- Мне пора на работу, мечтатель. Родители еще пару часов будут дома. Вот здесь полотенце и футболка отца, все остальное найдешь в ванной - под душем остудишься. И поешь по-человечески. Я пошла. Она присаживается на край стула, чтобы надеть на тонкие ступни туфли на шпильке. Встает, берет сумочку... Я успеваю поймать ее запястье прежде, чем она выходит из комнаты и нащупать участившийся пульс. - Света... -Что? - Прости. Сам не знаю, что несу В голубых глазах Уфимцевой нет обиды, лишь какая-то усталость. Как будто она и правда все понимает. - Андрей, вечером Школа приемных родителей - нам немного осталось. Приди, пожалуйста, очень тебя прошу, и я прощу тебе все на свете. Ладно? Это самое малое, что я могу для нее сделать, после того, как оказался в ее постели. - Я буду, обещаю. Она замирает, но все-таки касается ласковой ладонью моих волос, осторожно освободив запястье. - Спасибо, Андрей. POV Света Шибуев не опаздывает и появляется у здания отдела Опеки вовремя. Я уже минут десять нахожусь в помещении Школы и замечаю его в окно. Сейчас он чист, выбрит, хорошо одет и улыбчив. И не скажешь, что менее суток назад был в стельку пьян. Черные глаза игриво блестят, волосы упали на лоб, а улыбка способна растопить любой лед. В его руках букет цветов и на секунду мне кажется, что этот букет для меня, но нет. Андрей входит в комнату и дарит цветы преподавателю, благодарит женщину за общение и помощь, ввергая последнюю в нешуточное смущение. Она излишне предвзята к нам - психолог Оксана Владимировна, но сейчас удивление заставляет ее взгляд смягчиться. А казалось бы знаток человеческих душ. Ничего подобного, улыбка Шибуева действует на женщин убойно! - Спасибо, Андрей. Вы очень внимательны! Что и сказать, повезло вашей жене. Он соглашается. Найдя меня взглядом, уверенно обходит других кандидатов в приемные родители, чтобы оказаться рядом. - Она это знает и ценит. Правда, родная? - наклон и губы Андрея легко касаются виска. Я сглатываю ком и улыбаюсь. Не ему - всем. И тоже чувствую смущение, потому что в ответных взглядах замечаю интерес и откровенную зависть. И потому что пальцы Андрея не отпускают. Он садится, обнимает меня, и практически все занятие строится на его диалоге с нашим наставником. Уже под конец занятия женщина-психолог просит нас задержаться и сообщает, что комиссия, узнав о том, что речь идет о семье известного в городе профессора, настроена благосклонно. Что документы об усыновлении Андрюши Сомова уже переданы на рассмотрение в суд, и в ближайшее время представители опеки наведаются к нам в гости, посмотреть, как мы живем. - Когда? - надеюсь моего замешательства не видно. - Когда вы придете? - Возможно, в ближайшие дни. Вы ведь понимаете, что это необходимое условие? Как я могу не понимать? Я так долго ждала решения! Вот только... - Конечно, мы будем рады вам все показать. Правда, Света? Я заставляю себя кивнуть. Что она сказала? Что комиссия настроена благосклонно? Что будет суд, а значит, и решение? Сейчас я могу думать только об одном: неужели совсем скоро Андрюшка будет со мной?! -Да! - Андрей, ты действительно не будешь против, если я на время перееду к тебе? Мы стоим возле входа в больницу, куда я привезла Шибуева на ночное дежурство, и смотрим на мимо проходящих людей. - А почему я должен быть против, Света? - Андрей чиркает зажигалкой и подкуривает сигарету. Затягивается, выпуская в сторону дым. - Я тебя всю жизнь знаю. Гораздо дольше, чем две-трети своих знакомых. - Потому что это твоя квартира, и я могу тебя стеснить. В конце концов, мое присутствие ограничит твою свободу. А как же личная жизнь? - Я сейчас почти все время на работе. Квартира большая, ты точно мне не помешаешь. А с личной жизнью я как-нибудь разберусь. - А что скажут родители? Если узнают, что я живу у тебя? Если узнают обо всем? - Они очень занятые люди, у них нет времени на то, чтобы совать нос в мои дела. А потом ты все-таки Шибуева, Света, как ни крути. В любой сомнительной ситуации можешь показать любопытным свидетельство о браке. Я не думаю, что с родителями будут проблемы. Да и знают они тебя. Он еще раз глубоко затягивается сигаретой и неожиданно выбрасывает ее в урну. - Когда ты думаешь переехать? - Раз уж нас предупредили, значит, опека может явиться уже завтра. Просто позвонят и скажут, что через полчаса будут. - Тогда сегодня? - Сегодня, если ты согласен. Я возьму только самое необходимое из вещей. Андрей подходит ближе и достает из кармана ключи. - Вот возьми. И сама не носи тяжести. Давай я Витьку попрошу тебе помочь? Я теперь до завтрашнего вечера не вырвусь. Это беспокойство друга, ведь так? Я грустно улыбаюсь: не очень-то я и привыкла, чтобы обо мне заботились. - Не смеши, Андрей, - я стараюсь уверенно смотреть в черные глаза. - Какие тяжести? Я же на машине, справлюсь. Андрей привычно сует руки в карманы брюк и оглядывается в сторону дверей больницы. - Ну, тогда мне пора. Пока? Какая-то неловкая пауза. Полчаса назад, в помещении опеки у обоих было гораздо больше смелости. А сейчас вот стоим и не знаем, как разойтись. Я ухожу первой. Стараюсь сделать это так легко, как только могу. - Пока, доктор Шибуев. И береги себя! Смотри не пей много коньяка и не заигрывай с медсестрами! - улыбаясь, грожу парню пальцем, и сажусь в машину. - Буду ждать тебя дома! Черт, кажется, я сказала что-то не то и не так. Неважно! Я уже срываюсь с места и уезжаю, оставив Андрея стоять у ворот больницы скорой помощи. Родители реагируют на новость спокойно - особенно папа. Довольно потирая руки, он ходит по пятам, интересуясь: когда можно заехать в гости к молодой семье? Да и что они могут мне сказать? Я сама приняла решение. По дороге к дому Андрея в голове крутится столько мыслей, а в душе столько чувств, что я, не удержавшись, заезжаю в Детский дом и на целых полчаса краду Андрюшку у воспитателей. На больше не получается, малышей укладывают спать, и он снова шепчет мне, обнимая руками за шею. Сжимая в ладошке старенького солдатика. - Ты еще придешь? Я буду ждать! - Ну, конечно же, приду, мое Солнышко! В квартире Андрея тихо и пусто, и почти отсутствуют запахи. Я включаю свет, заношу чемодан с вещами и неожиданно для себя останавливаюсь на пороге спальни, в которой мы с Шибуевым провели ночь. Всего одна свадебная ночь, я мало что запомнила из обстановки, но меня тянет войти и расположиться именно здесь. Там, где мне было одновременно хорошо и горько. Я прохожу дальше, открываю дверь соседней комнаты и уже там оставляю вещи. Разобрав чемодан, отношу гель и шампунь в ванную, оставляю в прихожей платок и духи. Ставлю в гостиную на мебельную тумбу нашу с Андреем общую школьную фотографию в рамке, другой у меня нет. На фотографии вся наша компания -Витька Рыжий, Сонька Грач, Игнат Савин, Юлька Цветова и Ренат Беленко. И мы с Шибуевым. Дурачимся на даче у Рыжего в Новый год, и почему-то Шибуев обнимает меня. Странное совпадение, раньше бы я и не подметила эту деталь, а теперь это важный для опеки момент и я ставлю фото на видное место, в надежде, что Андрей поймет мотив. В кухне тоже пусто. Холодильник и вовсе отключен. Хозяин этой квартиры не обременен готовкой, но мне предстоит какое-то время здесь жить, и я спускаюсь на улицу, еду в круглосуточный супермаркет и возвращаюсь уже за полночь с двумя сумками продуктов. Здесь должно быть все обжито и уютно. Как в обычной семье. И я старательно все расставляю по полочкам - любимый кофе, чай, абрикосовый джем. Напоминаю себе, что завтра надо бы заехать в кондитерскую - я люблю, когда в доме пахнет сладкой сдобой. Иду в душ, а затем в спальню. Долго верчусь на чужом диване, пытаясь уснуть под неуютным одеялом, чувствуя себя хитрой гостью, воспользовавшейся добротой хозяина. А от того нежеланной. В квартире одиноко и тихо, горит ночник, мысли все время возвращаются к Андрюшке, и я так и не понимаю: удается мне забыться сном или нет. А следующим вечером Андрей не возвращается. Целый день я обдумываю, что ему сказать. Как упростить его жизнь, в которую я так стремительно ворвалась, но когда в десять часов вечера мой звонок на сотовый остается без ответа, я понимаю, что он способен все решить в своей жизни и без меня. Глава 15 POV Шибуев Взрыв метана на угольной шахте произошел утром. Двадцать шесть пострадавших, из них судьба восьми шахтеров пока неизвестна, шестеро погибших, остальные получили травмы разной степени тяжести. В час дня вертолет доставил в город первых потерпевших. Из двенадцати - семеро в критическом состоянии. На работу вызывают всех. Я не помню, сколько времени нахожусь в операционной. Может, шесть часов, а может, двенадцать. Все слилось в один сплошной временный коридор, в котором я превращаюсь в холодный механизм, орудующий скальпелем, ножницами и иглой. Приходится чистить обугленную кожу, продувать легкие, сшивать мышцы и сосуды. Троих отвозят в ожоговый центр, но вертолет доставляет еще шахтеров, которых удалось достать из-под обвала, и все продолжается. Время исчезло, его нет. Как и люди вокруг стали фоном. Реанимационное отделение переполнено и колоссально напряжение не отпускает по меньшей мере двое суток. А может, и дольше. Операции следуют одна за другой. В какой-то момент я просто перестаю следить за временем. Не помню когда очутился на улице. Я не курил вечность и сейчас проглатываю сигарету одну за другой, глядя перед собой невидящим взглядом. Мысли заняты хронологией проведенных операций, фамилиями больных, звонками и разговорами с их родными и близкими людьми. Спорами с коллегами. Всем тем, что еще предстоит сделать. Рита тоже выходит на улицу. Останавливается рядом и в какой-то момент приваливается к груди. - Андрей, я так устала. Сумасшедший день! Еле стою на ногах, а ведь ты здесь больше двух суток. - Иди домой. - А как же ты? - девушка трется о грудь щекой, отбирает из моих рук сигарету и затягивается. Ее пальцы пробираются под руку и ложатся на спину. - Я останусь. - Андрей, дежурство закончилось. Ты не машина, чтобы работать на износ. Тебе необходимо поспать. Фадеев все равно не допустит тебя в операционную, пока ты элементарно не отдохнешь. Поехали ко мне, а? Ты совсем перестал меня замечать. Поможем друг другу забыться. Мы не виноваты в смерти того парня, его уже нельзя было спасти. Знаю, не виноваты. Но память еще долго не отпустит почерневшее от огня лицо, изувеченное взрывом тело и запись от руки в больничном журнале: «Бессарабов Роман Вениаминович, 22 года». Сохранит подробности, чтобы еще и еще раз спросить: а все ли возможное я сделал для того, чтобы он жил? Я не замечаю Риту. Не чувствую ее ладонь на плече и не вижу глаз. Дальше не слышу ни слов, ни уговоров, ни собственных мыслей. На улице смерклось, но фонари освещают внутренний больничный двор и фигуру светловолосой девушки, что остановилась в нескольких шагах от входа. Светка.