– Алиса, только не обманывайся. Клеймо – не избавление, а наказание. Они лишают тебя всего, даже возможности говорить на родном языке. – Язык можно выучить заново. Сам знаешь, у меня талант к мирским языкам. – Заклинание не позволит. – Зато я хорошо знаю английский, а меня отправляют в Лондон. Ведь в Англии все говорят по-английски, так? Это даже ссылкой не назовешь. Я везунчик, правда? Она резко выдохнула, стараясь замаскировать всхлип, и отвернулась, чтобы Алексей не заметил подступивших к глазам предательских слез. В крошечной камере повисло тяжелое молчание. – Ты думаешь, что я ничего не понимаю? – резким тоном произнесла она, больше не пытаясь скрыть боль под бравадой. – Но у медали есть две стороны, крестный. Просто позволь мне смотреть на ту, от которой не тянет удавиться… Некоторое время спустя совершенно обессиленная Элис безучастно следила, как Алексей бережно обрабатывает черный фигурный ожог с воспаленной кромкой у нее на запястье. Несмотря на все предосторожности, боль даже от легкого касания пронзала всю руку. – Уже можешь, – накладывая бинты, вымолвил он. – А? – Можешь вытащить эту штуку. – Колдун указал на палочку во рту крестницы. – Точно, – пробормотала Элис. На гладкой полированной поверхности палочки остались следы от ее зубов. Некоторое время собеседники молчали, не зная, о чем теперь стоило или дозволялось говорить. За семь долгих лет повзрослевшая гостья и постаревший наставник фактически сделались незнакомцами. Под пристальным взглядом крестного Элис занервничала и поерзала на кожаном кресле, скрипевшем от любого движения. – Спасибо, что помог с оберегом, – произнесла она в тишине. – Знаю, что ты рисковал… – Ты счастлива в своем нормальном человеческом мире? – вдруг невпопад спросил тот, и в голове у девушки тут же застучали тревожные молоточки. – Почему ты спрашиваешь? – Почему ты не хочешь рассказать семье о том, что печать растаяла? – вопросом на вопрос ответил он. – Ты полагаешь, что никто не догадается? – Во мне практически невозможно почувствовать дар. Если ты будешь молчать… – Пронзенная догадкой она осеклась и, поменявшись в лице, воскликнула: – Ты уже рассказал! Я права, Алекс? Ты рассказал папе? – Элис, друг мой… – Я думала, что могу доверять тебе! Проклятье, если тебе, то кому мне еще доверить в вашем долбанном теневом мире? Ты осознаешь, что тебя могут обвинить в небрежном проведении ритуала, а отца в пособничестве? Как я ему в глаза посмотрю? – Алиса, успокойся и послушай меня! – мягко остановил расстроенную крестницу колдун. – Ты задумывалась над тем, почему у тебя растаяла печать? Она потупилась и уставилась на залитый черным свечным воском пол. На душе вдруг стало очень паршиво от предчувствия надвигавшейся беды. – Кажется, что у тебя есть предположения? – не поднимая головы, тихо спросила она. – И, судя по всему, разговор должен быть серьезным? Самой себе Элис казалась крошечной птахой, попавшейся в охотничьи силки. Она исподлобья глянула на собеседника и с ужасом прочитала в его лице безрезультатно подавляемое чувство вины. Видимо, за то, что ему предстояло сказать или сделать. С тем же выражением крестный смотрел на нее в тот день, когда перекрыл дар. На секунду Элис показалось, что в легких закончился воздух. – Мне придется задержаться здесь? – выдавила она. Алексей медленно кивнул. – И боюсь, не на один день. Некоторое время они провели в молчании. Элис вдруг поймала себя на том, что от нервов до крови расковыряла заусенец на пальце. – Ты что-то говорил о ланче? – Она коротко улыбнулась. – Серьезные разговоры не стоит вести на пустой желудок. Я бы чего-нибудь поела, если честно. – Хорошо. – Алексей встал и, прежде чем выйти из кабинета, легонько сжал плечо гостьи, очевидно, пытаясь показать, что он на ее стороне. Обождав минуту, Элис встала и прислушалась к тому, как на кухне гремит посуда. Крестный был занят и не ждал подвоха. Украдкой пробравшись в прихожую, она натянула белое тонкое пальто и красные балетки, оказавшиеся совершенно неуместными в октябрьскую промозглую погоду, а потом тихонечко вышла из дома. После полумрака, царившего в комнатах, скупой свет слякотного дня практически ослепил. Вздохнув полной грудью пахнущий дождем и опавшей листвой воздух, она быстро спустилась с крыльца и, не оглядываясь, направилась к воротам. Элис как раз схватилась за покрытую моросью ручку на калитке, когда в тишине неухоженного двора прозвучал оклик: – Алиса! Она помедлила на секунду, а потом решительно толкнула калитку. Алексей не стал ее останавливать. Вероятно, он догадывался, как сильно крестница желала забыть о сегодняшнем дне. Навсегда вычеркнуть из памяти то, как чуждо звучало ее настоящее имя – Алиса, как выглядела холодная осень в родном городе, как пахли гримуары в его кабинете. Перелет до Гонконга занимал почти десять часов, так что у нее имелась прорва времени, чтобы придумать красивую ложь о новом клейме, записать на салфетке авиакомпании и выучить наизусть. Элис давным-давно научилась сочинять правдоподобные небылицы о собственной жизни. *** Офис авиакомпании на задворках аэропорта походил на тесный аквариум, нашпигованный офисной техникой. В углу стояла зеленая пальма, впрочем, выглядевшая понурой и увядающей. Внутри стеклянной коробки царила смертельная духота, и Элис обмахивалась паспортом, стараясь согнать румянец с горящих щек. Сидящая за рецепцией менеджер с деловитым видом щелкала по клавиатуре. – Ошибки нет, – не отрывая взгляда от монитора компьютера, произнесла она на недурственном английском, – ваш билет был аннулирован около часа назад. Зачем крестному останавливать ее? Неужели в проклятом теневом мире случится глобальная катастрофа или перекос в сторону зла, если к осужденной полукровке вернутся ее крохи дара? Элис резко выдохнула, стараясь вернуть самообладание. Пару лет назад, ради доклада по психологии, она ходила на курсы по управлению гневом. В напарники ей достался совершенно чокнутый тип, слетавший с катушек при любом дуновении ветерка. Он звонил сто раз на дню и без причины лез обниматься, так что в его компании девушка отлично отработала навык резко выдыхать и умение монотонно считать до десяти в моменты сильного раздражения. Сейчас Элис казалось, что у нее самой, как бы выразился тот самый партнер по курсам, «горела крыша», и ни одна мантра была не способна помочь в возвращении спокойствия. – Я могу еще чем-нибудь вам помочь, мисс? – с улыбкой робота заученными фразами менеджер предлагала вернуть новоявленной колдунье свободу. – Помогите мне попасть на мой рейс. – Элис вытащила из сумки кошелек. Некоторое время работница что-то разглядывала в компьютере и стучала по клавиатуре быстрыми пальчиками, а через некоторое время озвучила сумму за билет. Элис протянула пластиковую карту и с изумлением изогнула брови, когда услышала, как неприятно крякнул кассовый аппарат, отказываясь проводить платеж. – Мне жаль, но карта заблокирована, – заключила девушка и вернула карту, превратившуюся в бесполезный кусок пластмассы. Судя по безуспешно подавляемой усмешке, она испытывала не сожаление, а злорадство. – Попробуйте эту… – Оконфузившаяся пассажирка протянула другую карту от счета, где хранились деньги на пресловутый «черный день». Она не подозревала, что этот самый день настанет так скоро. Когда пришел новый отказ, Элис почувствовала приближение паники, какую было невозможно отогнать ни счетом до ста, ни успокоительной мантрой. В груди запульсировал горячий комок. – Пока забронируйте билет, – попросила она и достала из кармана мобильный телефон: – Я попытаюсь разобраться с банком… Вдруг аппарат в руке ожил, но на засветившемся экране определился незнакомый городской номер. Нахмурившись, Элис включила вызов и прижала мобильник к уху: – Хей? – Лазарева Алиса Матвеевна? – прозвучал в трубке совершенно незнакомый мужской голос, и у беглянки в животе вдруг стало по-сиротски холодно от дурного предчувствия. – Я слушаю. – Вас беспокоят из приемной распорядителя Дворца. – Английский у неизвестного был выше всяких похвал, никакого акцента, словно говорил носитель языка. Элис покинул дар речи. Она хотела бы выдавить из себя хотя бы звук, но лишь тяжело дышала в трубку и в растерянности теребила пуговицу на пальто. Не дождавшись какой-либо реакции, секретарь потерял терпение и что-то зачистил по-русски. Судя по недовольному тону, он хорошенько отчитывал онемевшую собеседницу, а потом раздраженно произнес по-английски: – Вы меня слышите? Нитка лопнула, пуговица оторвалась от пальто и оказалась у Элис в руках. – Я слышу, – холодно произнесла девушка. – Что от меня хочет приемная мистера Полоцкого? – Вам приказано вернуться в город и приехать во Дворец. – Скажите, вы имеете отношение к моему аннулированному билету? – Как всегда, когда страх становился невыносимым, она спряталась за наглостью. – Послушайте, мадам… – В тоне собеседника появилось нетерпение. – Мисс, вообще-то, – перебила она. – Вы сейчас скажите, что эта была вынужденная мера, чтобы меня задержать? В трубке стало очень тихо. Вероятно, прямолинейность беглянки нешуточно покоробила сухого, как столетняя баранка, секретаря. – Почему вы молчите? – вкрадчиво уточнила она.