– Ну и, конечно, звезду нашего шоу Эррен Айдерсен. Она будет дублировать Ильеррскую. Эррен Айдерсен оказалась смуглой и темноволосой. Когда она поднялась, чтобы обернуться к залу, я почувствовала, что хочу убивать. Нет, девушка тут ни при чем, и, к слову, она даже без грима была гораздо больше похожа на Теарин, чем я, но… Но. – Хм, – сказала я и подняла руку. Мою руку, разумеется, проигнорировали. – Сейчас я передаю слово Джамире… Эррен уже села, зато встала я. – Прошу прощения, но трюки Ильеррской буду исполнять я, – сообщила достаточно громко, чтобы все услышали. На этом проснулась даже Гелла. Ленард открыл рот, а Бирек покачал головой и почему-то приподнял плечи, словно собирался втянуть в них голову. – Прошу прощения, – так же издевательски произнес Гроу, – но нет, эсса Ладэ. Доверьте это дело профессионалам. Хочешь о профессионализме поговорить, дракономужчина? Хорошо, поговорим. – Я уже исполняла трюк в Ортахарне. С одного дубля, – сказала я, – и не вижу причины сейчас что-то менять. Тем более что наша с вами договоренность, эсстерд Гроу… или местр Гранхарсен? Была вполне однозначной и определенной. – Как ты правильно заметила, – Гроу наградил меня убийственным взглядом, – это была всего лишь договоренность, не подкрепленная документально. – То есть ваши слова совершенно не имеют веса? – Я сунула руки в карманы. – Та-а-а-н-ни, – прошипела Гелла, потянув меня вниз, но я не поддалась. – Отлично, что у вас хватило смелости признаться в этом перед всеми собравшимися, – сообщила я. – Раньше вы даже этим не отличались. Кто-то ахнул, по ощущениям – большая часть присутствующих. Гроу опасно прищурился. – Мои слова имеют вес, – произнес он. – Но, помимо них, гораздо больший вес имеет безопасность на съемочной площадке во время исполнения опасных трюков. – Правда? – Я мило улыбнулась. – Не вы ли сегодня утром упирали на то, чтобы я отказалась сама?! И кто из нас более опасен, местр Гранхарсен? – Женщина, способная в состоянии аффекта убить собственного ребенка. Вот теперь в зале повисла тишина. Джамира, кажется, слилась цветом с металлически-серой стенкой, а на меня начали оборачиваться. Один за другим, от первого до последнего ряда, каждый присутствующий умудрился на меня посмотреть и оставить отпечаток. Я повернулась, чтобы увидеть неверящий взгляд Ленарда. Геллы, Бирека, даже Лимеса-Горрхата. Поняла, что в спину мне упираются взгляды с задних рядов и взгляды вальцгардов. Этих взглядов было столько, что мне стало нечем дышать, потом затошнило. Я подхватила сумку и, не щадя ботинки и туфли сидящих в моем ряду, опрометью вылетела за дверь. До лифтов я добежать не успела, Джамира догнала меня в холле. – Танни! Танни, подожди. Я остановилась, хотя меньше всего мне хотелось останавливаться и еще меньше – с кем-то говорить. Особенно с ней. – Прости, – выдохнула она. – Я не представляла, что все так получится. – А как ты себе это представляла? – поинтересовалась я. Сейчас, после слов Гроу, во мне ощущалась странная пустота. Гигантская такая дыра размером с черную, про которые нам рассказывали в школе. – Никак. – Джамира покачала головой. – Он просто… Когда мы разговаривали, он упомянул трюки, и… я… слушай, это непростой разговор. Давай где-нибудь сядем. «Где-нибудь» оказалось одним из небольших коридорных холлов, залитым солнечным светом. Два диванчика и журнальный столик, по обе стороны – вьющиеся хитросплетения каких-то растений, которые к тому же умудрились зацвести белыми цветочками с широкими лепестками. – Я понимаю, что это сейчас не в тему, но… – Она покачала головой. – Мне было семнадцать, когда я сделала аборт. С тех пор у меня нет детей и нет мужа, потому что для него оказалось важным, чтобы они были. Когда мне было семнадцать, у меня не было возможности воспитать и вырастить ребенка, у меня не было возможности что-то вообще ему дать. У тебя есть. Была. Я просто хочу, чтобы ты понимала, почему я так отреагировала. – Тебе вовсе не обязательно все это мне говорить. – Обязательно. Я не думала, что Гроу за мной рванет, когда шла к тебе. Не знаю, почему он за мной пошел, я просто извинилась и сказала, что мне нужно срочно поговорить с тобой о том, почему ты не поставила меня в известность по поводу трюков. «А он вообще наблюдательный драконохрен». Этого я, к счастью, вслух не сказала. – Что вообще между вами происходит, Танни? Что это было? – Ничего, – сказала я чистую правду. – Это был его ребенок? Я не ответила. Джамира молчала долго, но мне было все равно. Я вдруг поняла, что могу молчать целую вечность и даже больше, особенно сейчас. – Послушай, я это заварила, мне и расхлебывать. Давай вместе туда вернемся, и… – Нет. – Что – нет? – переспросила Джамира. – Нет, – повторила я четко, глядя ей в глаза. – Я туда не вернусь, пока он там. Я не стану с ним работать. Режиссер покачала головой: – Танни, я понимаю. Это было грубо, это было… ужасно, и я сделаю все, чтобы эта ситуация как можно скорее разрешилась… – Как? – поинтересовалась я. Этот вопрос, кажется, поставил ее в тупик. Честно говоря, я ее понимала, но помогать не собиралась, потому что ситуация и правда была тупиковая. Гроу при всех заявил, что я сделала аборт, а я после такого не то что с ним работать, я его даже издалека видеть не хотела. Не была уверена, что удержусь от желания вцепиться в эту дракономорду и ее расцарапать. Впрочем, страшнее этого была только пустота, которая продолжала во мне разрастаться. Если с «расцарапать» еще можно было что-то сделать, то с пустотой нет, а самое страшное, что я не представляла, как это вообще возможно. Может, конечно, сработал какой-то защитный механизм, включившийся от перегрева психики, но меня сейчас даже не трясло. Возможно, потом он выключится, но пока исправно работал. – Танни, ты же понимаешь, что у нас сроки, – сказала Джамира. – Ты представляешь, сколько стоит каждый съемочный день в Лархарре? – Я представляю, сколько стоит мой съемочный день, – сказала я. – И мои чувства. Прости, но после того, что он сделал, работать с ним я не буду. Режиссер глубоко вздохнула: – Убеждать тебя бесполезно, я так понимаю? – Совершенно. – Я встала, и она поднялась следом. Вальцгарды наградили нас пристальными взглядами, я им кивнула, но прежде чем успела сделать шаг, Джамира перехватила меня за локоть. – А если он извинится? Так же, перед всеми. Я чуть не рассмеялась: Гроу и прилюдные извинения – это примерно из той же оперы, что я и счастливое детство. Хотя вру, кусочек детства у меня был счастливым, вот примерно такая же вероятность, что он извинится, все-таки была. – Когда извинится, – сказала я, – тогда и продолжим разговор. После чего отняла руку и направилась к лифтам, по дороге пытаясь выковырять из себя желание расцарапать Гроу физиономию. Оно не выковыривалось от слова «совсем». То есть когда я об этом подумала, чисто теоретически предположила, мне показалось, что такое возможно. Лучше бы оно было возможно. Все лучше, чем странный ступор и холод в груди. В номере я закрылась (предварительно повесив табличку «Не беспокоить»), после чего легла на кровать и уставилась в потолок. Сейчас мне жизненно необходимо было продумать последствия своего решения, которые, возможно, приведут к выплате неустойки. Сумма там была огромная, но как бы я ни пыталась заставить себя развернуться в сторону съемок – не могла. Ни Ильеррская, ни наша команда, которая сейчас осталась внизу в конференц-зале, не могли заставить меня это решение изменить. У меня постоянно жужжал смартфон (я выключила звук): звонили и Бирек, и Гелла, и даже Ленард, но я понимала, что сейчас не время для разговоров. Слишком велико было искушение снова поддаться привычному «я должна, потому что». Нет. Не должна. Из этой ситуации все-таки есть один выход, и это замена Гроу. Либо его извинения (второе еще менее вероятно, чем первое). Если предположить, что он все-таки извинится… После такого я даже могла пойти на кратковременное сотрудничество с ним в Лархарре. Увы, больше я пока ничего представить не могла, поэтому взяла телефон, перевела его в режим «занята» и открыла архивы Ильеррской.