– Да. Девушка, играющая на рояле. Кто она? – Её зовут Джасмин, живёт в Саванне, ей восемнадцать. – Сколько она стоит? – Наблюдаю, как лицо парня меняется, и он зло поджимает губы. – Она не продаётся, мистер. И деньги мне ваши не нужны… – Успокойся, я не собираюсь её покупать. Вряд ли у меня хватит денег, чтобы приобрести умиротворение, которое она дарит. – Хорошо. А то иногда появляются придурки, которые думают, что людей можно купить. Джесс не шлюха, – и мне так приятно, что он говорит именно это. – Давно она работает здесь? – Около года. – Сколько получает? – Я не имею права… – Ещё пятьдесят баксов сверху. – Тридцать долларов в час. Работает два раза в неделю. Пятницу и субботу. С восьми до одиннадцати, – чётко отвечает он. Подсчитываю и это так мало. Очень мало. – А чаевые? – Это редко, нынче все скупы, хотя мужчин здесь много. Они приходят, чтобы получить другое, а вот поощрить её чаевыми для них слишком затратно, – хмыкает официант и указывает взглядом на зал. И правда, одиноких мужчин здесь достаточно, как и компаний из парней, раздевающих взглядом Джесс. Противно. – Понятно. Спасибо за помощь. Ты можешь передать ей вот с этим, – достаю портмоне и пятьсот долларов, – восхищение, не называя имён? – Конечно, да, я передам, – с улыбкой он прячет деньги в карман. – Но если я узнаю, что она их не получила, а я узнаю, то найду тебя, и ты познакомишься со мной лично, – предупреждаю его. – Не волнуйтесь, я не вор. И мне нравится Джесс, считаю, что она заслуживает большего, чем похотливые взгляды, – обиженно произносит парень. – Прекрасно, тогда наши мнения сходятся. Счёт. Он кивает и оставляет меня. Возвращаю своё внимание на Джасмин, уже играющую более быструю мелодию. Чёрт возьми, я хочу остаться. Хочу слушать это постоянно и видеть её слабую улыбку, наслаждение от этого, а не от языка какого-то парня. Последнее даже знать не хочу. Задумываюсь о том, что в этом месте я бы с удовольствием пригласил её на танец. Она бы улыбалась мне и дарила бы нежность, мне было бы плевать на весь остальной мир. И даже деньги были бы оскорблением. Но это всё какие-то смутные и невыполнимые фантазии. Она моя племянница, которая зарабатывает игрой на рояле, чтобы помочь тем, кому должен помогать я. Она взяла на себя мою ношу, и это приносит сухость в горле. Его сдавливает от чувств, которые с каждым днём всё сильнее разрывают сердце. Оплачиваю счёт и кладу обещанные чаевые. Теперь мне предстоит снова прокручивать в голове свои ошибки и тонуть в них. Я же не выберусь, если завтра что-то вновь узнаю. Это добивает меня, застревают внутри ржавые гвозди из прошлого, и не выдрать. А мне бы с корнем, чтобы захлебнуться от мук души, прогнившей и проданной. У меня нет никакого представления, что мне делать дальше. Возвращаюсь домой и оставляю машину на том же месте. Проверяю то, что сделали ребята и всё же, обхожу каждый уголок, чтобы увериться – всё на месте. На заднем дворе бардак, и я машинально подметаю, собираю в пакеты, найденные в одном из ящиков кухни, обломки дерева и металла. Подхожу к столику, где лежат чертежи, и вглядываюсь в них. Это призвание Джесс. Ей с генами перешло от Скота, но и в них вижу что-то своё. Эксклюзивное, масштабное, с огромными амбициями. Меня посещает идея, надеюсь, её она примет от меня. Это будет тоже подарок. Поднимаясь к себе, открываю ноутбук и печатаю приказ своей секретарше. Перечисляю деньги и с улыбкой возвращаюсь на первый этаж. Нахожу в холодильнике банку с пивом и выхожу на улицу. Опускаюсь на ступеньку и просто сижу. На улице тишина, соседи уже дома, только духота не даёт это место назвать раем. Это необычно для меня, быть вот таким. Без дорогого коктейля или рома, без шума и постоянного движения. Просто замереть во времени. Банка с пивом так и не открыта, когда раздаётся звук подъезжающей машины. Поднимаю голову и улыбаюсь, наблюдая, как Джесс выходит из «Хонды». Может быть, я жду именно её. Может быть, на меня упадёт луч света, подарив понимание всего. Она подходит ко мне с рюкзаком на плече в том же самом виде, как и выходила из дома. Но теперь-то я знаю, что это всё не она. Знаю, что это защитная реакция от меня. – Ты ключи потерял? – Усмехается Джесс и плюхается рядом со мной. – Нет, просто сижу, – пожимаю плечами и поворачиваюсь к ней. – Значит, наслаждаешься. Настолько наслаждаешься, что даже пиво не пьёшь, – тихо смеётся она, и я тоже. – Будешь? – Предлагаю ей, хотя это противоречит всем моим мыслям. – Нет. Не хочу. От пива фигура портится, предпочитаю что-то покрепче, – качает головой. – Так что ты здесь делаешь? – Если скажу, что не знаю, такой ответ примешь? – Отставляю банку пива и вытягиваю ноги. – Приму, потому что это правда. Тебя что-то сильно потрясло, раз ты потерялся в своей голове, – серьёзно отвечает Джесс. – А знаешь, кто знает всё? – Она поворачивается ко мне. – Нет. Это невозможно. – Ты ошибаешься. Небеса всё знают, – шепчет она и показывает пальцем наверх. – Боже, конфетка, ты до сих пор веришь в небеса? – Смеюсь я. – Да, они единственные, во что я верю. Ты только подумай, – придвигается ближе, и её глаза сверкают от возбуждения, но не пошлым светом, а чистым, и я смотрю на него. – С самого рождения планеты они смотрят, что происходит. Столько гипотез о том, откуда мы произошли, а они это знают и молчат. И сейчас, в эту самую минуту, кто-то появляется на свет, кто-то покидает его, кто-то понимает что-то очень важное для себя. Кто-то кардинально меняет жизнь. Кто-то плачет. Кому-то больно. А кто-то смеётся, потому что эти секунды самые лучшие в его жизни. Кто-то изменяет, а кто-то видит это. Кто-то влюбляется, а кто-то расстаётся. Кто-то лишает себя жизни, а кто-то борется за неё. Миллион судеб, и над ними небеса. Они видят всё, знают о каждом, все тайны и мысли, покрывают воровство и обман, и обличают их же при свете дня. Они молчат и только принимают в себя всю боль или же радость. Кажется, что я даже не дышу, пока она говорит. С такой страстью и верой, отчего моё сердце сжимается, наполняясь нежностью. Той самой, которую помню. Забыл на столько лет, и сейчас бутон раскрывается. – Молчаливые наблюдатели? – Шепчу я. – Точно. Они не могут влезть в судьбу, чтобы помочь избежать ошибок, но они величественны. Они вечные. Они всегда будут, даже после нашей смерти. Они всегда над нами, мы не можем до них дотянуться, они бесконечны. Они живые. Когда счастья очень много, когда к ним отправляются самые лучшие души, они являют солнце и тепло. В тот день… на похоронах бабушки и дедушки так и было. Я верю, что они забрали себе их свет, чтобы одарить им нас, – при упоминании родителей издаю судорожный вдох, и в миг глаза мутнеют. – Ты не виноват, Флинт. Так должно было случиться. Потому что людям необходимо солнце, согревающее их одинокие дни. Смерти не избежать, но она не так плоха, как кажется. Необходимо лишь отпустить, – ощущаю тёплую ладонь, ложащуюся на мою щёку. Поднимаю взгляд на Джесс, и она мягко улыбается мне. Кажется, что в груди что-то трескается, и я полностью тону в боли из прошлого. – А когда дышать не можешь? Когда всё рушится, и ты чувствуешь острые ножи, изрезающие сердце? Что делают небеса? – Накрываю её руку своей и прижимаюсь сильнее. – Они плачут. Когда их переполняет муками, посланными нами, они плачут, чтобы смыть с каждой души это ощущение. Они дарят свободу, но люди бегут от их подарков. Ведь дождь, каким бы он ни был, холодный или тёплый, это означает, что скоро всё наладится. После него, тучи разойдутся, и наступит снова солнечный день. А иначе быть не может, ведь всегда наступает время переизбытка. Он ставит в тупик, а небеса знают, что делать, в отличие от людей, – девушка отводит от меня печальный взгляд и вытягивает свою руку из-под моей. Я именно в тупике сейчас, и все слова, сказанные Джесс, принимают такую силу, от которой поднимаю взгляд на небо. А там сверкают звёзды, напоминающие камушки на платье удивительного человека, который тоже прячет саму себя, как и я. – Я иду спать, – Джесс подскакивает со ступеньки, а я не хочу терять этого единения и доверия, которое было между нами несколько минут. Это особенное время, когда я видел её настоящую и узнал о том, что она не винит меня. А я продолжаю это делать. – Не уходи… побудь ещё немного со мной, – шепчу я. – Я устала уже от тебя, Флинт, – фыркает Джесс, и это непонятно. Ещё несколько мгновений назад мне казалось, что она больше не обижается и не ненавидит меня. А сейчас всё изменилось снова. – Конфетка… – Запарил, иди спать, – хлопает входная дверь, и я закрываю глаза. А небеса всё видят. Они знают, что в моей груди бьётся сердце сейчас для неё. Она на несколько мгновений подарила мне веру и моментально забрала её, оставив после себя тяжесть. – Если вы знаете, что мне делать, то подскажите. С каждым днём я умираю, внутри моя душа рассыпается от сожаления. Я хочу стать большим для них. Простите меня за то, что ни одного обещания, данного вам, я не выполнил. Я наказан достаточно, – поднимаюсь на ноги и, подхватывая банку, возвращаюсь в дом. За этот день я выжат, эмоционально выжат, и хочу есть. Поэтому забрасываю в рот несколько крекеров и плетусь к себе, но останавливаюсь у спальни Джесс. Тихо. А внутри такое желание открыть дверь и забраться в постель. Разделить с ней то, что во мне. Расслабиться и не быть больше одиноким. С Джесс я чувствую себя иногда прежним, когда она не грубит и не вспоминает о том, какую роль должна играть. Только зачем? Почему со мной? Ведь теперь я точно знаю, что моя конфетка до сих пор рядом, каким бы ублюдком я ни был. Глава 7 Ледяная вода окатывает весь торс и лицо. Испуганно распахиваю глаза и подскакиваю на постели. Вся моя рубашка, джинсы, да и я сам в воде. Она стекает по лицу, а я дышу ртом, недоумённо поднимая взгляд. – Ах ты, урод недобитый! Засунь свои бумажки себе в задницу! Я убью тебя! – Крик Джесс и она сама, стоящая с пустым ведром, которое летит в меня, и я не успеваю даже увернуться. И то, что именно так начался мой день, приводят в ступор и полное непонимание происходящего. Помимо этого, ведро ударяет прямо в голову, отчего издаю стон. – Что… ты с ума сошла? – Хрипло возмущаясь, моргаю и провожу ладонью по мокрому лбу, растирая его. – Сколько ты обещал парням за работу? Я просила тебя? Нет! Ни о чём не просила, кроме как проследить! Мало того… ублюдок, как же я тебя ненавижу! – Визг девушки, а затем она летит на меня и опрокидывает на спину. – Джесс! – Я придушу тебя! Ты следил за мной, подонок! Это твои деньги! Жри их! – Вырываю сто долларовые купюры, которые она пытается засунуть мне в глотку. Да я ни черта не понимаю, ещё не проснулся, а здесь новый хаос. – Джасмин! Хватит! – Кричу, обхватывая её за талию. Мотаю головой. Брыкается. Визг. Ругань и ярость, да настолько сильная, что заставляет перевернуть девушку на спину и вдавить в матрас своим телом. И плевать, что я мокрый, а она едва одета. Я ничего не соображаю. – Хватит, прекрати. Объясни мне, что случилось? – Перехватываю её руки и, сжимая запястья, разбрасываю в стороны. – Ты… ненавижу тебя… ненавижу… – шипит она, сдувая с лица пряди волос. И через секунду вижу, насколько сильно полыхают глаза от злости. Они словно штормовое небо, а я хмурюсь. – Почему? Объясни мне всё без крика. Какого чёрта ты вылила на меня воду, и теперь ещё пытаешься отравить деньгами? – Блокирую любое движение её ног своими.