Кристина Я сижу на табуретке в детской, по третьему кругу пою колыбельную феи. Оглядываю близнецов в количестве четырех штук. Мальчики лежат на своих кроватях, девчонки – в центре комнаты на большом надувном матраце. Ева тоже с ними. Дети изрядно перевозбудились, напрыгались, поэтому уложить их – та еще задачка. Особенно впятером в одной комнате. Я все пою свою песню, а затылок меж тем жжет, да так сильно, будто мне туда направили лупой солнечного зайчика. Все из-за тяжелого мужского взгляда. Кое-кто по имени Рафаэль скоро прожжет у меня на затылке дыру! Мне даже не надо оборачиваться, чтобы убедиться, что Давидян по-прежнему стоит у входа в детскую, опершись на дверной косяк. Бдит! Но зачем? Не доверяет, что ли? Боится, что я как-то не так уложу его детей? Так я не настаивала, укладывал бы сам. Но нет, эту почетную миссию доверили мне. Как не злиться в такой ситуации? Сам же сказал укладывать детей, и сам же следит. Если честно, я вообще не понимаю, зачем Рафаэль настоял, чтобы мы остались ночевать тут. Буквально за стенкой у нас удобные кровати и вообще… Дом! А тут что? Как погорельцы на надувных матрацах, честное слово. Слышу скрип половицы позади себя и все-таки не выдерживаю, оборачиваюсь. Ожидаемо нарываюсь на взгляд Рафаэля. Он даже не скрывает, что откровенно на меня пялится! Снова поворачиваюсь к детям, заканчиваю последний куплет. Тихо-тихо желаю им спокойной ночи. Подмечаю, что малышня уже не приподнимает век, наконец заснули. Эх, я бы даже как следует этому порадовалась, не следи за мной один надоедливый тип, от которого непонятно чего ждать. Я не чувствую себя в доме Рафаэля хоть сколь-нибудь уютно. И причина у меня имеется: что бы там он ни говорил, а не верю я, что на выпускном все было, как он сказал. Я не знаю, что должно было со мной случиться, чтобы я с радостью легла к нему в койку. Ведь бесящий мужик! Ничего в нем привлекательного, кроме внешности, но на одной внешности далеко не уедешь… Ни тогда меня к нему не тянуло, ни сейчас не тянет. Значит, врет! И после этого он еще хочет, чтобы я чувствовала себя виноватой за то, что скрыла от него Еву. Ну несправедливо же! И все-таки мне придется с ним как-то мириться, налаживать отношения, общаться. Мы теперь навсегда связаны обстоятельствами. – Кристина, – слышу его тихий шепот. – Они спят, пошли. Куда пошли? Зачем пошли? Можно я тут на табуреточке посижу? Или вон полежу с краю у детских ног на матраце. Это всяко лучше, чем вести задушевные беседы с товарищем Давидяном. Тем более что тема этих бесед мне вряд ли понравится. – Кристина… – снова зовет он. Не пойми отчего, чувствую, как по спине бегут мурашки. От страха, что ли? Скорей всего! Уж точно не от предвкушения разговора. Ладно, я дева не из робких. Если товарищ Давидян хочет поговорить – да пожалуйста. От меня не убудет уделить ему две-три минуты, а лучше одну. Встаю, легкими шажками двигаюсь к Давидяну. Однако, когда подхожу, он хватает меня под руку и ведет… в ванную! Причем неумолимо так. – Ты зачем? – пытаюсь протестовать. Но он шикает на меня: – Тише ты, близнецы чутко спят. А в ванной звукоизоляция. Звукоизоляция у него. В ванной! От удивления я даже не успеваю спросить, зачем она ему там понадобилась. Несколько секунд – и вот мы уже в ванной комнате. Вздрагиваю, услышав щелчок замка. – Ты зачем запер дверь? – спрашиваю с круглыми глазами. – Нам надо серьезно поговорить. Ну, блин, началось… – Рафаэль, – я выставляю вперед ладонь. – Давай я сначала скажу, окей? Он смотрит на меня недоверчиво, кивает: – Давай, жги. – Спасибо тебе, – говорю с чувством. – Я искренне, если что. Ты целых два раза помог с Евой, защитил ее от Максима, для меня это очень ценно и безумно много значит. – Что-то мне сейчас подсказывает, что будет «но», – он вопросительно на меня смотрит. Ого, товарищ Давидян уже успел меня немного изучить. Кусаю губу, думая, как лучше преподнести ему свое «но». Но… Деликатность – не мое, я и без того весь вечер изображала из себя послушную девочку. – Но я считаю, – заявляю с серьезным видом, – это абсолютно не нужно, чтобы мы оставались тут. Поэтому мы с дочками завтра… – Останетесь здесь, как я и сказал ранее, – говорит он с нажимом. – Ты что, меня не слышал? У нас есть дом, мы не бомжи… Мы домой хотим! – За всех не говори, – цедит он строго. – Девчонки сегодня никуда не хотели, с удовольствием бесились с моими бандитами, если сладкое, стояли на ушах. – Они дети, – фырчу грозно. – Дай им конфет и разреши беситься, они где угодно согласятся быть. – Вот и замечательно, – заявляет он, очень собой довольный. – Вот и договорились. В ближайшие дни вы из моей квартиры ни ногой, максимум до детсада вас доведу и обратно заберу. До самого слушания по разводу и опеке ты остаешься у меня, и это не обсуждается. То, с каким видом Рафаэль мне все это сообщает, говорит о том, что он вправду верит в свои слова. Только вот он, похоже, забыл, что я также имею право на мнение. – У нас есть свой дом, там нам будет гораздо комфортнее, уютнее… – Твой дом ненадежен, – отрезает он строго. – У твоего бывшего наверняка есть ключи, и он может в любой момент туда зайти… – У него нет ключей, – качаю головой. На это Рафаэль лишь хмыкает. – Думаешь, он не мог взять их сегодня из рюкзака Евы и сделать слепок? Я бы на его месте так и сделал. Нет, ты домой не вернешься. Коли уж позвала меня на помощь, имей терпение эту помощь принять. Считай, я за вас теперь ответственен. Буду провожать тебя с работы и на работу. А еще я найму человека, который будет следить за безопасностью Евы, пока она в школе. И это тоже не обсуждается… – К чему все это? – пожимаю плечами. – Я думаю, Максим уже понял, что к нам лучше не лезть… – Ни черта он не понял, – качает головой Рафаэль. – Такие будут до последнего рыпаться. Кстати, если ты не заметила, он демонстративно третирует именно Еву! Не своих дочек, нет, на мою нацелился, паскуда. Но я не из тех отцов, кто позволяет всякой шушере обижать собственных детей. Ты будешь делать как я сказал, позволишь мне позаботиться об элементарной безопасности. Ясно тебе, Кристина? Или поступим по-плохому? Нервно сглатываю, интересуюсь тихо: – По-плохому – это как? Ты сейчас намекаешь на то, что хочешь лишить меня родительских прав? Взгляд Рафаэля становится хищным. – Заметь, – шумно дышит он, – я пока что тебе и слова про это не сказал. Я хочу официально признать Еву, чтобы она носила мою фамилию, но меня вполне устроит совместная опека. Я нужен ей, как и тебе, чтобы защитить твоих же детей. И я согласен тебе помогать… Причем абсолютно безвозмездно. Так что не выводи меня, женщина. Не заставляй сомневаться в твоей адекватности и рассматривать другие варианты по поводу Евы. Тебе все ясно? Тяжело вздыхаю. Что я могу ему противопоставить? Уж этот тип на адвокатов точно не поскупится и судью подкупит, если понадобится. Судя по тому, какой дорогущей мебелью и техникой нашпигована его квартира, он явно не бедствует и никаких денег не пожалеет. – Вариант совместной опеки меня вполне устроит, – говорю со скорбным видом. – Вот и отлично. А теперь, будь добра, расскажи мне, какого лешего ты решила не говорить мне про беременность? Мне уже хочется плакать, так я устала от этого вопроса. – Я же тебе объясняла! – тяну со скорбным видом. Но Рафаль непробиваем. – А я не понял! – заявляет он. Не понял он, ишь ты какой непонятливый. Стою, молчу, жду бурю на свою бедовую голову. И она обрушивается в полную мощь. – Дочь для мужчины – особое божество, Кристина, – говорит Рафаэль с плохо скрываемым раздражением. – Она – принцесса, самое любимое на свете существо. Моя задача оберегать ее, заботиться. А ты единолично рассудила, что Еве моя забота и любовь ни к чему. Какое право ты имела решать? Вместо того чтобы признаться мне, ты выбрала ей в отцы подонка, который третировал ее. Тебя совесть не мучает, нет? За Максима – очень даже мучает. Но я не признаюсь, стою, молча слушаю.