– Кристиночка, проснулась? – спрашивает Рафаэль, входя в спальню. Причем входит он не с пустыми руками, держит поднос! С гордым видом ставит его на кровать рядом со мной. Вижу блюдо с блинчиками, стакан апельсинового сока, чашку с кофе. И краснею от стыда… Это я должна была жарить блинчики, но вовсе не он. – О-о, – сажусь в кровати. – Как красиво, я не знала, что ты так хорошо готовишь! Рафаэль смотрит на меня с недоумением: – Ты много обо мне не думай, микроволновка – мой максимум. Я это заказал, ты же вроде что-то говорила про блинчики, вот я и подумал, что ты их хочешь. Твои уже, кстати съели свои порции, я проследил. – Правда? – искренне удивляюсь. – И даже не спросили, где мама? – Я сказал, что ты спишь, – пожимает он плечами. – Не знаю почему, но твои меня идеально слушаются. Удивительно, да? Еще бы им не слушаться после таких чудесных кроваток, которые он им купил. Мне это почему-то ни разу не удивительно. Рафаэль садится на кровать, всматривается в мое лицо и с недовольством тянет: – Ты как-то очень устало выглядишь. Поспи еще, я погуляю с детьми час-два. Смотрю на аппетитный завтрак, потом на Рафаэля. Пытаюсь вспомнить, делал ли Максим для меня хоть раз что-то подобное. И ладно завтрак. Но погулять с моими детьми… Это вам не блинчики заказать. Тем более что у Рафаэля своих двое. – Ты что, всерьез пойдешь гулять с пятью детьми?! – ошалело на него смотрю. – А что? Думаешь, не справлюсь? Ева обещала помочь, я уже ее подкупил. Мое лицо вытягивается. О как. Уже и старшая дочка подкуплена. Она, кстати, когда хочет, может быть вполне годной помощницей. – Чем подкупал? – спрашиваю. – Да я тут такие красивые сережки нашел – в форме бабочек. С сапфирами. Заказал уже, ты ж не против, да? Она ведь и моя дочка тоже, а ходит без золота. Это непорядок, Кристина. Собираюсь громко возмутиться. Зачем восьмилетней девочке золото? Эдак она в три секунды разбалуется, и что потом с ней делать? Но не возмущаюсь, прикусываю язык. В самом деле, пусть хоть кто-то побалует Еву. Не заслужила, что ли? У меня вечно не хватало денег на баловство. От Максима подобного тем более было никогда не дождаться. Даже для близнецов, не то что для Евы. Если уж нашелся мужчина, который хочет побаловать мою девочку, кто я такая, чтобы ему мешать? Тем более что он ее биологический отец. – Ну я пошел, ешь и отдыхай. С этими словами Рафаэль наклоняется, громко целует меня в щеку и встает с кровати. Наблюдаю за тем, как он уходит, и меня с аппетитом начинает есть совесть. Человек вчера потратил на моих дочек целое состояние, и неважно, что одна из них его собственная. Потом он же заказал завтрак и теперь ведет гулять детей, все для того, чтобы я отдохнула. А я что? Буду бока отлеживать? Могла бы, пока его нет, хоть кухню прибрать, там наверняка начудили. Или еще что полезное сделать. Могла бы, да… Но Раф не просил, наоборот – настаивал, чтобы я отдохнула. И что, я его всерьез послушаюсь, буду отдыхать? Честно говоря, именно это мне и хочется сделать. А вот возьму и сделаю. Слопаю все-все блинчики, что он принес, запью соком и зароюсь в одеяло с подушками. Буду видеть сладкие сны! Все почему? Потому что совести у меня нет… Боже, я ленивая жопа. Но какая счастливая! При таком раскладе Раф, даже если захочет выпереть меня из своей квартиры, я не дамся. Мне тут ХОРОШО! А его жена – дура. Глава 41. Суперпапа Рафаэль Я стою на детской площадке, у лавочки, где обычно сидят мамочки. Сейчас там есть свободное место, но я не сажусь. Не хочу терять бдительность. У меня задача минимум – никого не потерять, а задача максимум – вернуть всех в квартиру целыми и невредимыми. Но детей пять, а глаза у меня всего два, хотя уже, кажется, научил косить ими в разные стороны одновременно. Эдак скоро и на затылке выращу дополнительные органы зрения. Да, я себе выбрал непростую задачу на утро. Но если бы я в свое время больше помогал жене, может и не расстались бы смертельными врагами. С Кристиной я прежних ошибок допускать не собираюсь, научен горьким опытом. Обязанности будем делить по-честному. Вот, пытаюсь хотя бы начать их делить, ведь обычно она возится с детьми, а не я. Благо день для прогулки сегодня на редкость удачный – теплый, ласковый. Будто начало сентября, а не октябрь. Зорко слежу за тем, как близнецы один за другим скатываются с горки, расположенной с правой стороны детского деревянного замка, забираются наверх и снова спешат скатиться. Одно хорошо – когда их четверо, мои бандиты больше не интересуются соседскими пацанами, никого не бьют. Кристинины дочки их словно нейтрализуют. Эти четверо теперь заняты исключительно друг другом, что мне очень на руку. Четырехлетки бегают как заведенные, кажется ничто не может их остановить. Одна лишь Ева скромно катается на качели чуть поодаль, золотая девочка. В общем, я весь в делах, точнее в детях. Я слишком сосредоточен и, видно, поэтому не замечаю, как к детской площадке подходит этот паразит. Бывший муж Кристины наглым образом заходит на площадку и, кажется, высматривает моих подопечных. – Да ты охренел! – резко поворачиваюсь к этому скунсу. Морда у него соответствующая – мерзкая, с выпученными глазами. И от него, кажется, дурно пахнет. Но приятно подметить и то, как налился сиреневым цветом фонарь под его левым глазом. Он чего приперся? Получить для симметрии и под правый глаз тоже? Так я ж не против, я даже за. – Что, нападешь на меня перед детьми? – пищит он, однако при этом видно, что готов удрать при первой моей попытке к нему приблизиться. Я оборачиваюсь к детям и замечаю, как девчонки-близняшки скатываются с горки и замирают, уставившись на родителя во все глаза. Вот черт… При детях бить отца – это и вправду как-то слишком. Но и оттащить его никуда не могу, кто-то ведь должен следить за малышней. Неожиданно эта мразь садится на корточки, зазывно разводит руки и кричит: – Девочки, бегите к папе, я так по вам скучал! Однако ни одна не трогается с места. Тигран с Артуром встают рядом с девчонками. Словно почуяли, что творится что-то неладное. – Девочки! – снова зовет Максим, но с тем же нулевым успехом. Тогда он встает, обиженно сопит. Мне даже смешно – а чего он, собственно, хотел? Надо было с детьми отношения налаживать, а не красть их одежду. Подхожу к горе-папаше вплотную и тихо говорю: – Детскую одежду можешь оставить, хоть в жопу себе ее засунь, мне без разницы. Я девчонкам заказал все новое, им от такого говна, как ты, ничего не нужно. Но учти, если ты еще хоть раз тронешь пальцем Еву, я подвешу тебя за ноги на этом же дереве и выпотрошу прямо на лавочку. С этими словами указываю на высокое ветвистое дерево, рядом с которым стоим. Вижу, как на меня косятся мамочки, которые стоят поодаль. Наверняка что-то слышали из моей пламенной речи. Но мне с высокой колокольни плевать, что они обо мне подумают. Ведь и так недолюбливают – я же отец близнецов, которые уже не раз отвесили люлей их малохольным детям. – Совсем больной? – шипит на меня Максим. – Ага, – киваю. – Хочешь проверить, насколько? Видно, он не хочет, потому что с опаской делает шаг назад. Тем не менее не уходит, пытается спорить: