – хлопаю ресницами. – То есть я еще и виновата, что не вовремя вернулась? И тут он мне заявляет: – Кристина, я вообще могу как-то отдохнуть в этой жизни или нет? О как. Стою в ступоре, даже не знаю, что ему на это ответить. А Максим продолжает: – Я, может, устал! Я, может, выдохся из-за того, что у нас дома непрекращающийся детсад. На работе вкалываю, и дома никакого покоя. Я, может, праздника хочу… Слушаю его и не верю собственным ушам. Он, значит, устал. Ему покоя, видите ли, не хватает. А я, наверное, с тремя детьми каждый день как на Канарах. – Развода хочу, – заявляю ему без тени сомнений. Муж буравит меня взглядом и говорит: – Ты палку не перегибай. – Я палку не перегибай? – аж подпрыгиваю на месте от возмущения. – Это ты перегнул палку, когда притащил в нашу квартиру какую-то шалаву… – Цыц! – шикает он на меня и говорит строго: – Если ты умная женщина, то ты сейчас выйдешь из квартиры, заберешь детей, свозишь их в аквапарк. А когда вы вернетесь, я буду ждать вас здесь. Сделаем вид, что ничего не было. Так поступают цивилизованные люди… – Значит, я не цивилизованная, потому что я на это не пойду! Я хочу развода! Максим явно злится, буравит меня строгим взглядом. А потом справляется с собой, заявляет как ни в чем не бывало: – Окей, хочешь развода – пожалуйста. Чемоданы в зубы и на выход. Как надоест бомжевать, вернешься. В очередной раз за последние полчаса обалдеваю от его наглости. – В смысле я с чемоданами? У тебя хоть капля совести есть? – Это моя квартира, и я диктую условия! – Максим моментально выходит из себя. – Прям уж так вся она твоя, – всплескиваю руками. – А ты не забыл, что половину стоимости этого жилища оплатила я? Я же продала родительскую квартиру, чтобы мы могли позволить себе эту трешку! – И что? – он пожимает плечами. – Кого это волнует? – Ты совсем уже с катушек съехал? А даже если так, эта квартира – совместно нажитое имущество, так что мы будем делить ее напополам! – заявляю со всей серьезностью. – Еще чего, – хмурится муж. – Чтоб ты знала, я переоформил ее на маму. Так что не тебе выпендриваться… Моя челюсть летит вниз. – Что?! – пялюсь на него как на сумасшедшего. – Максим, зачем ты это сделал? У нас трое детей, неужели ты… Он резко меня перебивает: – Это у тебя трое детей, не у меня. Ты вообще должна сказать спасибо, что я когда-то принял тебя с нагулянным ребенком! Я почти девять лет терпел ее присутствие, оплачивал ее еду, одежду… Где моя благодарность? Он этими словами меня будто избивает. Я ожидала услышать от него что угодно, но не это. – Ты же растил ее с рождения, – стону, внутренне корчась от боли. – Как ты можешь так говорить? Неужели ты совсем не любишь Еву? – А почему я должен любить Еву? – еще больше начинает возмущаться Максим. – Она мне никто! В этот момент позади слышится скрип. Мы оба поворачиваемся и видим в дверях Еву. Дочка смотрит на нас огромными влажными глазищами. По одному ее виду я легко понимаю – она слышала последние слова Максима. – Ты свинья! – шиплю на него. Спешу к дочке, крепко ее обнимаю и увожу. Глава 3. Идиот Кристина Я сижу на кухне в квартире подруги, прихлебываю сладкий черный чай. Но вкуса не чувствую, как не чувствую и того, что попросту обжигаю губы чересчур горячим напитком. Дети играют в зале, а мы со Светой ушли в тишину, чтобы все хорошенько обсудить. Только вот я не могу ничего обсуждать. У меня перед глазами стоит сцена того, как моя маленькая милая Ева спрашивает: – Мама, почему папа сказал, что я – никто? Я плохо себя вела, да? Он меня не любит, потому что я плохая? Что на это ответить ребенку? Как исправить такой урон психике? Я как могла ее успокоила, сказала, что папа просто устал и говорит ерунду. Что мы потом все подробно обсудим. Вот только что мы потом обсудим? Ведь со временем ничего не изменится. Кем надо быть, чтобы сказать подобные слова о маленькой, беззащитной девочке? Конечно, когда я родила Еву, кристально ясно видела, что Максим не стремился с ней водиться, проявлять сильные чувства. Но он и к своим собственным дочкам относился ровно так же. В основном детьми занималась я. Как-то муж сказал: «Кристина, что ты мне суешь этих детей? Я не умею с ними обращаться». На мой резонный ответ, что я тоже не умела, пока они у нас не появились, он лишь отмахнулся. Пообещал: «Вот подрастут, тогда уж я буду больше ими заниматься. Я их очень люблю, просто это не мужское дело возиться с малышней». Я повелась на это, как последняя дурочка. Решила, что он, как и большинство мужчин, по натуре сухарь и попросту не умеет выражать чувств. Но это же не значит, что плохой, так? Подумала – ну и ладно, дочки вырастут, тогда у отца будет с ними больше общего. Как могла старалась, воспитывала их. А тут оказывается, что Ева – только моя дочь и ему на нее плевать. Впрочем, Саша с Таней тоже, по ходу дела, не сильно ему нужны, раз он предложил мне вместе с ними уйти в никуда. – Я была права! – тем временем сообщает мне Светлана. – В чем? – не сразу понимаю. Оглядываюсь на подругу. Она сидит за столом важная-преважная. Очки на нос напялила, бегает взглядом по экрану ноутбука, читает: – Вот тут на одном сайте пишут четко: «Супруг не имеет права распоряжаться имуществом без разрешения супруги. Для продажи квартиры он должен получить нотариально заверенное согласие». Ты давала такое согласие на переоформление вашей квартиры на его маму? – Естественно нет! – громко возмущаюсь. – А если нет, в таком случае сделку можно оспорить. Также доказать по переводам, что ты потратила на эту квартиру приличную сумму. Ведь вы же не наличкой расплачивались за квартиру, так? – Не наличкой, – киваю. – Свет, мне нужен хороший адвокат! Такой, чтобы сожрал Максима с какашками и не подавился… – Однозначно! – подруга поправляет на носу очки. В этот момент из прихожей раздается трель дверного звонка. Мы спешим к двери, по очереди заглядываем в глазок. Видим морду моего благоверного. Стоит в рубашке и джинсах, весь из себя гордый, ждет, пока откроют. Вот только никто ему не откроет! – Кристина! – орет он, наконец не выдержав. – Я же вижу, ты смотришь в глазок, выходи, что за детский сад?