Ей стало обидно за Манаслу. Она проходила по виа феррата в Озерном крае – по «железной тропе» с металлическими лестницами и широкими мостами, которые превращали сложные маршруты в безопасные. Но этот маршрут даже с перилами будет в тысячу раз труднее. – Манаслу известна как «гора-убийца». Кристоф хмыкнул. – В тот или иной год каждая гора становится убийцей. Сейчас Манаслу – такой же коммерческий проект, как Эверест. – Тогда зачем ты приехал? Вокруг вершины снова стали собираться облака, окутывая ее подобием покрывала. Должно быть, ветер там, наверху, невероятно сильный. – А почему бы и нет? Сесили уже открыла было рот, собираясь ответить, но его приятель, Ален, опередил ее: – Не обращай на него внимания. Он любит шутить. Ты права: Манаслу опасна. Все большие горы опасны. Из-за этого риска я долго держался подальше от восьмитысячников. Сесили устремила взгляд на Алена. Элиз и Кристоф перемещались по террасе, делая фотографии. – Что заставило тебя передумать? – Я приехал сюда в память о своем друге, Пьере Шарруэне. – На его лице промелькнула тень. – В прошлом году он погиб на Эвересте. Сесили ахнула: – Сожалею. А что случилось? – Мы точно не знаем. Кажется, он исчез на обратном пути к четвертому лагерю. Но до вершины дошел. – Ален вывел на экран своего телефона фотографию молодого мужчины в синих светоотражающих солнцезащитных очках. Мужчина стоял на коленях перед множеством молитвенных флажков на плоской вершине Эвереста. – Фото сделал его шерпа. Пьер был очень опытным альпинистом… – Наверное, тяжело вот так терять друзей. – Более чем тяжело. Это непостижимо. – Ален вздохнул. – В зоне смерти невозможно проводить полноценные поиски, не говоря уже о расследовании. Я приехал сюда, чтобы оставить флажок на вершине, в память о нем. – Все это очень трогательно. Подожди… расследование? А зачем? – Мне трудно об этом говорить. – Его голос дрогнул, и он, отвернувшись, посмотрел на гору. Сесили хотелось утешить его. Она чувствовала, что его скорбь – это пропасть, которую не поможет преодолеть дружеское прикосновение, однако должна была сделать хоть что-то. – Конечно. Выпьешь чаю? Сесили взяла флягу, которую дала ей Шаши, и наполнила одну из чашек, расставленных на столе. Ален с натянутой улыбкой взял ее и сделал глоток. Его плечи немного расслабились. Чай всегда помогал. Сесили проследила за его взглядом, стараясь не выдать свое волнение. – Надеюсь, нашей экспедиции повезет больше. – Альпинизм опасен. Это знает любой, кто проводит время на высокогорных пиках. Но определенные происшествия просто не должны случаться. – Ты говоришь о том, что случилось с Пьером? Он снова вздохнул и отвернулся. – Прости, – поспешно добавила Сесили. – Ты не обязан рассказывать мне. – Дело не в этом… Я и сам хотел бы знать больше. Его шерпа утверждал, что Пьер отстегнулся от перил, чтобы облегчиться, а потом сорвался. Но Пьер никогда не отступил бы в сторону от маршрута. В этом я уверен. – Глаза француза блеснули, в голосе зазвучал гнев. – А он мог страдать от горной болезни? Может, у него закружилась голова… – Не исключено. Сесили внимательно всмотрелась в его лицо. – Но ты так не считаешь. Ален колебался, дуя на свой чай. – Да, не считаю. – Он заговорил так тихо, что ей пришлось наклониться: – И у меня есть для этого основания: я говорил с ним. После того как он добрался до вершины, по спутниковому телефону. Тон его был совсем не радостным. Пьер сказал, что он один, что шерпа отстал и что кто-то преследует его. Что он боится, что этот человек хочет причинить ему вред. Я тогда подумал: «О господи, у него горная болезнь; у него галлюцинации…» И все же я никогда не слышал, чтобы он говорил таким голосом. В нем звучал неприкрытый… ужас. Прежде чем я успел ответить, связь оборвалась. А потом я узнал, что Пьер не вернулся в четвертый лагерь. Вот так. – Он щелкнул пальцами. – Пропал. Великолепный альпинист исчез. – Ты думаешь, что кто-то действительно что-то сделал с ним? Ален со стуком поставил чашку на стол. – Тут кое-что не стыкуется. Вот поэтому я и приехал сюда. Да, я хочу оставить флажок, но еще желаю задать некоторые вопросы. И поэтому иду в той же команде, что и он, и с тем же проводником. – Кто это? – Дарио Трэверс. Я просто хочу понять, что случилось там на самом деле. Такой опытный альпинист, как Пьер, не мог оступиться. Сесили опустила взгляд и обнаружила, что Ален с силой сжимает перила. И поняла, что нужно сделать. Она буквально услышала, как Джеймс – профессиональный горный журналист – орет, чтобы она задавала вопросы. Он бы уже вовсю тут вынюхивал, давил бы на Алена, вытягивал бы из него подробности той подозрительной смерти. Однако под тенью Манаслу Сесили почему-то не могла избавиться от страха, который холодным комом лежал у нее в животе. Смерть подкрадывалась и к самым опытным альпинистам. А она – новичок, и ей не хочется задавать вопросы. Ей надо держаться за мысль, что все будет хорошо. И все же она должна делать свою работу. Вдруг это поможет отвлечься от грядущих опасностей? Сесили проглотила свой страх. – Ален, не знаю, помнишь ли ты, как я вчера говорила… в общем, я работаю на журнал «Дикая природа», освещаю историю Чарльза… Пьер не должен быть забыт, и если с ним действительно что-то случилось, я хочу, чтобы об этом узнали. Ты готов ответить еще на несколько вопросов? Даже если смерть Пьера стала результатом трагической случайности, рассказ Алена можно вставить в статью о Чарльзе. Это поможет объяснить, что заставляет людей штурмовать эти высоченные вершины. Рассказать о риске и самопожертвовании. О жизнях, потерянных в погоне за целью, которая вела человека на протяжении всего его жизненного пути. Подготовить фон для описания достижений Чарльза. – Ты журналистка? – Не беспокойся, я не буду использовать то, что ты сейчас рассказал. Но мы же можем сделать официальное интервью? После напряженного молчания Ален кивнул: – Приходи в базовый лагерь «Высотного экстрима», и мы поговорим нормально. У меня есть еще фотографии Пьера; может, они тебе пригодятся? – Конечно. С Чарльзом я буду говорить только после вершины, так что у меня масса времени, которое можно посвятить твоему другу. – В каком смысле «после вершины»? – Ален потер заросший щетиной подбородок. – Он поставил условие, что даст мне интервью только после того, как я достигну вершины. Француз нахмурился. – Послушай, я не руководитель твоей группы, и я точно не так силен, как Чарльз. Но мне все это не нравится. Нельзя давить на человека, чтобы он дошел до вершины. Восхождение на гору, особенно на такие гигантские пики, – это одно из тяжелейших испытаний для человеческого организма. – Ты думаешь, у меня не получится? Ален помотал головой: – Дело не в этом. – Он накрыл ее руку своей. – Просто… гора всегда будет здесь. Не рискуй больше необходимого ради вершины. – И ради истории. Он вгляделся в ее лицо. Возможно, ее отчаяние уже пробивалось на поверхность. Звон кастрюль и сковородок разрушил установившуюся между ними связь. – Завтрак, ребята! – закричал Дуг. – Я пойду. – Сесили оглянулась на гору. Теперь вершина была полностью скрыта под плотным слоем облаков. Девушка заморгала – уж больно быстро произошла перемена. – Прими мои соболезнования. Надеюсь, ты получишь ответы. – Я тоже, – сказал Ален и добавил тише: – Будь осторожна. – И ты тоже. * * * В столовой Грант, Зак и Мингма уже сидели за одним из длинных деревянных столов. Остальные группы рассредоточились по залу; воздух был наполнен гулом разных языков и диалектов. У каждого была своя причина, чтобы стремиться дойти до вершины. У каждого была своя история. Элиз появилась из кухни, расположенной в конце зала. Одной рукой она обнимала Шаши, в другой несла большой бидон с кипятком, который поставила на стол их группы. Единственное свободное место за столом было рядом с Грантом. Судя по его виду, тот второй день подряд мучился похмельем и сейчас закрывал лицо, низко натянув бейсболку.